Читать книгу «Хроники мёртвых городов – 3». Сборник рассказов - Сергей Михайлович Кулагин - Страница 24

Редко кому доводилось видеть Макса в такой ярости.

Считайте, что вам повезло.

Наш пилот влетел в бар, опрокидывая стулья и задевая за столики. Он махал руками так, что снёс кружку пива у какого-то краснорожего пропойцы-эврана, и тот, оскалившись, как истинный уроженец Барабуда, начал медленно подниматься. Потом узрел потёртую кобуру от массивного дезинтегратора на поясе Макса.

Макс выпросил у меня эту кобуру, чтобы таскать в ней гаечные ключи и отвёртки, как стрелок он совершенно безнадёжен. Зато пилот гениальный. Однако по виду кобуры не скажешь наверняка, чем она набита, потому эвран вздохнул и снова уселся на место, а мой сердитый друг накинулся на меня с упрёками:

– Какого дьявола, Густав?! Ты обещал мне две недели на тестирование оборудования и замену аккумуляторов! А сейчас объявляешь – прогревай дюзы – мы отправляемся! Куда отправляемся?! Или ты хочешь, чтобы «Джессика» развалилась на куски во время гиперсветового прыжка?!

– А ты не хочешь для начала поздороваться с нами? – я слегка охладил его пыл. – Выпей пива и успокойся.

Похоже, Макс только сейчас заметил, что все уже в сборе, нахмурился, едва кивнул Трубкозубу и Бельчонку, и снова взвился:

– Парни, вам не кажется, что Густав втягивает нас в авантюру? Лететь на неисправном корабле глупо!

Трубкозуб в перепачканном копотью комбинезоне сидел, развалившись в кресле напротив меня. Водрузив на край стола ноги в высоких сапогах, он приводил в порядок ногти. Тщательно, с отстранённым видом орудовал пилкой. На реплику Макса хмыкнул:

– Густав у нас заговорённый. Вероятно, поэтому мы до сих пор живы.

– Но всё также бедны, – парировал Макс.

– А «Джессика»? – возмутился Бельчонок. – Судно теперь наше, мы имеем стабильный заработок. Что тебя не устраивает?

– Заработок! – зло ощерился Макс. – Меня не устраивает заработок! – Он шумно вздохнул и обречённо спросил: – Дело хоть стоящее?

– А это мы сейчас узнаем, – ответил Трубкозуб. Он, считая необходимым всегда держать ситуацию под контролем, занимаясь ногтями, всё время видел вход в бар, отражающийся на противоположной зеркальной стене пивного зала. Теперь, указав на рослого здоровяка в чёрной бандане, спешащего к нашему столику, Трубкозуб поднял в приветствии одну руку, а другой поправил лучемёт на поясе.

Здоровяк плюхнулся на стул, бесцеремонно взял со стола полную кружку и залпом выпил. Потом рыгнул довольно и смачно, стукнул здоровенным кулачищем по столешнице.

– Привет, ребятишки! Дело срочное – жевать сопли некогда! Поэтому ввожу в курс дела. Недалеко от Вольного города здоровенный круизный лайнер угодил в переделку. Сорвался с орбиты, плюхнулся на Зелёной луне и сейчас медленно тонет. Времени мало. Мы должны нагрянуть туда раньше спасателей!

– Эй, – прищурился Бельчонок, – ты был в команде Стору Железнобокого. Брюс Чопик, я тебя знаю.

– А я тебя нет! – хмыкнул Чопик. – Но уверен, Густав не возьмёт в команду юнца только потому, что он краснеет как девчонка.

– Бельчонок – лучший канонир из тех, кого знаю, – заверил я всех присутствующих, предупреждая ссору, и спросил предполагаемого партнёра, как мне кажется, более чем конкретно: – Говори, Брюс, зачем звал?

– На этом лайнере есть одна вещица. Очень и очень ценная. «Копьё судьбы»! Слыхали про такое?

Мы с различной степенью искренности отрицательно покачали головами.

– Неважно. – Чопик понизил голос до шёпота: – Один человек согласен выложить за эту хрень пятьдесят миллионов риусов!

– Сколько? – опешил Макс. – Пятьдесят?! Я не ослышался?

