Читать книгу Смерть на Кикладах. Сборник детективов №6 - Сергей Изуграфов - Страница 7

Праздник к нам приходит!

Из известной рекламы

Вероятно, многим путешественникам по Кикладам уже не раз приходило в голову, что Хоре – единственному городу и столице Наксоса – крупно повезло расположиться именно на северо-западной оконечности острова, отчего великолепные закаты с их ярко пламенеющей вечерней зарей здесь можно наблюдать ежедневно во всей их красе, как говорится, не сходя со своего места в любимой таверне.

И лишь только очередной день повернул к вечеру, как жители Хоры и оставшиеся немногочисленные гости острова, задержавшиеся на нем до конца туристического сезона, дружно высыпали на городскую набережную. Они рассаживались за столики прибрежных таверн и ресторанчиков, намереваясь с удовольствием провести несколько приятных часов за бокалами вина, наслаждаясь живописным закатом.

Скоро, совсем скоро, огромный, раскаленный докрасна диск солнца плавно опустится в потемневшее море, окрашивая горизонт в багрово-алые тона. Наряду с прибытием парома, закат солнца был важным событием на острове, а проводы очередного дня с его заботами и хлопотами за бокалом отличного вина и непринужденной беседой давно превратились для островитян в привычный ритуал. Эта расслабляющая терапия позволяла им затем отойти ко сну в состоянии душевного умиротворения и полной уверенности, что еще один прекрасный день на прекрасном острове прожит не зря.

До того момента, как над островом окончательно сгустится непроницаемая тьма южной ночи, оставалось не более двух часов.

В марине застыли рыбацкие лодки и яхты, пришвартованные к гостевому пирсу. Сам пирс опустел: рыбаки разошлись по домам, а прибывшие морем путешественники разбрелись по тавернам. Пронзительные крики вечно недовольных и драчливых чаек, обычно высматривающих днем поживу на рыбацких лодках, тоже стихли, уступив место другим звукам – вечерним.

В прибрежных заведениях, заглушая мягкий шелест прибоя, тут же громко заиграла музыка. У дверей, как по команде, выросли стройные и молодцеватые «зазывалы», бойко, на все лады, расхваливающие каждый собственную кухню. И случись туристу в поисках столика хоть на мгновение замедлить шаг у красочно оформленного меню или витрины с морепродуктами, где на всеобщее обозрение выложены на лед свежайшие кальмары, осьминоги, креветки, лангустины, лобстеры, устрицы, рыба всех видов и размеров, – прохожий задержится здесь надолго! Оказавшись во власти «зазывал», он немедленно и независимо от своего желания получит самую полную информацию о том, что придумал местный шеф сегодня на ужин, и, сраженный убедительностью предоставленных «аргументов», выберет столик тут же, в двух шагах, у самой кромки воды.

Если вы не страдаете излишней застенчивостью, то можно и самому подойти, подозвать официанта и, если вы не так уверены в своем греческом, попросту ткнуть пальцем в любую живность, и она тотчас же будет для вас приготовлена на гриле с оливковым маслом, чесноком и орегано, после чего немедленно подана еще дымящейся на большой тарелке с долькой лимона и ломтиками хрустящего картофеля. Кувшин с прохладным белым вином, блюдечко с чесночным соусом тцатцики и корзину с горячим свежим хлебом официант принесет и поставит на ваш стол, уже ни о чем вас не спрашивая, как нечто само собой разумеющееся. Каноны гостеприимства складывались на острове веками, и островитяне никогда их не нарушат.

Вслед за солнцем, неуклонно стремящимся к линии горизонта, в сторону островка Палатий, соединенного с портом узкой дамбой, поспешили и влюбленные парочки.

