Читать книгу Мир пустых Горизонтов - Сергей Соколов - Страница 20

– А ваш бассейн будет побольше нашего, пансионатского. Вы не слишком расточительны, Лукаш?

Одинокий пловец перешёл с позы «медуза на спине» на собачий стиль. Медленно добрался до мраморных ступеней широкой лестницы, стал подниматься из воды.

– Джон, подайте, пожалуйста, халат и называйте меня прилюдно с должностью «профессор». С приездом.

Фаррет понимающе причмокнул:

– Уже профессор… – И повысил голос. – Как скажите, господин профессор, однако, здесь кроме нас нет никого.

Гулкое эхо многократно отразилось от сводчатых стен: «никого», «кого», «ого», «о»…

– Тише, Джон, не ребячьтесь. Ушей везде хватает. Снимайте свою доху и пройдёмте ко мне. На самом деле, я вас очень ждал.

Они шли по стеклянным туннелям с зимними садами экзотической растительности, мимо пустого теннисного корта, мимо небольшого поля для гольфа, мимо фитнес-зала, где одинокий качок тягал железо.

– Нет, всё-таки расточительно и невостребованно, – Фаррет как будто делал некие выводы.

Раховски, шагающий чуть впереди, ответил:

– Как посмотреть. В первые несколько месяцев строительства от желающих поплавать, помахать ракеткой или клюшкой, подтянуть фигуру отбоя не было. Потом интерес пошёл на спад. Сейчас, как и снаружи стеклянных развлекательно-спортивных кладбищ, тишь и гладь. Да божья пустота. Только бары переполнены.

– Может в ней и дело? В пустоте-то?

Лукаш в знак согласия тряхнул мокрыми волосами.

– Эти объекты задумывались, чтобы нивелировать депрессивное влияние среды. Но, похоже, мы потерпели фиаско…

Не понятно, зачем Лукаш вёл Джона пешком, в то время как рядом пролегал общественный монорельс. Возможно, хотел продлить у гостя чувство восхищения и зависти к размаху руководимого им, профессором Раховски, бизнеса. Если так, то в начальственном голосе должна была звучать гордость, а слышались сарказм и горечь.

Партнёры шли по жилому корпусу Центра, миновали с десяток однотипных таун-хаусов, направились к двум-трём оригинальным особнячкам. Раховски пояснял:

– Общежития рабочих построены уровнем ниже. Здесь жильё для среднего инженерного звена и топ-менеджмента.

– Очевидно, вот тот домишко, с флигельком… Это ваш?

Они не дошли до презентабельного строения, свернули в узкий проулок – аллею из туй, – и оказались…

– О, как, Лукаш! Да вы, живёте в лифте!

– Не говорите ерунды. Мы поднимаемся ко мне в лабораторию, там есть жилой блок… Налево, пожалуйста… Ну, вот. Заходите, располагайтесь, хотя места немного. Не удивляйтесь – это мой выбор.

Действительно, после масштабов и изысков общественных коммунальных объектов Фаррет приготовился съязвить по поводу личных апартаментов главного босса, но просто промолчал. Раховски же вернулся к теме фиаско:

– Мы проиграли и продолжаем проигрывать… Сигару? Спиртное?.. В чём, спросите вы, мы проигрываем? Ведь за год, вы могли убедиться, проделана грандиозная работа. «Аспект» практически готов. Через месяц можно включать вакуумные насосы главной трубы. Казалось бы, чем ближе эксперимент, тем меньше должно быть препятствий. Всё как раз наоборот.

Места для двоих в помещении явно не хватало. Лукаш ходил, задевая всё подряд: стулья, полискан, ноги Фаррета, тахту. Он ничего не замечал, продолжал невесёлый монолог:

– Взять, к примеру, строителей. Первые вахты длились до месяца, народ с энтузиазмом работал, активно отдыхал и довольный заработанными деньгами улетал, чтобы с пользой их потратить. Но постепенно длительность вахт по просьбе свежих бригад наёмных рабочих сокращалась, даже в ущерб заработку, а также, по настойчивым рекомендациям медперсонала. Участились случаи глубокой депрессии, повышенной нервозности, необоснованного агрессивного поведения. Следовательно, обострились конфликты: и личностные, и национальные, и религиозные. Произошло одно самоубийство, правда, только одно, но какое!

Раховски налил себе виски, жадно выпил:

– Расскажу подробнее, это заслуживает внимания.

Монтажник, сварщик методом графитовой ленты, упал с семидесяти метров. Думали, несчастный случай, но в кармане робы нашлась записка в нецензурных выражениях по отношению… к администрации стройки. Что от него могло остаться? Мешок костей. Ну, отнесли его в морг. Помянули по пятьдесят грамм. А через день… До сих пор не верится… А через день сварщик порозовел, через два сидел на каталке с номерком на пальце ноги. Доктора самого впору было в пластиковый пакет упаковывать. Их обоих списали, а я задумался. Сильно задумался.

