Читать книгу Рефлексии и деревья. Стихотворения 1963–1990 гг. - Сергей Магид - Страница 40

С тяжёлым скрипом подались ворота,

я корпус повернул в пол-оборота

и навсегда окаменела рота,

оставшись на полуденном плацу.

Я не искал с напарниками встречи,

свобода мне обрушилась на плечи

и мимику рождающейся речи

я примерял к открытому лицу.

Тогда весна переходила в лето,

была суббота солнцем разогрета

и над рекой несло от парапета

жарой как в пору ядерной войны.

Вот тут я Бонапартом въехал в город,

но отдохнув, отечественный холод

уже во вторник взял меня за ворот

как имярека у Березины.

Пошли дожди, поехала гражданка,

я спать не мог, я видел фигу танка,

которую показывал полгода

девице с человеческим лицом.

Тоска меня калошами месила,

какой-то дрянью душу заносило

да и снаружи портилась погода,

всё больше отдавая говнецом.

А кореша, – те были милосердны,

меня пытались вылечить от скверны,

мы открывали рыбные консервы

и за бутылкой коротали ночь,

но от хандры почти неотличима,

моя болезнь была неизлечима,

и промычав «ну, бля, и дурачина»,

они под утро сваливали прочь.

Всю осень я шатался по каналам,

крутил ночами одинокий слалом

по переулкам, улицам, вокзалам

и в крепости отсчитывал часы.

Петра и Павла тихая обитель

из темноты, как молчаливый зритель,

глядела в мир и однокрылый мститель

над городом протягивал весы.

Вонзался шпиль в клубящееся небо

и те, кто был, и те, кто больше не был,

разламывались ангелом как хлебы

в единой миске будущего дня.

С весовщиком мы взвешивали строго

добро и зло и тщетно у порога

вопила Родина, – казённая дорога

ждала её и вместе с ней меня.

И, кажется, один из целой роты,

судьбу не матеря за повороты

от всех ворот, я в чистые пустоты

от гимна и до гимна выпадал,

строгал строку, не жаждал воскресенья,

но за простое слово утешенья

весь антураж Господнего творенья

готов был обменять.

          Никто не брал.