По древней местной традиции, пришедшей на остров из глубины веков, а возможно, и специально изобретенной предприимчивыми греками для легковерных приезжих романтиков уже в нашем веке, встреча заката у циклопической арки – Портары считается на острове верной приметой: с кем увидишь, как садится солнце в огромной каменной раме, с тем и останешься навсегда делить на двоих радости и горести своей жизни. А если еще предложение руки и сердца прозвучит из уст влюбленного именно в тот момент, когда огненный диск на мгновение зависнет в широком каменном проеме, – то брак однозначно будет долгим и счастливым.

Вот такая примета.

Верить в нее или нет – личное дело каждого. Но, судя по большому количеству пар у древней арки в предзакатные часы, недостатка в романтиках на острове, несмотря на конец сезона, по-прежнему не наблюдалось.

На набережной Айос Георгиос, что начинается в трехстах метрах от дамбы, постоянные посетители таверны «У Ирини и Георгиоса», привыкшие проводить здесь свои вечера, в этот день были сильно разочарованы: у самого входа в таверну, на выложенных плиткой ступенях, тоже стоял улыбчивый молодой человек, одетый по случаю какого-то праздника в национальный греческий костюм, и всем подошедшим с вежливым поклоном указывал на большую табличку с надписью на английском и греческом языках: «Уважаемые посетители! Таверна закрыта на частную вечеринку. Будем рады вас видеть завтра! Примите наши искренние извинения за причиненные неудобства!».

Тактично давая огорошенным гостям достаточно времени, чтобы прочесть надпись на табличке, пережить шок и прийти в себя, юноша понимающе улыбался, виновато разводил руками и подсказывал пару других таверн неподалеку, где можно было также с удобством скоротать сегодняшний вечер.

Прежде чем последовать его совету и отправиться в другое место, гости с сожалением вздыхали, бросали напоследок взгляд на закрытые двери таверны и уходили, качая головами, слыша, как изнутри доносились громкие звуки праздника: раздавались голоса и смех, звенела посуда, играла музыка.

Проводив незадачливых посетителей, юноша снова занимал свой пост на крыльце у входа.

Спустя некоторое время дверь за спиной у него приоткрылась, и из-за нее выглянуло раскрасневшееся лицо Катерины.

Поискав глазами парня, она увидела, как он, вежливо улыбаясь и показывая нужное направление к ближайшей таверне, спроваживает прочь по променаду очередную парочку разочарованных молодых людей, по виду – явных туристов.

– Костас, – сочувственно спросила девушка по-гречески, когда он снова вернулся на свой пост, – ну что, все идут и идут? Вот ведь! И это конец сезона! Хоть скажи поварам, чтоб научились хуже готовить… Хочешь, я постою с тобой? А то и сама могу, а ты пока передохнешь – ведь два часа уже стоишь! На кухне уже почти все готово, скоро будут барашка выносить! Только босса ждут: он должен встретить отца Спиридона у виллы, и они вместе придут сюда. Ну, что молчишь?

– Нет, – озабоченно покачав головой, ответил молодой грек, вглядываясь в плохо освещенную боковую дорожку, окаймленную зарослями гибискуса, что вела наискосок от широкого променада ко входу в таверну. – Я справлюсь! Выдумала тоже! И вообще, что ты тут делаешь? – строго добавил он, оглянувшись на девушку. – Нечего тебе здесь делать. Иди, помогай за столом!

– Вот еще, указывает он мне! – немедленно вскипела Катерина. – Сама знаю, что мне делать! Можно подумать, без тебя не решу, чем мне заняться? Я что, маленькая? Раскомандовался! Если ты думаешь, что будешь мною помыкать, когда мы поженимся, то даже и не мечтай!

Привыкший к резким переменам настроения своей будущей невесты, Костас весело рассмеялся, быстро поднялся на ступеньку к ней и нежно поцеловал в щеку. Катерина немедленно оттаяла и счастливо улыбнулась. Юноша прислушался и добавил примирительным тоном:

– Хорошо, хорошо. Все! Не мешай! Вон еще кто-то идет!