– Ты не ослышался.

– Я согласен! – возликовал Макс. – Густав, этих денег нам хватит до конца жизни!

– Подожди! – Трубкозуб остановил приятеля. – Какой твой интерес, Брюс? Зачем мы тебе?

Я молчал, уступив ребятам право поторговаться с Чопиком. Отпил пару глотков пива, закурил. Молчал, но слушал внимательно.

– Охрана! У барыги, что путешествует с этим копьём, большая охрана. Слышал, не меньше тридцати мордоворотов. Ребята серьёзные. А у меня сейчас под рукой только два десятка парней, половина из которых желторотые юнцы, не нюхавшие пороха, другая половина – перенюхавшие пропойцы! Я предлагаю вам угол от прибыли. Реализацией копья займусь сам. Вы получите живые денежки. Целых сорок процентов! Думайте быстрее! Тут на это дело много охотников готово подписаться!

– Не думаю, – надулся Бельчонок, – союзники гарантированно накинут пеньковый галстук на шею любому, кого повяжут там. Рискуем головой. Я говорил вам, что устал убивать без причины. Моё кровавое прошлое позади.

– О как тут всё запущено, я ухожу, – сказал Брюс и поднялся.

Макс тоже вскочил, обнял здоровяка за плечи:

– Подожди, дружище! Мы ничего не решили. Правда, Густав? Бельчонок, кто сказал убивать?! Попугаем, разверну дредноут к ним артиллерийской палубой, сразу расклад просекут!

– А твой дредноут докатит до Вольного города? – канонир продолжал упрямиться.

Трубкозуб тем временем обернул маникюрные принадлежности в чистый платок, убрал их в карман, затем слегка нахмурил брови, пристально посмотрел мне в глаза и объявил для всех.

– Пока будем цапаться – сокровище заберут другие!

Эти парни всегда ссорятся, без их полемики откровенно скучаю. Деликатно кашлянув и раздавив окурок в пепельнице, я встал из-за стола со словами:

– Боже, какие мы идиоты!

* * *

Один человек рассказывал мне, что открытый для всех порт Вольного города возник, как необходимый элемент управления логистикой гигантской армии союзников, вторгшихся в пределы Гидрода. Допустив пребывание пиратской республики на волнующе близком от войны расстоянии, штабное ворьё с обоснованной лёгкостью смогло тысячекратно перестраховывать риски военных поставок, да и любых других грузоперевозок в этом районе. На соседство с пиратскими ярлами и прочими джентльменами удачи можно было списать любые потери. Пираты ребята простые, они с презрением относились к серым схемам армейских поставок, да и к собственной бухгалтерии, которую, как правило, не вели. Однако сказать по правде, нашим мнением никто и не интересовался.

Мы жили жизнью далёкой от проблем звездопродавцев, так меж собой мы именовали маркитантов нового времени, и хотя наши интересы никогда не простирались до протестов и сопротивления несправедливости, творящейся в мире, мы думали, что знаем главное: мы сами единственная справедливость и несправедливость этого мира одновременно.

Наша «Джессика» была таким же дредноутом, как любой рейсовый автобус, в салон которого запихнули метеоритную пушку, а на крыше оборудовали турели с тяжёлыми лучемётами. Предыдущий владелец «Джессики», Клоп-лигуриец, сумел напихать в грузовоз огнедышащей дряни под завязку, а на корпус наварил листы из голландской стали, однако после нескольких неудачных попыток научить корабль летать отдал звездолёт нам почти даром. Макс заверил, что придумает, как заставить это железо приносить пользу. Никто из нас не был против. Заняться было нечем, а смотреть, как он работает, всегда приятно.

* * *

Всё началось неплохо. До Вольного города «Джессика» доковыляла. Там мы пересеклись с бандой Чопика и двинулись дальше.

Брюс снабдил нас прямыми кодами для переговоров с охраной лайнера, хотя любому идиоту было ясно, что на спасателей мы по виду не тянем. Вооружение у гламурного напомаженного монстра тоже имелось, информацией об этом неизвестный наниматель щедро делился с Чопиком.

