Читать книгу Анаркона. Том 1 – Пробуждение - Сергей Сокол - Страница 2

Глава 1

Яркая луна делает дикий, тёмный лес чуть светлее. Чёрная птица стремительно рассекает ночную темноту, распластавшись, скользит над лесом, всматривается вдаль чересчур осмысленными глазами. Мелькают опушки, деревья – полоса шевелящихся, ворчливых великанов, но в скорости ночного полёта даже они кажутся мимолётными, незначительными, здесь над миром всё стремительно, скоротечно. Вот только чёрное брюхо чиркнуло верхушку бесконечного, зелёного ковра, как внезапно всё кончилось, стена осталась позади – как отрезали. Огромное поле выросло внезапно, раздвинуло лес в стороны и замелькало смазанной гладью таинственного моря. Увидав вдали Старую Крепость, птица радостно гаркнула – осталось недолго.

Странное место, спрятанное от огромных городов Тёмной Империи. Крепостная стена со всей начинкой из домов, улочек, хозяйского замка и прочих прелестей махонького городка, здесь – последи Диких Лесов появилась словно из ниоткуда, как с небес рухнула. Из чего строили? На многие мили вокруг ни то что гор, булыжника не найти! И дорог нет. А крепостная стена не такая уж маленькая: зубцы и бойницы дадут глазу путника – проходи такой мимо – узреть лишь треть хозяйского замка.

К цели птица устремилась быстрее прежнего, лунная ночь не мешает видеть, чёрные крылья изменили угол, и тело бросило ввысь, открыв обзор. Теперь всё как на ладони.

За стеной уютно. Добротные дома из грубого камня расставлены аккуратно, по-домашнему – прилежный ребёнок не распределил бы кубики лучше. Образовав собой сеть уютных улочек, они жмутся друг к дружке нагретыми боками, и кажется, пока хозяева спят, о чём-то друг с другом перешёптываются.

Запоминая расположение строений, птица пошла по дуге. На долгие мили вокруг нет ни деревень, ни городов, ни дорог, только девственные леса и поля. С внешней стороны стены – распаханные поля, почва плодородная, до, леса три мили – сади не хочу, но цель за стеной. Птица пристально смотрит, запоминает всё, мельницы, конюшни, кузницу, мастерские, большие каменные колодцы.

Чёрный лазутчик подлетает всё ближе, глаза зорко подмечают каждый выступ. Стража… ворота закрыты… двое часовых на стене… ерунда… это марги, обычные вояки, не те тренированные убийцы, которых знают и боятся во многих мирах, просто стража. Управляются с основными видами оружия и ладно.

Как выяснилось, гарнизон укромной крепости невелик. Судя по маленькой казарме, не больше двух десятков стражников. Наверняка, днём ворота открыты настежь. Все как обычно, по схеме: трое у входа, остальные упражняются с оружием, чистят латы, а то и вовсе дрыхнут в казарме. Судя по страже на стенах, большая часть ветераны в отставке. Тут и платят стабильно, и дом с жёнкой под боком, и работёнка не пыльная. Чего ещё желать?

Птица пронеслась мимо постовых к хозяйскому замку. Облетела вокруг, каждый ярус, мимо каждого окна.

«Может в окне высокой башни?.. Точно, здесь! Ага… Комната хозяйки, а вот и кроватка ребёнка. Отлично! Ещё раз облететь, запомнить всё! С другой стороны, тоже окно… а вот и охрана посерьёзнее. Марги-убийцы… Опасные…»

Узнав всё необходимое, крылатая тень рванула обратно к лесу.

«Хозяин отблагодарит…»

* * *

Ночной ветер не нарушает покоя. Тихий уголок вообще забыл, что такое беспокойство, воровство, кража или тем паче убийство. Тут все знают друг друга в лицо, не спрячешься, не убежишь – некуда. Обывателям-маргам тут нравится очень. Крепость выстроили давно – ещё пятьсот лет назад, когда Император внезапно умер, не оставив наследника, а многочисленная родня стала грызться за трон. В то время всюду шастали убийцы, одни родственники, улыбаясь, травили друг друга, другие без изысков схлёстывались в поле небольшими армиями. Неспокойное было время. Власть для маргов – одной их двух рас Тьмы, всегда интересна, но закон преступался редко. И у прежних Императоров на случай внезапной смерти всегда имелся наследник, а тут такая лазейка – из Ярла в Императоры! Вот грызня была… Предку нынешней хозяйки Старой Крепости пришлось спрятать тут родных. Здесь надёжно, нет лишних глаз.

На фоне лунного диска застыл силуэт стражника.

– Альтин! Я, похоже, видел кого-то внизу! – зашипел напарнику молодой Акайя.