Из темноты аллеи на свет вышли две фигуры: это были Смолев и отец Спиридон, местный священник из Кафедрального собора Хоры.

Огромный белоснежный собор с куполами, выкрашенными в зеленый цвет, с большой четырехнефной колокольней занимал почти всю площадь в центре старого города, недалеко от порта. Служившего в нем православного священника на острове знал каждый. Алекс тоже познакомился с ним несколько месяцев назад и ни разу об этом не пожалел.

Отцу Спиридону было около восьмидесяти, но он был все еще крепок и моложав, ходил, при необходимости, быстро и энергично, ежедневно служил в храме и подолгу общался с прихожанами. Многие шли к нему за советом, когда дело касалось самых сложных жизненных коллизий. При близком контакте отец Спиридон производил впечатление человека приятного, воспитанного и высокообразованного.

К слову сказать, священник никогда не навязывал свою точку зрения, а всегда внимательно выслушивал собеседника, приходившего к нему со своими проблемами, и лишь выслушав до конца, задавал, казалось, совершенно бесхитростные вопросы, отвечая на которые, прихожанин, неожиданно для себя, и сам приходил к единственно верному решению.

Будучи очень известной и уважаемой фигурой в местной среде, – ведь островитяне почти целую вечность крестили у него детей, отпевали усопших, он же совершал таинство венчания, благословляя очередной брачный союз во имя Пресвятой Троицы, – священник всегда вел себя с паствой скромно и приветливо. Сквозь толстые стекла очков в старомодной металлической оправе его живые черные глаза смотрели на собеседника с дружелюбным и мудрым пониманием, а интонации звучного баритона всегда оставались спокойными и доброжелательными.

Несколько раз Смолев приглашал отца Спиридона на виллу «Афродита». Тот, не чинясь, приходил, и всегда производил на гостей виллы самое благоприятное впечатление.

Даже Манн, пообщавшись однажды со священником в течение двух часов на одном из торжественных ужинов, позднее в разговоре со Смолевым удовлетворенно заметил, что «этот отец Спиридон, пожалуй, один из самых толковых, кого я встречал в жизни, Саша. Очень непрост батюшка. Человеческую натуру, похоже, насквозь видит, что твой рентген! Эх, нам бы такого „Гэндальфа“, понимаешь, да в Интерпол, в аналитический отдел! Раскрываемость резко подросла бы, как на дрожжах!»

Смолев тогда согласился с другом, заметив, что «служба у него такая, Витя: за шестьдесят лет трудового стажа поневоле начнешь в человеческой натуре разбираться, а дел у него на острове и без Интерпола хватает, уж поверь мне!».

Подойдя к Костасу, немедленно вытянувшемуся перед ними по стойке смирно, мужчины прервали на полуслове оживленный разговор. Улыбнувшись парню, Алекс скомандовал по-гречески: «Караул, вольно!».

Костас радостно рассмеялся и уважительно поздоровался с владельцем виллы и священником.

– Давно стоишь? – оглянувшись по сторонам, сочувственно поинтересовался Алекс у юноши по-английски.

Тот, покачав головой, едва только открыл рот, но не успел ответить, как его перебили.

– Давно, давно, босс! Что вы его слушаете? Разве он скажет? Постесняется! – звонкой скороговоркой раздался с верхней ступеньки голос Катерины, немедленно высунувшейся из-за дверей. – Ой, босс, уже больше двух часов стоит! Народ-то все идет и идет: приучили, что вкусно и недорого! Я ему говорю: давай вместо тебя постою – так он ни в какую! До чего же упрям! Прямо как осел моей греческой бабушки: тот, бывало, тоже встанет, упрется – и ни в какую, как ты его ни уговаривай!

Смутившийся Костас – еще хорошо, что в вечернем полумраке не видно краски на лице! – из-за спины сердито погрозил кулаком будущей невесте, но при священнике сдержался, ничего не сказал.

