Читать книгу Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады - Сергей Ильин - Страница 30
XXIX. Баллада о Яне Гусе
Оглавление1
Нет в мире ценностей таких,
чтоб жизнь за них отдать:
не за себя, а за чужих
так трудно умирать.
А может, здесь-то и секрет
счастливого конца:
и вера вносит ясный свет
в пугливые сердца?
Красив быть должен человек
и телом, и душой:
кто в вечность совершил побег,
пожертвовав собой!
Волнист и нежен должен быть
волосяной покров,
а взгляд – который не забыть —
возвышен и суров.
Подобен эллипсу овал
прекрасного лица, —
чтоб он всегда напоминал
творенье от Творца.
Когда ж бессмертный наш герой
и лыс, и безбород,
и с очень крупной головой
едва ли не урод,
когда во мраке Пражских бань
он, платных женщин друг, —
природе отдавая дань,
не брезговал услуг, —
их, то… не просто нам решить,
стоит что за строкой, —
и можно ль подвиг совершить
с наружностью такой.
Но характерную деталь
в нем некто углядел:
он пригубить Святой Грааль
мучительно хотел.
Там, у магической черты
мирская круговерть
предел являет красоты:
то мученика смерть.
Кто хочет кровь из Чаши пить
заветную – Христа,
свою обязан кровь пролить,
иль Чаша та пуста!
Как будто шепчет сатана:
«Не больше, чем актер,
он был, а роль ему дана:
темница и костер».
2
Когда не благообразный человек с красивыми вьющимися волосами, достойной бородой и овалом лица Иисуса Христа (таким рисовали его в романтический девятнадцатый век), а толстый, лысый и безбородый, плюс к тому, в юности охотно посещавший пражские общественные бани, где женщины предлагали известные услуги, мужественно выступает против Римской церкви и, имея возможность тысячу раз спасти свою жизнь, все-таки предпочитает мученическую смерть на костре, хотя о спасении жизни путем отречения от взглядов его умоляли и лучшие друзья его, и сам король Богемский, – да, это очень трудно соединить воображением, умом и сердцем в единую картину: таким образом, чтобы внутренне понять этого великого человека – как понимаем мы наших родных и близких – нужны либо незаурядный художественный дар, либо очень хорошее знание всей его жизни, – но ни того, ни другого, как это обычно и случается с персонажами далекой Истории, мы не имеем, и потому нам приходится опять и в который раз рассматривать также и эту, весьма примечательную историческую страницу, как черновик к ненаписанному шедевру: вроде бы, материал для великого произведения искусства налицо, а как ни крути, преобразовать его в гомогенную художественную субстанцию почему-то не получается, и никакие красочные эпизоды из жизни великого Реформатора, никакие фильмы или романы о нем зияющих пробелов не восполняют, – вот такое именно впечатление бесчисленных и бесконечных черновиков к неосуществленным – и быть может, неосуществимым в принципе – художественным шедеврам производит вся наша человеческая – и в особенности европейская – история.