– Показалось, – отмахнулся старый воин с толстыми усами.

– Да точно говорю, прополз кто-то! – снова шикнул молодой марг, скребанув доспехами о зубец крепостной стены.

– Да пусть ползает. Наверняка тварь какая-то из леса. Пускай, ворота закрыты… Что она по стене отвесной залезет, что ль? – хохотнул бывалый вояка, потирая шрам на скуле.

– Нет, но… – Акайя вновь всмотрелся вниз. – А вдруг диверсия!

– Чего?! – Альтин аж просыпал табак, набиваемый в трубку. – Ты, сопля, где-слов-то таких набрался? Диверсия… Не смеши мой старый зад.

– Надо бы капитану доложить, – гнул своё молодой. – По уставу положено.

Старый ветеран скривился как от зубной боли.

– Капитану! Чтоб он заодно, раз проснулся, проверку нам устроил? – буркнул вояка, убирая баклагу с тёмным элем подальше. – Иль ты выслужиться решил? Прибавка к жалованию нужна? Постой-ка… а… я кажется понял! Перед хозяйкой героем охота показаться? Ясненько, – сально ухмыльнулся Альтин.

Акайя словно лимона куснул, все знали, как он безнадёжно влюблён в хозяйку, и постоянно подтрунивали.

– Ничего я не хотел. Просто видел и всё! – раздражённо бросил юноша. – Ты в дозоре старший, я доложил. Твоё дело, говорить или нет. Случится что, сам виноват будешь, – огрызнувшись, юноша отвернулся и нахохлился.

– Да ладно, ладно ужо, надулся… Обиделся, чёль? Поверь старому вояке, от излишней инициативы… – тут Альтин задумавшись пошамкал губами, удивляясь своему же умному слову. – Короче, не надо никого звать, и точка, – браво закончил стражник.

– Тебе бы только жопу давить, да не делать ни хрена, – прошептал Акайя под нос.

– Ты чё там бурчишь-то?

– Ночь, говорю, хорошая, видать всё как на ладони! – гаркнул Акайя, погружаясь частью сознания в мечты о хозяйке Рьяте.

– Твоя правда, ночь – алмаз! – крякнул грузный вояка, откручивая горлышко заветной баклажки.

* * *

Дочь Ярла переехала в Старую Крепость сразу, как только узнала о беременности, да тут и родила. Решила, что детство мальчик должен провести здесь. Молодая красавица всем казалась настоящей хозяйкой, и не только по рождению. Несмотря на годы умна, справедливо и быстро решала всё житейские споры, начитана – в свои двадцать три наголову мудрее маститых умников Императора. Красота же Рьяты вовсе отдельная тема. Это та жемчужина, которой можно хвалиться перед всем миром. До переезда, в замке отца женихи постоянно околачивали пороги, ехали со всей Империи. Сыновья Ярлов, вельможи императорского дворца, заморская аристократия – всем хотелось завладеть сокровищем, и даже дикие кошачьи зрачки, присущие обеим расам Тьмы не отпугивали многочисленных претендентов. Но раз за разом под точёными бровями глаза окатывали вежливым холодом.

Рьята прекрасно танцевала и, несмотря на то, что могла воплотить любой каприз, предпочитала простоту, носила струящееся лёгкое платье в пол бережно сжимающее узкую талию. Любимый наряд, открывая изящные руки до локтей и часть высокой белоснежной груди в декольте, словно кричал: «Я не важен! Моя хозяйка ослепляет! Кто я, императорская мантия или грубая роба? Не важно!» Правда шикарные платья, привезённые из заморской Империи Крион, не редко приходилось перекраивать. Достоинства Рьяты не помещались в стандартные размеры, и если большинству женщин избыток пышных полушарий декольте выталкивало наружу, то у дочери Ярла Грэга упругие груди форму менять отказывались совершенно – ткань сильно врезалась в белоснежную плоть, сдавливала, принося девушке неприятные ощущения, так что приходилось нещадно распарывать дорогой крой.

Танцевала Рьята самозабвенно, часами, как воин, практикующий нещадные тренировки с мечом, и порой кажется, что безукоризненные длинные ноги, изящные и грациозные в скорости и пластике превосходят любого мастера поединков. Чёрная грива никогда не заплеталась в косу, не укладывалась ни в какие причёски – Рьята этого не любит. Девушка танцевала долго, растворяясь в сложных прыжках, скручиваниях, пластике, отдавалась целиком, растворялась в нём. Густые локоны, вьющиеся большими кольцами, словно боялись закрыть прелестное белое личико, длинною достигали вздёрнутых ягодиц.