В штурмовой компьютер «Джессики» были вбиты огневые точки «туриста», и Бельчонок уже собирался опробовать гашетки автоматических пушек, когда Макс вывел увеличенную картинку на общий монитор. Дела у круизного корабля были неважные. На лайнере царила паника. Пострелять нашему канониру не пришлось.

Гигантский сверкающий жёлудь почти полностью скрылся под водой. На поверхности торчала, накренившись, главная палуба, пятачок размером футов пятьсот в поперечнике, неестественно сверкающий на фоне серого океана. По этому пятачку метались люди. Много людей, больше тысячи.

– Парни, вы видите это? – запсиховал Бельчонок.

– Вот дерьмо! – прорычал Трубкозуб.

– Где садимся? – Макс категорически потребовал указаний.

Я не успел ответить – коммуникатор ожил:

– «Джессика»! Это «Мурена»! Густав, каюта нашего ублюдка в хвосте!

– А если он уже вышел? Как мы его узнаем? – паникует Бельчонок.

Я срываюсь:

– Скажи хоть, как его зовут! Как он выглядит?

– Это не тайна! – ржёт Чопик. – Счастливца зовут Карл О’Брайен! Вот его морда! Ловите файл!

На мониторе появляется изображение пожилого человека.

Полный, седой и благообразный.

В бегущей строке рост, вес, параметры сетчатки и идентификационный номер.

– Мои друзья довольны? А теперь идите и делайте то, что умеете лучше всех – метко стреляйте! Я и мои головорезы следом.

Хохот Чопика бесит меня. Похоже, он успел нажраться какой-то дури.

– Макс! – командую я. – Давай без риска. Садимся на середину!

* * *

Макс лепит «Джессику» на хребет гибнущего монстра. Через две минуты Бельчонок вскрывает плазменными резаками его корпус. Мы вываливаемся наружу. Трубкозуб предусмотрительно бросает две гранаты в образовавшуюся пробоину. Просто так бросает, на всякий случай. А когда вырвавшийся оттуда огненный вихрь заставляет нас невольно присесть, Трубкозуб ловит свои взвившиеся по ветру косички, сбивает с них пламя, и решительно закусив обе, первым бросается в пролом, методично подсвечивая дорогу лучемётом.

Один за другим мы исчезаем в продырявленной обшивке лайнера. Края проёма ещё раскалены докрасна. Минуя их, я ощущаю жаркую волну, дышать почти нечем. Но главное сориентироваться. Сориентироваться внутри этой громадины, разделённой на десятки палуб и сотни отсеков, невозможно без хорошего проводника. В роли проводника выступает жестяная коробочка в руках Макса. Этой коробочке мы доверили поиски мистера О’Брайена. И представьте себе, она его находит. Подозрительно легко и быстро.

Проплутав по нагромождениям технических палуб, проделав ещё пару дырок в переборках, мы добрались до кают первого класса. Мистер О’Брайен занимал «Хрустальный люкс» – двухъярусные апартаменты, состоявшие из нескольких спален, выходящих на галерею, широким балконом нависающую над гостиной, которая расположена ниже входа. Вниз с балкона ведёт лестница, со змеиным изяществом изогнутая, сияющая и холодная. Стекла здесь немыслимо много – одно слово, «Хрустальный люкс»! Но я не в силах оценить дизайн по достоинству. Мы пришли сюда не за этим. Сквозь прицел дезинтегратора первые, кого я увидел, были дети. Мальчики и девочки. И все они жались к перепуганному толстяку, повязавшему впопыхах галстук прямо на шею, минуя воротник рубашки.

Меньше всего я ожидал встретить детей. Их было много. Человек тридцать, на первый взгляд.

– Карл О’Брайен?! – рычу я излишне зловеще, маскируя собственную растерянность.

Толстяк кивает, потом отрицательно трясёт мясистым подбородком, становится ясно, что на искомого клиента этот сгусток жира и страха похож меньше, чем я на танцора лигурийского балета.

В этот момент в наушник врывается истеричный вопль Чопика:

– Какого чёрта, Густав? Где ты? Нас здесь сейчас всех замочат!

Сквозь эфирные помехи отчётливо гремят выстрелы.

Оглядываю бирку на двери.

– Номер два нуля-три!