– Я смотрю, не я один не успеваю слова вставить, – добродушно хмыкнув, заметил Смолев и продолжил по-английски. – А вообще, Катерина дело говорит. Раз в два часа смена караула – это нормально. Ты свою смену честно отстоял. Значит так, молодежь, шагом марш в зал! Сейчас начнется все самое важное, и вы оба должны быть за столом вместе со всеми гостями! Сюда, ко входу, пришлем одного из официантов, потом и его сменим. Все, заходим, заходим! Прошу вас, отец Спиридон, – переходя на греческий, обратился он к священнику, пропуская его вперед. – Я уверен, что нас с вами уже заждались…

Тот с благодарностью улыбнулся, кивнул и прошел в открытую дверь, которую придерживала довольная Катерина. За священником прошел и Смолев, замыкал процессию Костас, тоже улыбавшийся во весь рот.

Таверна внутри представляла собой празднично украшенное просторное прямоугольное помещение, у одной стены которого сегодня стоял длинный стол, заполненный гостями. Свободное пространство перед столом было оставлено для танцев.

В дальнем правом углу виднелась барная стойка, здесь же был вход на кухню, а слева, ближе к праздничному столу, – небольшая сцена, на которой разместился квартет местных музыкантов: гитара, бузуки, бузули и цабуна13. В тот момент, когда Смолев и отец Спиридон зашли в зал, они как раз доигрывали популярную народную песню «Псаропула»14

«Уходит в бескрайнее море рыбацкая лодка, а на ней горстка смельчаков, – хрипловатым баритоном выводил гитарист и под струнный аккомпанемент ему вторила мелодичным голосом волынка. – Горстка смельчаков, ловцов губки и жемчуга. На берегу их ждут. Удачи вам, смельчаки! Возвращайтесь к родным берегам!»

Под аплодисменты в образовавшейся небольшой паузе Смолев подвел к столу отца Спиридона и усадил на почетное место. Сидевшие рядом супруги Бэрроу и Манны тепло поприветствовали нового гостя.

Увидев, что владелец и его гость заняли свои места, управляющая дала знак официанту, и он убежал на кухню. Снова зазвучала легкая музыка, на этот раз из динамиков – музыканты взяли небольшую паузу на отдых. Тут двери кухни широко распахнулись, вышел шеф-повар и под аплодисменты поклонился гостям. За столом радостно зашумели, предвкушая угощение.

Петрос, одетый по случаю праздника в высокий белый колпак с гофром, белоснежный двубортный китель с золотой вышивкой «Afrodita» на лацкане, отутюженные черные брюки и лакированные ботинки, выглядел очень торжественно. Он громко щелкнул пальцами, что-то скомандовал, и его помощники стали выносить из кухни в общий зал огромные подносы с горячими закусками и расставлять их на столе, снова вызвав большое оживление среди гостей. Дошло дело и до главного блюда вечера: два дюжих молодца в белых поварских халатах внесли в зал металлические козлы и закрепили в них вертел с фаршированным барашком.

Петрос, облачившись в специальный фартук, привычно взял в одну руку устрашающих размеров остро отточенный нож, в другую – огромную двузубую вилку. Широко улыбаясь, повар начал ловко срезать дымящееся сочное мясо и раскладывать его по тарелкам, которые его помощники быстро разносили гостям. Те с благодарностью принимали кушанье и активно делились восторгами друг с другом. Веселый праздничный шум снова наполнил таверну. Звон бокалов, столовых приборов, смех и разговоры легко заглушали льющуюся из динамиков негромкую музыку.

За дружным столом собрались и все постояльцы «Афродиты», и специально приглашенные на праздник друзья владельца, и ближайшие родственники Петроса, приехавшие из окрестных деревень, и большинство сотрудников виллы.