Когда отец Грэг уже отчаялся дождаться внуков, сердце красавицы неожиданно покорилось загадочному Магу. Увидев Рьяту на приёме Императора, чародей и сам оказался покорённым. Тогда девушка удивилась, с каким подчёркнутым уважением к нему обращался сам Император. Заинтригованная Рьята ринулась на разведку и удивилась ещё больше, когда не смогла узнать имени. На приёме человека не знал ни один марг! Набравшись смелости, Рьята подошла к Императору и спросила о странном госте напрямую, вызвав у последнего удивлённую улыбку. Ответ так и не получила, но с тех пор Маг стал наведываться в замок отца постоянно.

Своего имени он не раскрыл даже после свадьбы, объяснив: «Так для тебя безопаснее». Рьята горячо любила мужа и принимала это просто как данность.

Уже взрослый мужчина, раза в два её старше, он вызывал у девушки восхищение. Не зная имени супруга, звала его просто – Муж. Ему нравилось, а отцу Грэгу нравилось, насколько дочь счастлива и что выбор дочери пал на сказочно богача. Стоило Грэгу лишь раз посетовать на ежегодный налог, мол, с трудом наскребли Императору, Маг тут же прыгнул в открывшийся портал. Через несколько минут портал выплюнул Мага обратно, и под изумлённым взором Грэга зять поставил к ногам полную корзину драг1. «Только Рьяте не говори!» – с улыбкой шепнул он. Обрадованный Ярл конечно заверил, что тайна умрёт вместе с ним.

Теперь Старая Крепость в глуши стала приютом новой молодой хозяйки. Через восемь месяцев – а именно такой срок вынашивания у маргов – спокойствия и умиротворения родился мальчик. Рьяте очень нравилось имя, данное мужем сыну – Рутагорт. Муж говорил, что в переводе с древнего языка оно значит Избранный Тьмой.

Любовь к жене и беспокойство за её безопасность подтолкнули Мага к решению об усилении охраны. Муж появлялся каждый день, но всего на пару часов. «Идёт война, без меня никак», – говорил он. Теперь у покоев Рьяты всегда дежурили профессионалы – марги-убийцы. Муж, конечно, называл их телохранителями, но Рьята уяснила сразу: эти сгустки сдерживаемой силы привыкли отнимать жизнь, а не хранить.

Четыре суровых воина в чёрных обтягивающих тело кольчугах, с сильноизогнутыми мечами теперь за дверью всегда. За плечами маргов два лагеря жёстокой подготовки, Лига Воинов и Орден Смерти. Воины всегда смотрят сурово, но преданно. Рьята уже привыкла, что стоит за окном раздастся подозрительному звуку, стремительные тени в мгновение ока оказываются в спальне. Не потревожив сон ребёнка, двигаются бесшумно, как призраки – рассыпаются по комнате с обнажёнными мечами. Цепкие глаза видят любую мелочь, клинки готовы мгновенно искрошить на куски всякого. Но угрозы нет – вновь очередной почтительный поклон, и комната пустеет.

* * *

Тень, отбрасываемая крепостной стеной, – находка для шпиона. Сгорбленная фигура тихо крадётся вдоль каменной преграды. Сухое, тощее тело двигается на четвереньках осторожно, боясь наступить на что-нибудь или ещё чем-то себя выдать. Большая непропорциональная голова, лишённая волос, затравлено дёргается, озирается – ночью ворота крепости закрыты, но стража не спит, прогуливается по стене. Зеленоватая кожа потеет слизью, набедренная повязка – единственная одежда – намокла, благо, что зелёные капли пота не пахнут, и случись стражнику пройти рядом – не почует.

Ноздри медленно втягивают прохладу ночи, запах сочной травы и жирной земли. По такой удобно подкрадываться – мягкая. Липкие пальцы крепко сжимают заветную склянку магического зелья, без него задуманное не провернуть. Телохранители у спальни тренированные убийцы, как цепные псы, срывающиеся на каждый шорох! Страх накатывает удушливой волной, но бледно-зеленоватое тельце упорно двигается вперёд. За выполнение задания обещана награда, да какая! Сулили белую женщину! И не просто снасильничать, а которая сама пойдёт, добровольно, станет жить с Ним!

Когда таинственные колдуны его поймали и предложили выкрасть ребёнка из Старой Крепости, Горфи испугался. Но стоило показать награду…

Воспоминания нахлынули ревущим водопадом. Горфи, как наяву, снова увидел белую человеческую самку. Тогда она вышла из-за спин колдунов, посмотрела в глаза, и о чудо! Не скривилась в омерзении, не сморщилась при виде подха2, обычно вызывающий рвотный рефлекс! Когда такое было?! А этот многозначительный кивок!