– Идиот! – ярится Чопик. – Эта скотина в комнате два нуля-один! Ты просто кусок тупого дерьма, Густав!

Стиснув зубы, делаю отмашку ребятам.

– Клиент через номер!

Несёмся по длинному пустому коридору, со стен семафорят красные аварийные огни, рвёт уши визг эвакуационной сирены.

А вот и первые трупы. Два парня из банды Чопика сидят, привалившись к стене. У одного нет головы, от второго осталось ещё меньше. Я узнал их по красным сапогам. Не знаю, почему все парни Брюса предпочитают высокие эрдевские сапоги. Здесь пахнет гарью и кровью. Активирую респиратор. Давно надо было сделать. Мои молодцы врубили их ещё на «Джессике». Судя по кровавому мясу, охранники О’Брайена используют армейские бластеры. Кто же позволил им пронести такое на туристический лайнер? Но это меня сейчас интересует меньше всего.

Ещё трупы. Чопик был прав – с такими вояками только по грибы ходить.

Сам капитан вжался в стену у двери в номер, он тяжело дышит, из рассечённого лба сочится кровь, струйкой стекает по носу и капает на сапоги.

«Хорошо, что они у него красные», – мелькает у меня глупая мысль. Брюс смотрит на меня и криво ухмыляется. Оставшиеся в живых шестеро его бандитов держат дверной проём на прицеле, судя по их кислым рожам, атаковать не собираются.

– Сколько там?

Чопик пожимает плечами.

– Трое или четверо. Большинство мы кончили. Остались самые крутые.

– А ты не пробовал вступить с ними в переговоры?

– Нет, это машинмены, у них нет ни чувства юмора, ни чувства самосохранения, они собраны на заводе КРИ ЭКСИМЕР ДЕЙНЕМИКС, стоят по ста штук риусов и рекомендуются для применения в любых агрессивных средах.

– Брюс, ты спятил?! Военные киборги – непобедимы!

– Непобедимы, точно, поэтому я притащил сюда вас, придурки, всем известно, что обдолбаным цветным льдом наркошам везёт как никому другому.

– А ты не слышал, что обдолбаные придурки не прощают тихушничества и предателей кончают на месте?

– А у меня есть страховка – тридцать ребятишек, все знают, что вы, немцы, сентиментальны. Сейчас прикажу своим парням придавить пару клопов из номера три нуля-три, и ты станешь сговорчивей! Иди вперёд, Густав, и давай без глупостей, мистер О’Брайен и его копиё нужно мне целым!

Макс спросил у меня:

– Кажется, здесь играют краплёными картами?

– Да, они держат нас в шахе! – завизжал Бельчонок. – Дети здесь причём?

Трубкозуб замысловато выругался.

Я достал дезинтегратор. Против машинменов, штатно вооружаемых базуками, ракетными самострелами и шестиствольными лучемётами, защищённых бронёй из голландской стали толщиной в четыре дюйма, мой дезинтегратор на первый взгляд не самый веский аргумент, да и на второй тоже. С напускным равнодушием интересуюсь у Брюса:

– Ты хорошо осведомлён о заводе-изготовителе. Может, и модель роботов знаешь?

– Roni 800.

– Не слишком новые…

– А тебе это поможет? – Чопик ржёт. В его хохоте сквозит истерика. – Густав, нам крышка! Но я не уйду отсюда без копья! И вам не дам! Пусть я сдохну, но буду знать, что держал в лапах пятьдесят лимонов!

Калибрую импульсный диапазон своего оружия на минимум. Мне не нужны грандиозные разрушения. Мне нужна прицельная точечная стрельба.

– Густав! – орёт Бельчонок. – Ты что, собрался воевать с машинменами?! Эт же верная смерть!

– Верная смерть наступит, если эти создания выйдут из номера, – объясняю я. – Странно, что они до сих пор не сделали этого.

– Потому что эти твари охраняют артефакт! – вопит Чопик. – Ну же, Густав, иди и надери ублюдкам задницы!

Боже, какие все шумные. Я отодвинул плечом Бельчонка и приказал ему:

– Готовь плазменные резаки!

Подмигнул Трубкозубу:

– А ведь мы уже имели дело с парочкой таких парней, когда работали с Гастаном.

