Читать книгу Беспечность волхвов. Часть 1 - Сергей Максимович Ермаков - Страница 17

Разбор эксперимента с муравьями, сделанный Геннадием, произвел на Леонида запоздалое, но серьезное впечатление. Чествование именинника отодвинуло их разговор в кафе на второй план. По дороге из кафе домой память вернула Богданова к высказываниям его друга. Поначалу это была одна из множества мыслей, суетливо сновавших в сознании Леонида: «А большая уже у Мишки дочь выросла. У меня могла бы быть такая же. Нет, чуть поменьше. Мишка первым из всей нашей компании женился. Могла бы быть, если бы… Это хорошо, что мы подарили Мишке этот сертификат. А то бы так все и не встретились семьями. Я же жен ребят только на свадьбах и видел. На улице встретил бы – не узнал. Не поздоровался бы… Стыдоба. Нет, вот, конечно, с Генкиной Верой я часто вижусь. А она здорово в эти кегли играет. Так, стоп. А куда это я иду? А, нет. Все правильно. Вон мой дом. Чуть-чуть осталось. Но в одном Генка прав. Больше этот боулинг устраивать не надо. Как он это говорил насчет сплачивания коллектива? Цемент коллектива… Не помню. Плевать! А бритва Оккама тут при чем? Что Генка имел в виду? Крапиву? Почему крапиву? А, вспомнил… Померанец, герань и маракуйя – это лишние неизвестные, которые надо исключить».

Богданов тыкал ключом в дверь, пытаясь попасть в замочную скважину, и бормотал:

– Это надо сейчас записать, а то забуду.

Прошаркав в комнату заплетающимися ногами, он взял в руки шариковую ручку и листок бумаги:

– Надо записать. Что записать?.. Не помню. Ладно. Все завтра.

Прямо в одежде он завалился на диван и через минуту захрапел.

Проснувшись утром, Леонид Михайлович почувствовал некоторое стеснение и неудобство. Пошарив взглядом по потолку и стенам, он успокоенно вздохнул:

– Фу-у-у… Дома!

Он оперся на локти и сообразил, что всю ночь он проспал одетым, даже не сняв ботинок. В голове тихо шумел морской прибой. Кряхтя, он сел на диван и саркастически хмыкнул:

– Хорошо вчера погуляли. Как это говорится? Если не можешь вспомнить, что было вчера, значит, праздник удался.

Картинки вчерашнего дня выплывали из тумана его памяти. Он завороженно уставился на шариковую ручку в руке, тяжело вздохнул и отправился на кухню. Урчание кофейного агрегата тяжело отозвалось тупой болью в голове. Но чашка кофе постепенно вернула Богданова к жизни.

На работе первый же взгляд на террариум с муравьями восстановил подробности его разговора с Суржиковым. Произошло это внезапно, как удар молнии, и стало мотивацией к действиям. Богданов поерзал на стуле и стал размышлять. Похмелье еще сдерживало активность его действий, но план их исполнения складывался сам собой.

«Начать весь эксперимент сначала, используя только одну крапиву. Ну, крапива – это не проблема. Найду. А вот ограниченность пространства для эксперимента – это проблема. Террариум только один. А модифицированных муравьев надо отделить от других. Перестраивать террариум? Делить на внутренние секции? Поддерживать разные климатические режимы в секциях? Геморрой. Тогда что? Если все пустить на самотек, то это, считай, всех модифицированных под нож пустить. Жалко! Столько трудов, и все насмарку? Среди них могут найтись гамэргаты. А значит, смогут дать потомство. Пусть не полноценное, пусть даже только самцы получатся – но все же потомство. Нет. Так дело не пойдет. Надо порыться в кладовке лаборатории. Должен найтись еще один террариум. А куда его ставить?»

Богданов почесал голову. «Надо маленький террариум искать. Чтобы оба террариума на столе поместились. Тогда как-нибудь размещу и тех и других. А на одном столе два террариума поместятся? А если еще один стол сюда притаранить? Если рядом столы сдвинуть, то должны поместиться. Иначе мне и рабочий ноутбук некуда будет втиснуть».

Богданов вздохнул, озабоченно округлил глаза и стал облачаться в рабочий халат.

К концу дня его кабинет значительно преобразился. В кабинете стало тесновато от сдвинутых друг к другу столов. Зато на одном из столов уместились оба террариума. Богданов присел на стул. Провел рукой по лицу, размазал по нему прилипшую где-то пыль и устало вздохнул:

– Все, хана. Остальное завтра.

В последующие дни внимание Леонида Михайловича было приковано к муравьям-переселенцам. По их поведению было ясно, что переселение их привело на грань катастрофы. Активность обоих гнезд снизилась до минимума. Пришлось ввести им дополнительные подкормки. Богданов раздосадованно пыхтел, составляя рецептуру кормов. Он опробовал несколько типов кормовых смесей, пытаясь в них сбалансировать углеводы и белки. Нужной рецептуры добиться все-таки удалось методом научного тыка. Результат его удовлетворил. Жизнедеятельность гнезд была восстановлена. Активность рабочих муравьев и осмысленность их действий пришли в норму. Только тогда Леонид Михайлович обратил внимание на муравьиные колонии сирот-модификантов, оставшиеся без маток но с расплодом. Успех с обычными переселенцами привел его в состояние легкой эйфории. Он уселся у террариума с сиротами в радужном настроении, умиротворенно мурлыча себе под нос:

– Как ваши дела, ребята? Успокойтесь, сейчас мы вам поможем.

Увиденное его не обрадовало. Первое, что бросилось в глаза, были трупики муравьев в террариуме. Несколько муравьев из тех, что разводили тлю, не подавали признаков жизни. Наметанным взглядом Богданов отметил, что все погибшие были с цветными метками генно-модифицированных. Леонид Михайлович скорбно поджал губы и передразнил Суржикова:

– Бритва Оккама, бритва Оккама. Ну вот и доигрался. Такой материал пошел насмарку. Отрезал, называется, лишние неизвестные. Тьфу!

По дороге домой Богданов себя укорял и занимался самоедством: «Какой черт меня дернул этим заниматься сегодня? Нельзя с пьяных глаз за дело браться, а тем более следовать пьяным рекомендациям. Ну Генка же не со зла советовал. Надо было все обмозговать, а не бросаться на амбразуру с голым задом. В одном Генка совершенно прав. Мне везло. Но везение-то, выходит, невечно. Теперь придется только наблюдать, как все пошло насмарку. Статья о модифицированных муравьях накрылась медным тазом. И хорошо. Там моей заслуги-то и нет. Это все Генка по местам расставил. Это мне наказание за халявное везение и разгильдяйство».

Моральный мазохизм не приносил облегчения. Не засыпал Богданов долго. Разглядывал отрешенным взглядом потолок над диваном в предчувствии бед следующего дня.

Действительно, остаток недели не доставил Леониду Михайловичу положительных эмоций. Он судорожно пытался внести коррективы в свои скоропалительные и опрометчивые действия. Состояние ажиотажа только усугубляло ситуацию. Его муравейники были на грани исчезновения. Оставалось надеяться, что моральное облегчение принесет очередная баня у Суржикова.