В тот момент Горфи такое даже вообразить не мог… чтоб с подхом, добровольно… Жаркая волна похоти ударила в мозг расплавленным сгустком стали. От желания закружилась голова. Лысая, морщинистая башка на тонкой шее остервенело затряслась, соглашаясь со всеми условиями. Получить Её!!! Горфи представил, как уходит от своих, чтобы никто кроме него не смел коснуться; представил, как живёт с ней, пользует белое сладкое тело каждый день…

Погрузившись в воспоминания, подх совсем забыл об осторожности. Перестал двигаться, зрачки остекленели, мясистые губы алчно зачавкали, пошла слюна. Сопение длилось всего пару секунд, но сверху тут же высунулась голова стражника. Горфи в панике скользнул к самой стене, распластался дохлой жабой, с ненавистью и страхом затих, с силой прижимаясь к земле. Тощее зелёное тело в траве заметить сложно, да ещё с такой высоты, ночью, но противный стражник словно чует неладное, всматривается.

Горфи сильно вдавил спину в камень стены, сжался, превратился в бесформенный комок, затаил дыхание. Секунды, которые стражник глядел почти на него, показались вечностью. Наконец голова часового скрылась за зубцами. Подх медленно выдохнул – пронесло. Теперь он знает, где один пост. Быстро перебежав на сотню шагов дальше, свернув за угол, перевёл дух. Теперь наверх!

Тонкие костлявые пальцы от частого лазанья по деревьям огрубели, приобрели стальную хватку. Крупные булыжники в крепостной стене, для марга или человека почти ровные, но для подха зазор достаточный, справится.

Цепляясь лишь кончиками пальцев, Горфи быстро вскарабкался. Высокое препятствие позади, вперёд к небольшому замку. Наниматели показали подробный план, башню, в которой хозяйка крепости и ребёнок проводят ночи. Сотворив иллюзию – точную уменьшенную копию Старой Крепости – колдуны даже показали путь, самый короткий и надёжный. Горфи запомнил.

Узкие улочки, выложенные булыжником, замелькали под ногами. Подх отчётливо различил вдали башню хозяйского замка – цель там. Нервно стиснув скляницу, он бросился бегом, иногда сутулясь и припадая на свободную руку, мчался по-обезьяньи на трёх конечностях. Узкие тёмные переулки оказались кстати. Противный лунный свет, словно завидует дневному светилу, лупит нещадно, заливает все открытые места ярким серебром. Тут даже мышь будет заметна, выйди она на неширокую мостовую. Умело маневрируя домами и закоулками, Горфи добрался к нужной башне чисто.

Окно высоко, даже слишком! Но что это для существа, всю жизнь проползавшего по ветвям? Обхватив скляницу толстыми губами-гусеницами, Горфи приготовился, потянулся всем безволосым телом, каждой клеточкой и, встряхнувшись, полез на отвесную стену.

* * *

Рьята кормила грудью уже год. Как откажешь любимому отпрыску, когда просит? Роды тело юной красавицы не испортили, такая же узкая талия, стройные ноги, упругая грудь. Правда, последняя стала ещё больше.

Спальня Рьяты просторная, не стеснённая лишней мебелью, под стать юной хозяйке. Уютная, маленькая кроватка со спящим карапузом слева, недалеко от изголовья матери. Зато кровать хозяйки огромна – занимает почти треть комнаты. Простыни смяты, подушки разбросаны. Сегодня муж уже приходил, появится только завтра. Тело ещё хранит память объятий, пылких прикосновений; помнит, как он неистово сжал ягодицы на пике страсти, распаляя горячую женскую плоть ещё сильней.

«Завтра… завтра он снова придёт, поцелует сына, а когда Рутагорт уснёт, вновь бросит тело и душу в жаркую печь… сожмёт, стиснет… ох, нет, лучше не думать…»

От сладких мыслей по телу прокатилась волна жара. Отгоняя наваждение, девушка хлопнула себя по щекам. Легко подскочила с кровати, стрекозой подлетела к окну. Ни решёток, ни стёкол – просто прорубленный в стене квадрат – Рьята любит свободу, и обычно соглашающаяся с мужем во всём, здесь оказала твёрдо. Стоило Магу заикнуться о решётках на окнах, непреклонно заявила: «Этого не будет». В такие моменты Рьята говорила спокойно и подчёркнуто сухо. Таинственный Маг сразу понимал, будет так и никак иначе.

Из широкого проёма открывается великолепный вид. Уютные домики и переулки кучкуются внизу – такие милые, знакомые и родные. Живёт здесь меньше двух лет, а чувство будто всю жизнь!

«Как же здесь хорошо!»