– Было дело, – вздыхает Трубкозуб. – Помнится, они выкосили половину команды…

– Верно. Потому что мы палили в корпус, а надо было бить в глаз.

– Я не так метко стреляю, как ты, Густав. И потом, попасть в фотоэлемент такой ловкой твари, как машинмен – надо очень сильно постараться.

– Вот и постарайся. – Я маню пальцем Макса: – Не прячься, приятель. Ты тоже в деле. Будешь почтальоном. Изготовь мне десяток голограмм, таких Санта-Клаусов, что посылал нам на Рождество.

– Голограмма? – фыркает Чопик. – Да кто купится на такую туфту?!

– Человек, конечно, не купится, а вот робот… Давай, Макс!

Странно. Почему мне не страшно? Возможно, через минуту я буду мёртв, от меня останется лишь неприглядная обожжённая тушка, а то и вовсе горстка горячего пепла. А может, мне просто всё давно надоело? Жил никчёмный, никому не нужный пират, суетился, гонялся за добычей, отбирал чужие жизни, а потом исчез. Кто-нибудь в портовом трактире сообщит промежду прочим: «Слыхали? Густав Везунчик облажался, дал себя пристрелить». А другой рыгнёт и скажет: «Да и хрен с ним».

Мне всё равно. Или нет? Всё-таки я бы ещё пожил. На душе грустно и весело одновременно. Смотрю, как Макс судорожно штампует призраков. От страха наш пилот налепил их два десятка. Какие-то древние космонавты в нелепых белых скафандрах. Где он только нашёл эти модели. Какая разница, для массовки сгодятся. Сейчас Бельчонок активирует резак, и мы запустим их в бой. А сами войдём через центральный вход. Меня позвали стрелять, и это единственное, что я умею делать хорошо…

* * *

Меня иногда спрашивают, как ты это делаешь? Правда, не знаю. Просто бегу, просто стреляю. Мысли? Очень не хочется умирать. Двое слева. На пол. Мимо. А я попал. Невероятно, но мне кажется, что я вижу, как медленно срывается огненный хлыст с иглы лучемёта в руках Трубкозуба, как хлыст распрямляется из тугой петли в слепящий выстрел, дырявящий киборга. Вижу, как вываливаются из раструба излучателя в руках Бельчонка один за другим тёмными тугими шарами сгустки плазмы, как они сначала неохотно, а потом ускоряясь, сияющей лавиной таранят панцирь другого робота. Нам навстречу, в ответ, сквозь дым и огонь выносятся дымящиеся пики шестиствольных залпов, осколки реактивных гранат выкашивают перед нами пространство. Грохот такой, что его просто не замечаешь, и дело не в экранирующих шлемах, они не всегда срабатывают. Я живу эти мгновения в нереальном молчаливом мире немого кино, съёмка замедленная. Не знаю, почему так. Тяжело ребятам, у них по-другому. У Трубкозуба на лице кожа пошла волдырями. Макс визжит на задворках боя, у него загорелась кираса, и он, забыв обо всем на свете, пытается выползти из раскалённого панциря. Бельчонок? Бельчонок молодец! Обзавёлся переносной артиллерией, водрузил на мёртвых парней Чопика боевой смеситель и порционно выплёвывает начинку из заправленных в ленту зарядов. Эту начинку у нас называют чёрная материя, высвобождаясь из магнитного кокона, она уничтожает приличные объёмы материи белой, сопоставимые с собственной массой. Где Бельчонок раздобыл смеситель? Почему он решил, что задница мертвеца спасёт его от ответного выстрела? Я видел этот выстрел. Машинмен выкатился на свободное пространство, синхронизировал цель, пригнулся, и у него из заплечного ранца вышла ракета.

– Бельчонок, беги! – ору я.

Поздно. У нас больше нет канонира. Его нет больше. От него ничего не осталось – детонирует патрон с антивеществом. Бликующий иссиня-чёрный волчок секунду танцует на месте исчезнувшего Бельчонка, затем рассыпается градом комков пепельного цвета, и уже потом меньше всего напоминает живого человека, просто пепел. Только пепел.

Дезинтегратор дырявит фасеточный глаз, плавит фару под ним и зарядом максимальной мощности вскипает там, где должны быть мозги криянского робота.