Многие, особенно те, кто были предупреждены заранее о готовящемся событии, щеголяли в нарядной одежде, сшитой на заказ. Катерина, Лили, Мария, Тереза и Стефания остались довольны своими платьями и выглядели в них точь-в-точь как местные красавицы. Чтобы сюрприз полностью удался, Смолев заранее озвучил Софье следующую версию: традиционный ужин для гостей нового заезда решено было объединить с предпраздничным мероприятием накануне национального дня «Охи», на который и съехались друзья и родственники из долины.

Обычно в этот день по площади в центре Хоры и по главным ее улицам местные жители проходят красочным парадом в национальных костюмах, затем продолжая отмечать торжественную дату в ресторанах и тавернах.

«Так что вечером, – сказал Смолев, передавая Софье список гостей, – у нас в таверне будет и традиционный ужин с барашком для гостей виллы, и нечто вроде костюмированной репетиции! Надо всех встретить и рассадить. Меню с Петросом согласовано, выдели в помощь с виллы еще Катерину и Артеми – тогда мы справимся».

Вечер был в самом разгаре, когда Смолев, сверившись с часами, вдруг отвлекся от оживленной беседы, которую вел с сидящими рядом Маннами, обсуждавшими со священником местные традиции, поднялся со своего места во главе стола, взял вилку и несколько раз легонько ударил ей по бокалу с вином, привлекая внимание гостей.

Звонкий и певучий звук наполнил таверну, разговоры постепенно стихли.

– Дорогие друзья! – торжественно сказал Алекс по-английски, обведя взглядом всех, сидевших за столом. – Сегодня прекрасный вечер и, в каком-то смысле, очень знаковый. Подходит к концу мой первый сезон в качестве владельца виллы «Афродита». Он же и мой первый сезон на острове Наксос. Я безмерно счастлив, что жизнь моя сложилась именно так, а не иначе. Я признателен многим из вас за то, что вы были со мной последние полгода, помогая и поддерживая меня в этой новой и крайне непривычной для меня деятельности. Без вас я бы ни за что не справился! А еще я так же признателен нашим гостям, без которых ни вилла, ни таверна не смогли бы существовать…

– А уж мы-то как рады! – весело размахивая бокалом с вином, выкрикнул порозовевший Джеймс Бэрроу под общий смех. – Да если бы не вы, Алекс, неизвестно еще что бы с нами всеми было! Голодная смерть, не иначе!

Его слова вызвали заметное оживление за столом, особенно в той части, где сидели студенты.

– Мы вам очень благодарны за все, Алекс! – подтвердил Димитрос Аманатидис, оглядываясь на свою жену. – Благодаря вам, вилла «Афродита» в надежных руках!

Мария ничего не сказала, но этого и не требовалось: ее взгляд и так был очень красноречив.

– Повторюсь: без вас бы я не справился, – тепло улыбнулся им Алекс. – Поэтому мы и собрались сегодня все вместе, чтобы я мог таким образом поблагодарить вас всех за вашу помощь и поддержку. Спасибо, дорогие друзья! Счастья вам и здоровья! Сегодня я пью за вас!

Алекс сделал паузу, чтобы пригубить вино, и ее немедленно заполнили дружные аплодисменты гостей.

– Но это не единственная причина, по которой мы сегодня здесь собрались, – внезапно добавил он, возвращая бокал на стол и с улыбкой заговорщика оглядываясь на священника. – Я передаю слово отцу Спиридону, которого вы все хорошо знаете.

– Да, да, есть еще один повод и очень важный! – подтвердил отец Спиридон, поднявшись со своего места. – Но прежде скажу так: я рад, что вижу за этим столом такие добрые и счастливые лица. Греки – мирный народ, гостеприимный и щедрый. Мы всегда рады добрым гостям, таким, как вы. И беспощадны к врагам своей земли. Рад видеть многих из вас в национальных костюмах сегодня, ведь уже завтра – годовщина дня «Охи», когда мы, греки, сказали фашистам «Нет!». Надеюсь, этот праздник мы тоже отметим вместе с вами на площади.