Рьята потянулась кошкой, запустила пальцы в вечно распущенную гриву, выдохнула. Из детской кроватки послышались каляканья малыша. Девушка только начала поворачивать голову, а по спальне уже рассыпались телохранители.

Рьята с теплотой глянула на преданных воинов – таких верных, сильных и робеющих пред ней.

– Халгар, всё в порядке. Просто Рутагорт проснулся. Сейчас покормлю и уснёт.

– Да, госпожа, – высокий худощавый, но широкоплечий воин – старший телохранитель, скупо поклонился, чуть дёрнув подбородком. Трое убийц тут же скрылись. Поклонившись ещё раз, Халгар задержал на ней взгляд – всего на мгновенье дольше положенного. Всё-таки госпожа сказочно красива, даже в белой пижаме. Тем более в пижаме!

Льняная рубашка слегка приталена, на груди, от ключиц до солнечного сплетения, прорезь затянутая шнуровкой. Штаны из такой же тонкой ткани до колен – только шнуровка сбоку – свободны в бёдрах, но выгодно обтягивают ягодицы. И медальон мужа, висящий на груди – единственное украшение, надетое красавицей за всю жизнь.

Телохранители не раз подмечали, что от хозяйки всегда пахнет ночным лесом – лёгкий, чуть терпкий запах соснового бора, манящий прохладной и свежестью, восхитителен. Халгар жестокий воин, отнявший не одну сотню жизней, почувствовал, как холодный гранит воли и хладнокровия треснул, осыпался, превратившись в поганую крошку, обнажил трепещущее сердце. Каждый раз, стоило госпоже появиться рядом, в горле пересыхает и хочется сделать глупость. Броситься открыть перед ней двери, подать руку, а то и вообще, страшно подумать, сбегать в лес да цветов нарвать. И вот снова захотелось как-то задержать её тёплый взгляд на себе. Мысли недостойные воина! Дав приказ стальным мышцам груди вздыматься как положено, Халгар крутанулся на пятках и бесшумно вышел. Рьята улыбнулась, в два скачка очутилась у детской кроватки, склонилась над куксившимся отпрыском.

– Ну, привет, мой красавец. Что будущий герой кушать будет? – Рьята повторила одну из любимых фраз мужа с ехидцей понизив голос. – Хвать за нос, хвать… – девушка с улыбкой зашевелила пальцами, сложенными в козу, изредка похватывая малыша за кончик носа.

Ребёнок радостно залялякал, улыбается – хмурая складка между бровей, омрачившая прелестную мордашку мгновенье назад, исчезла. Ручонка неловко попыталась схватить мамин палец.

– Ну, пойдём, такому красавцу хоть луну с неба.

Рьята взяла Рутагорта на руки, забралась на середину гигантской кровати. Ребёнок привычно затих, мол, готов, аппетит налёжан, подать титю. Развязав шнуровку, девушка бережно извлекла упругую грудь, сунула малышу. Отпрыск, узнав лакомство, тут же ухватил губами, начал сосать. Девушка оглядела личико малыша: нет ли пятен, не приболел ли, перевела взгляд на подоконник.

«Что это?…»

Бархатная кожа на лбу собралась складками. От края подоконника до пола дорожка мокрого следа, влага стекает, капает, будто только кружку воды вылили.

«Откуда? Что за луж…»

Додумать Рьята не успела. Следующий вдох отозвался в груди неприятным уколом. Вдохнув какие-то испарения, Рьята словно оцепенела. Глаза остекленели, двигаются с трудом, тело девушки безвольно завалилось на спину, но сознание осталось ясным. Рутагорт выскользнул из онемевших рук, он тоже парализован, глаза неестественные, стеклянные. Рьяте захотелось кричать – чувство беды навалилось тяжкое, неотвратимое, но не могла даже моргнуть, только через силу медленно вращать глазами, но секунду спустя онемели и они. Помощь рядом! Стража! Вот она, за дверью, только пикни. Тут и медальон мужа с острым шипом на груди, ударь ладонью, чтобы шип прорвал кожу, и придёт спасенье! Мгновенно откроется портал, выбросит мужа, и тот сотрёт в порошок, повергнет, опрокинет, не оставит врагу и шанса.

Ничего из этого девушка использовать не в состоянии – лежит немая, обездвиженная; сын тоже, оба безвольные, словно мёртвые. Глаза смотрят в потолок. Взгляд уловил на периферии движение у окна. Какая-то мерзость переползала подоконник. Вот бесшумная тварь уже внутри, приблизилась, оказалась в поле зрения.

«Боги!.. Да это же мерзкий подх! Как он сюда осмелился?.. Да что же это?!»