Это последний, понимаю я, потому что вижу, как Чопик абордажной саблей крушит всё вокруг себя, пританцовывает, размахивает сияющим извержением смертоносной энергии и остаётся живым.

Чопик добил, доломал всё, что ещё не было сожжено и уничтожено в дорогом люксе, в котором путешествовал мистер О’Брайен.

«Аквамариновый Люкс» до нашего скоротечного боя напоминал устройством «Хрустальные» апартаменты, где остались дети и сопровождавший их толстяк, напоминал с точностью до наоборот. Здесь тоже было два яруса, но располагались они выше входа. Гостиную мы превратили в поле боя, обрушили лестницу, выломали все двери, но О’Брайена не видно.

Трубкозуб, на лице которого пузырятся ожоги, глотает горсть таблеток и активирует портативный пожаротушитель, плохо знаю, как работает эта штука, но пять минут спустя здесь уже не жарко. Дышать нечем, но не жарко.

На пару с Чопиком начинаем поиски О’Брайена. Находим его.

Правда, нам не сразу удаётся понять, что в первом же вскрытом нами сейфе находится именно он – крупный покрытый от страха вонючей слизью сухопутный осьминог. Забившись в сейфовую ячейку, он заполнил собой всё её внутреннее пространство, у него под щупальцами матово поблёскивает какой-то цилиндр.

Я кивнул на предмет:

– Уж не то ли мы ищем?

Чопик справился с перехватившим дыхание спазмом и прохрипел в ответ:

– Копьё судьбы?

– А зелёный кто – О’Брайен?

– О’Брайен, – признался головоногий моллюск, вылезая из сейфа, футляр он удерживал за спиной.

Чопик решительно ухватил его за щупальце:

– Отдай, гадина!

Осьминог по-кошачьи взвизгнул. Я спросил:

– Брюс, по документам он человек? Ты знал, что он это?

Я показал пальцем на нашего пленника. Который теперь смоделировал при помощи внутренних мышц из своего тела довольно карикатурное изображение виденного нами мужчины.

– Я не это. И, разумеется, не человек. В вашем мире я – О’Брайен – в моём мире имён нет и нет сущностей, мы путешествуем во времени в состоянии метаморфозопригодном к любым обстоятельствам, скоро вы убедитесь в этом.

– Он что, угрожает? – спросил у меня Брюс. Спросил и засмеялся.

В живых остались пара его людей и пара моих. Макс подошёл практически раздевшись догола, на нем лишь спортивные трусы и сапоги с отворотами, бордовый скользкий от пота торс был перекрещён патронташами.

Макс рявкнул:

– Эта срань нам угрожает? А если им пообедать?

– Остынь. – Трубкозуб хлопнул пилота по плечу и мрачно заметил:

– Путешествия во времени запрещены.

– Правильно, – тотчас подхватил осьминог, – запрещены. Вы не понимаете, во что ввязались. Моё кодовое имя – Орус, агент 3718, я прибыл из будущего, чтобы переправить артефакт под защиту Союза Свободных миров…

– Да мне насрать, откуда ты прибыл! – Чопик силился открыть футляр. Наконец это ему удалось. – Что за хрень?! – руки у Брюса от неожиданности дрогнули, и на пол посыпались маленькие розовые шарики.

Мы с недоумением смотрели на них и молчали.

Первым опомнился Чопик:

– Что это за дерьмо?!

– Концентрированная протоплазма, – ответил О’Брайен. – Я не ем человеческую еду. Это запас на месяц.

– Что?! – взревел Брюс. – Где моё копьё, сука?!

– Здесь его нет, – Орус пытался говорить с достоинством, но дрожащий голос выдавал его. А ещё с его тела текла зелёная слизь.

– Пора уходить, – сказал я. – Мы потеряли слишком много времени. Лайнер вот-вот пойдёт ко дну, а ещё сюда уже летят спасатели и полиция.

Глаза у Чопика налились яростью, он выхватил бластер:

– Никто отсюда не уйдёт, пока я не получу своё! Говори, скользкая гадина, где копьё?!