Священник сперва говорил медленно и веско, подняв вверх указательный палец левой руки. Вдруг лицо его подобрело, а на губах заиграла мягкая и немного лукавая улыбка.

– Но сегодня, я надеюсь, что мы услышим совсем другое слово. И это то главное, ради чего мы сегодня все собрались. Петрос, сын мой, – неожиданно повернулся священник к повару, в волнении замершему рядом с дверью на кухню. – Я знаю, ты хочешь задать вопрос и получить на него ответ. Сейчас – как раз самое время сделать это: солнце вот-вот войдет в Портару!

То, что произошло дальше, и стало сюрпризом для ничего не подозревавшей Софьи, сидевшей рядом с Алексом и Стефанией.

Электрический свет вдруг погас, затем под торжественную музыку из кухни вышли повара и официанты с зажженными свечами и встали напротив стола. За это время повар быстро снял свой поварской китель – под ним оказался смокинг – и, держа в руках огромный букет чайных роз, подошел к совершенно растерявшейся от неожиданности управляющей и предложил ей руку.

Зардевшись и растерянно улыбаясь, под аплодисменты и радостные крики гостей, Софья медленно встала, и они оба вышли на крыльцо. За ними вслед из-за стола двинулись и гости, остановившись по знаку священника в нескольких шагах от пары.

– София, я люблю тебя и прошу твоя… твоей руки, – волнуясь и сбиваясь, медленно произнес Петрос по-русски с сильным акцентом. – Выйдешь ли ты за меня замуж, чтобы жить со мной на острове всю жизнь? Солнце уже в Портаре, самое время решить!

Всхлипнув, а потом и весело рассмеявшись сквозь слезы, Софья кивнула и ответила тоже по-русски:

– Конечно, да! Я остаюсь с тобой здесь, остаюсь на всю жизнь!

И добавила:

– Я и не знала, что ты учишь русский язык…

– Все слышали? – перейдя на греческий, Петрос гордо повернулся к замершим в ожидании и тишине гостям. – Она сказала мне «Да!»

И счастливо улыбаясь, вручил букет своей будущей невесте.

Вся таверна немедленно взорвалась радостными криками. Снова зажегся яркий свет. Катерина, Костас и Артеми быстро раздавали гостям букеты цветов из огромной корзины, что была до времени спрятана за дверями кухни. Гости окружили пару и священника, наперебой поздравляя будущих молодоженов и желая им счастья.

– Ну и слава богу! Вот дело и сладилось, – с удовлетворением пророкотал Манн по-русски своим густым басом, наблюдая за тем, как священник надевает Софье и Петросу серебряные кольца, которые они будут носить от помолвки до свадьбы на левой руке, а в день венчания перенесут на правую. – Все, как положено по обычаю. До свадьбы почти месяц. Недолго, подождем. Хотя, на их месте, я бы не стал откладывать, что тянуть? Мало ли что…

– Ничего, – безмятежно пожал плечами Смолев, крепко держа за руку стоящую рядом с ним Стефанию, тайком утиравшую слезы. – Месяц пролетит быстро. Традиции надо соблюдать. Опять же подготовиться надо как следует, всех родственников и друзей пригласить, разместить… Хлопот невпроворот! Что до Рыжей и Петроса, то я уверен, что они не передумают. Да и что еще такого за этот месяц может случиться? Пойдем, поздравим будущих молодоженов!

В таверне «У Ирини и Георгиоса» снова громко заиграла музыка, зашумели голоса, и веселье вспыхнуло с новой силой. Все вернулись внутрь, даже дежурный официант на радостях оставил свой пост на крыльце. Ночь вступила в свои права, солнце зашло, и вряд ли уже кто-то из случайных посетителей забредет в таверну.

Крыльцо опустело, и никто не обратил внимания, как от стен таверны неожиданно отлепились две густые черные тени, прошелестели сквозь заросли гибискуса и бесследно растаяли во мраке.