Сердце Рьяты забилось в лихорадочном ритме. Тварь приблизилась бесшумно. Лысая башка нависла, заглянула в глаза, подх осторожно ткнул пальцем в живот, словно проверил что-то. Повернувшись к ребёнку ткнул и его. Тощие пальцы сжимают пустую склянку

«Наверное эту гадость зеленокожий уродец на подоконнике и разлил!» – взорвалась в сознании.

Подх аккуратно опустили емкость на подушку рядом, потянулся к младенцу.

«Почему эта тварь берёт ребёнка?! Рутагорт!!!»

Страх скрутил, опутал. Беззвучный крик уперся в рёбра тугим напором, опустошил сознание. Рьята с ужасом смотрит, как отвратительное создание берёт сына и уже разворачивается к окну… но тут мерзкие глазищи подха остановились на выпавшей из пижамной куртки груди Рьяты. Девушка с ужасом осознала, как уродливое создание колеблется, что-то решая. Наконец подх бесшумно подошёл к кровати, положил ребёнка рядом и, алчно облизнувшись, навис над беспомощной жертвой. Капля зелёной слизи с вспотевшего носа упала на белую щёку.

«Что ты сделал с нами?! Мерзкая, уродливая тварь?! Убирайся! Мамочки-и-и…»

Рьята с ужасом поняла, что зеленокожий урод потянул трясущуюся руку к обнажённой груди. Тощие, длинные пальцы обхватили белоснежное полушарие и медленно сдавили. Рьяту передёрнуло. Липкая ладонь, растягивая мгновенье, погладила, покачало упругий холм, сжала сосок основанием фаланг.

«Я прикажу медленно сдирать с тебя кожу, мерзкий кусок падали! Помогите-е-е…»

Рьята с отвращением видит, как подх закатил глаза. С уголков рта закапала слюна – уже треть рубашки промокла в этой гадости. Из немигающих глаз девушки покатились слёзы, а мерзкая гадина продолжала мять и гладить. Ослабив шнуровку, подх освободил вторую грудь и вцепился уже двумя руками. Рьяте сейчас хотелось опалить свою кожу, выжечь память о мерзких прикосновениях, а уродца сама бы разрезала на куски не поморщившись.

Подх тем временем уже облизывал, сжимал толстыми губами соски, тёрся. Вдруг гад остановился, сжал грудь сильнее, всмотрелся, и тут же припал ртом, стал сосать молоко. Напившись, отстранился, повернув голову, прислушался. За дверью еле слышно шепчется охрана. На мгновенье в глазах уродца мелькнул ужас, похоть и страх сцепились в короткой яростной схватке. Мутные, грязного цвета глаза задёргались, перескочили с Рьяты на входную дверь и обратно. Подха затрясло. Промедлив ещё мгновенье, дрожащие руки всё-таки начали развязывать белую шнуровку штанов.

«Не смей грязное, мерзкое, уродство! Я соберу лучших Магов! Ты не умрёшь! Ты будешь сутками корчиться в пытках, месяцами, годами… Вечность… Не-е-е-т!!»

Подх медленно стянул пижамные штаны до середины бёдер, замер, голова повернулась к подоконнику, большие глаза вновь заволокло страхом. Зелья на полу быстро испаряется, уже почти половина высохло. Не успеть! А ещё из крепости нужно выбраться, добежать до леса, а очнувшейся хозяйке останется только пискнуть, и бешеная свора телохранителей сорвётся с цепи, а от них уже не уйти.

Подх в последний раз с сожалением глянул на полуголую красавицу, схватил ребёнка и бесшумно скользнул в окно.

«Не-е-е-т! Рутаго-о-о-рт!»

* * *

Младенец недовольно куксится, противно пищит. Хочется придушить, но колдуны за мертвого не наградят. Миновав переулки крепости, перебравшись через стену, а главное, преодолев страшное открытое поле, Горфи впервые обернулся.

Крепость утопает в лунном свете. На глаз всё спокойно, но даже здесь, вдали, у первой полосы деревьев, чувствуется, как там за стеной гудит настоящий растревоженный улей. Неожиданно на шпиле крыши крепостного замка мелькнул отблеск. Выстрелив высоко в небеса, искра вспухла огромным шаром злого багрового огня. Яркая вспышка жахнула так, что залила светом не только стены крепости, но и все три мили поля до леса. Скрюченная фигура подха отбросила сочную тень.

Горфи продолжает стоять с открытым ртом, парализовано смотрит, как из взорвавшегося багрового шара во все стороны ползут маленькие искорки-огоньки. Тысячи мерцающих красных светлячков, быстро разрастаются в гигантскую тучу, мягко перетекают через крепостную стену и, достигнув земли, ползут во все стороны, как волны от брошенного в воду камня.