– Вы его не получите. Это слишком опасный для Вселенной артефакт, он влияет на время и пространство. Я передам его уполномоченным посланникам Союза Свободных миров…

Договорить он не успел. Слепящая вспышка отстрелила ему щупальце. О’Брайен тоненько запищал, завертелся на месте, разбрызгивая вокруг чёрную кровь.

Чопик придавил монстра сапогом и угрожающе произнёс:

– Следующим выстрелом отстрелю яйца! Где у тебя яйца?

Оглядев чудовище, повернул ко мне удивлённое лицо:

– Густав, у этого монстра нет яиц. И эта без яичная плесень пытается упорствовать. Получи, гадина! – Снова вспышка.

– Хватит, Брюс! – прикрикнул я на садиста. – Мы уходим!

– Не хватит! – глаза у Чопика были бешеные, рот перекошен. – Я отстрелю ему все конечности, но эта мразь мне всё расскажет!

– Я скажу! – всхлипнул осьминог. – Артефакт у мистера Сандерса, в номере два нуля-три.

– Врёшь! – прошипел мучитель. – Получи!

Третье отстреленное щупальце отлетело к стене и извивалось там словно змея.

Осьминог заверещал так, что у меня заложило уши:

– Это правда! Я клянусь! Не убивайте!

– Ты бы не оставил копьё без охраны! – лучемёт в руке Брюса дрожал. С его рассечённого лба на монстра капала кровь, губы посинели, левый глаз дёргался в нервном тике.

– Это отвлекающий манёвр. Пока мои роботы будут сражаться – Сандерс уйдёт!

– Уйдёт! – заорал Чопик. – Ах ты гадина! – Четвёртая вспышка лишила Оруса очередного щупальца. – Где он его прячет?! Говори!

– У одного из детей…

– Бэнс! – крикнул Чопик своему подручному. – Хватай эту тварь за хобот и тащи за нами! В номер два нуля-три! – Сам он выскочил из помещения, едва не сбив с ног Макса. Мы все последовали за ним.

В коридоре плескалась вода. И она прибывала и прибывала. Кажется, мы скоро окажемся в аду! И он будем холодным и мокрым. Мне расхотелось искать этот чёртов артефакт.

– Не пора ли нам уносить ноги, Густав? – спросил Трубкозуб и ткнул пальцем в шкатулку, которую Макс взял из номера. – Что там у тебя?

– Здесь Бельчонок…

Наш пилот зло посмотрел вокруг. Я проглотил подступивший к горлу комок. Трубкозуб кивнул.

А вот и знакомая дверь. Заперто. Возможно, этого Сандерса там уже нет…

Подручный Чопика расплавил замок резаком и пнул ногой дверь.

Сандерс, или как там по-настоящему звали толстяка, не ушёл. Спрятался за толпу детишек, которые смотрели на нас огромными испуганными глазёнками.

– А вот и ты, жирный! – оскалился Брюс. – Надеюсь, мне не придётся пытать тебя, как твоего босса? Где моя вещица?

Сандерс указал дрожащим пальцем на кудрявого малыша в матросском костюмчике.

Чопик подскочил к нему и рывком разодрал одежду. На шее ребёнка висел продолговатый предмет, скорее напоминающий пупырчатый огурец, чем копьё. И огурец этот мерцал призрачным голубым сиянием.

Брюс осторожно снял его с шеи мальца и торжественно поднял над головой:

– Смотрите, братцы, вот они, пятьдесят миллионов риусов!

Перепуганный мальчуган заревел. А через порог первоклассного номера хлынула вода, хрустальный люкс стал угрожающе походить на аквариум.

* * *

Чопик исчез с добычей и своими головорезами, когда мы, повинуясь инстинктам, не совместимым со статусом джентльменов удачи, пытались спасти детей. Одного за другим мы вытаскивали барахтающихся малышей из воды и переправляли в коридор. Там тоже была вода, но не столько, и если шанс на спасение был, то был там, а не здесь, где холодная пенящаяся муть уже поднималась мне до пояса.

Мы выстроились в живую цепь: Макс у выхода принимал ребятню; я внизу у лестницы подхватывал из воды, из рук, лап, щупалец агентов Свободных миров детишек; Трубкозуб метался по лестнице, принимая детей от меня и передавая Максу.