Горфи только сейчас осознал, что сунулся к кому-то очень могущественному. Глаза завороженно следят за приближающейся стеной красных искр, и тут же стало ясно, для чего они.

В полумиле несколько кроликов, пришедших под покровом ночи разбойничать на огороды маргов, на пути летящего роя оказались первыми. Стоило одной искорке коснуться ушастого, как тут же на него бросились остальные плывущие рядом, облепили, превратив незаметное тельце ночного воришки в ярко-алые пульсирующие контуры. Похоже вреда кролику они не причинили, зверёк продолжает копошиться в грядках, перепрыгивает, ворочает передними лапками капустные кочаны, но теперь он виден отчётливо! Да что там! Он в ночи как движущийся факел, сигнальный знак для погони! Остальные члены стайки тут же превратились в такие же ходячие мишени. Искры всё ближе, и вот уже новые очертания алым контуром выхватили из темноты несколько жаб и крадущуюся лисицу.

Страх на спине шевельнулся холодной змеёй. Наконец, Горфи опомнился, и прежде чем, прижав ребёнка, броситься в лес, будто ошпаренному, увидел, как из ворот крепостной стены выметнулась быстро движущиеся точки.

«Погоня! Всадники! Ничего, лес большой, не найдут…»

До условного места – укромной полянки с деревьями по контуру, ветви которых, переплетаясь скрюченными руками, скрывают небо, словно крышей, Горфи добежал быстро. Тело бьёт дрожь, страшно. Спохватился, как бы стиснутые в панике пальцы человечьему гадёнышу шею не сломали.

«Где же эти проклятые колдуны?!»

Вспомнишь недоброе – и вот оно! На холме, словно из воздуха, соткались две знакомые фигуры. Луна осветила зловещие силуэты сгоряча, и тут же испугано притухла, не надо так ярко…

«Наконец-то! Они! Скорее избавиться от опасной ноши!»

Горфи по-звериному – на трёх конечностях – быстро подскочил к заказчикам, был бы хвост, завилял.

– Всё сделал, как договаривались, ребёнок жив, здоров.

Черные балахоны скрывают руки и лица, колдуны стоят неподвижно – не определишь: человек, эльф, марг… Наконец, одна фигура двинулась к подху, протянула закутанные в ткань руки. Горфи, даже передавая младенца, не углядел и кончиков пальцев. Необъятные чёрные складки ткани поглотили малыша. Тот сразу, перестав верещать, уснул.

– Почему так до-о-лго? – прошипело из-под капюшона. – Ты дожжен был вернуться раньше.

Горфи поёжился. Откуда знают?!

– Ждал, когда охрана из комнаты выйдет, – тут же соврал подх. – А где моя плата? – добавил уже смелее.

– Твоя награ-а-а-да сейчас будет зде-е-е-сь, – зловещий шепот вкупе с укрытой внешностью наводит настоящий ужас.

Склонившись друг к другу, капюшончатые зашептались. Но у Горфи слух острее бритвы, кусок фразы расслышал.

– …нужно сделать правдоподобно…

Ощущение неотвратимой беды надвинулось, придавило, холодный озноб пробежал от макушки до пят.

– Дак что с моей платой? – трясущейся челюстью промямлил Горфи.

– Да… да… сейча-а-а-с… награ-а-а-да… жди-и-и… – свистящий шёпот второго, молчавшего до этого, пролился отстранённо, словно сознание колдуна было не здесь.

Забравший ребёнка провёл рукой вертикальную линию сверху вниз, словно воздух разрезал. Распахнулся портал. В проём колдун шагнул молча, здесь его больше ничего не держит. Горфи, обливаясь липким потом, остался один на один со вторым. Колдун стоит, не шевелясь, замер статуей, будто не живой. На миг показалось, что всё обойдётся. В голове подха проскочила спасительная мысль.

«А может колдун вызывает человеческую самку… Ведь Горфи выполнил поручение… Зачем колдунам делать ему плохо?»

– Господин… – неопредёлённо промямлил Горфи.

Молчание. Колдун не шелохнулся.

– Господин, уйти бы поскорее, здесь погоня может найти, – Горфи опять стало не по себе. – Я видел, из крепости огоньки плывут во все стороны, и всадники уже рыщут!..

Скрытый балахоном отрицательно мотнул головой и снова застыл. Из леса донёсся шорох. Чуткий слух подха уловил знакомое, приближается волк. По привычке хотел сразу на дерево, но на открытом месте лезть некуда, спасительные ветви высоко, а стволы – в тридцати шагах. Испугался, но вспомнил – на двоих одинокий волк не нападёт. Страх чуть улёгся, напряжённые мышцы расслабились, бегство к спасительным деревьям решил пока отложить. Продолжая упорно смотреть на неподвижную фигуру, Горфи до последнего жаждет получить вожделенную награду.

Наконец колдун пошевелился:

– Награ-а-а-да… – чёрная фигура делает жест в сторону чащи.

Недавний шорох повторился, и уже с трёх сторон! Горфи похолодел. Инстинкт лесного жителя закричал, заголосил, ударил по нервам. Опасность! Бежать!!! Подх бросился к спасительным стволам и остановился как вкопанный. На поляну выступили волки. Горфи затрясся, начав считать: три, пять, десять… Впечатление, что серые хищники пришли со всего леса, стоят холка к холке плотно, окружили всю опушку, выдвинулись из-за деревьев на полкорпуса – зайцу не проскочить. Но пока стоят! Не бросаются! Смотрят стеклянными глазами, не моргают даже.

Тело затрясло, пересохшее горло не пропускает звуки, шершавый язык от ужаса не повинуется, разбух. Глянув на спасительные деревья, на колдуна, на волков, подх осознал обман, холодный страх резко превратился во что-то горячее и прорываясь через оцепенение Горфи яростно заорал:

– За что?!! Я же всё исполнил!

Чёрный капюшон чуть склонился.

– Ты всё равно не жиле-е-е-ц, – вырвался шипящий свист. – Хозяин крепости найдё-ё-ё-т, выведает о на-а-а-с.

– Я ничего не скажу! – проскулил Горфи.

– Ска-а-а-жешь… У него все говоря-я-я-т, ты тем бо-о-о-лее.

Подх затравленно закрутил башкой, внутри пульсирует жгучее непонимание. Ещё недавно беззаботно ползал по деревьям, и вот рядом смерть. Страшная доля быть съеденным заживо!

– Но зачем волки?! Убей просто быстро! – задыхаясь, выкрикнул подх.

– Нельзя-я-я, – донеслось из складок ткани. – Хозяин кре-е-е-пости найдёт те-е-е-ло, расспросит даже мё-ё-ё-ртвого.

– Будьте вы прокляты!!! – заорал подх, разрывая связки до крови.

– Мы уже прокляты, – прошептал колдун с пугающей чёткостью, перестав растягивать слова.

Волчья сотня сорвалась с места взревевшим водопадом рыка и лая. Горфи обречённо кинулся навстречу в надежде перепрыгнуть хищников. Только бы добраться до ближайшего ствола – и спасенье. Цепкие пальцы молниеносно поднимут наверх. Но прыгают подхи намного хуже, чем лазают по деревьям. В прыжке тощее тело перехватили сразу четыре волка. Упали. Десятки пастей рвут и кромсают одновременно – из скопища напряжённых поджарых тел добычи даже не видно. В приступе дикой боли, в предсмертном усилии, Горфи свернул одному шею, но зелёное тело тут же разодрали на куски остальные.

Когда волки объели мясо с костей, не остановились – продолжили грызть дальше: остервенело, самозабвенно, отдаваясь неведомой силе, толкающей рвать и поглощать.

Колдун не уходит, наблюдает в сторонке – спокойно ждёт, когда доедят. Кости ног, рук, ребер, позвоночника хищники искрошили довольно быстро, остался большой череп. Его серая стая одолеть не смогла. Челюсть и зубы уже отгрызены, исчезли в хищных пастях, остальное волки принялись безуспешно гонять по траве круглым катышем. Колдун неуловимо двинул пальцами, и хищники замерли. Из складок балахона появилась железная булава. Удар раскроил неподатливый шар с первого раза. Колдун тут же спрятал оружие и вновь скромно притих в сторонке. Волки накинулись на мозги и раздробленную кость с двойным ожесточением. Когда и они исчезли, стали лизать окровавленную траву и землю. Исчезло всё, что могло рассказать отцу ребёнка о событиях здесь произошедших.

Повинуясь приказу, волчья стая бросилась врассыпную. Колдун последний раз осмотрел место – чисто. Рука провела вертикальную линию, раздвинув воздух. Мгновенье, и дверь Междумирья поглотила свою добычу.

Пустая поляна застыла в умиротворении. Ночной ветерок бережно зашевелил листвой, а яркая луна из-за туманной поволоки быстро превратилась в расплавленную сталь. Но воздух прозрачен, кору деревьев можно разглядеть даже сейчас. Переплетение ветвей всё так же загадочно отбрасывает паутину теней. Тишина, прерываемая редким шелестом листвы и скрипом ветвей, давит травяной ковёр – совершенно обычный, ну разве, что чуть более примятый и влажный…

(1051 год от начала Великой Распри)