Какова главная цель моего эксперимента? Главная цель моего эксперимента – это поднять здешнюю энергию наверх. Эта задача благородна и утилитарна. Стоит ли объяснять, какой рывок вперёд… Ладно, оставим рывки в покое.

Снова и снова, в который раз, мысль профессора спотыкалась на этом месте, ведь он повторял чужие слова, сошедшие с многочисленных лозунгов и плакатов, развешенных по всей стройке, а также, с агитационных митингов и собраний, где он сам до хрипоты требовал ускорения темпов реализации амбиционного проекта. Повторял и свято верил, что части правды будет достаточно и другим и себе.

Раховски сглотнул слюну:

– А если здесь правда лежит глубже, чем она видится? Где-то на границе живого и неживого, материального и духовного. А за масштабностью опыта не видно тонкого предназначения этого мира.

Вот-с… Сейчас вахты не больше недели, платят вдвое, но ничего не помогает. Пришлось второстепенные объекты заморозить как того сварщика. Здесь это просто.

Помолчали. Лукаш хотел ещё налить, но сдержался.

– Непонятное творится и с инетами.

– А с ними то что? Тоска по земным подружкам? – пошутил Джонни, плоско, но необходимо в тягостной атмосфере разговора.

– Мне не до зубоскальства, Джон. Инеты… уходят. Сначала просто исчезали неизвестно куда. Потом одного застукали, когда он был уже за периметром охраны. Спросили: «Зачем?», ответ поражает: «Мне надо домой». Каково? Пришлось сменить всю серию. И знаешь, заказали инетов предыдущего поколения, а не с новой продвинутой модификацией мозгов.

Хорошо: работяги, инеты… А что делать с научно-техническим персоналом? Они ещё не сбегают, но проблемы те же, симптомы схожи.

Кто будет аппаратуру монтировать? Я спрашиваю, кто её будет монтировать правильно. Когда однажды при тестировании довольно крупного узла обнаружилось, что он собран не по официальной схеме, а по… наитию, снизошедшее на инженера, я подумал, что это недоразумение. По-тихому отправил инженера в отпуск расслабиться в ближайший к Земле бордель. Но… Что же мне теперь через одного специалиста отправлять к девкам?

– А узел прошёл тест? – спросил Фаррет. Раховски удивлённо поднял брови: такого вопроса от балагура Джонни он не ждал.

– Как ни странно, да. Но кто его примет, кто возьмёт на себя ответственность? Я – нет. Но чаще видоизменённые узлы не работоспособны, и такого брака всё больше Теперь двойной, тройной контроль, чтобы всё тютелька в тютельку согласно рабочей документации.

– А вы не пробовали провести анализ общей схемы с учётом всех случаев неправильной сборки?

– Это же бред. Я не железный. Два дня здесь, три на базе-обсерватории «Сескуальта». Скорее бы этот эксперимент начался. И закончился.

Джон почувствовал в этих словах недосказанность.

Вообще-то Фаррет с самого начала сегодняшней встречи с Раховски ловил себя на мысли, что его партнёр за прошедший год сильно изменился. Если недосказанность в высказываниях честолюбивого, волевого, немного высокомерного человека раньше придавала мыслям талантливого учёного дополнительный вес, то нынешний профессор просто боялся взболтнуть лишнего. С былой самоуверенности, замешанной на внушительной доле снобизма, основательно сошёл лак, что, конечно, не плохо, если не скатиться к пассивной растерянности.

– Профес… – начал «человек средней ценовой категории». Лукаш махнул рукой. – Лукаш, дружище, вы что-то не договариваете.

– Я расскажу. Для этого я и пригласил вас, Джонни.

По договору, если я не ошибаюсь, с вами, как с владельцем портала, должен согласовываться каждый проход любого летательного аппарата в обе стороны. Ага, вот… параграф четвёртый.

Фаррет подтвердил:

– Да, должен, но… На практике мне объяснили, ссылаясь якобы на мою недоступность, что это неудобно, что это снижает темп подготовки, что есть пункт о неустойках… – Он явно копировал кого-то из администрации. – Я один раз протестовать задумал, взывал к параграфу четвёртому, так очень прозрачно намекнули о случаях смены владельцев частной собственностью: дарственная в благотворительный фонд Микки Мауса, душевное расстройство и опекунство, скоропостижная кончина… Я от греха…

– И правильно… Но ваш сегодняшний визит сюда, скажем, по пустяковой цифре для налоговой справки, вызовет меньше подозрений, чем наша встреча где-либо на Земле или, упаси бог, в вашем пансионате. Так что придерживайтесь этой версии.

Раховски понизил голос:

– Джон, я под большим прессом. Ставки сделаны огромные. Случись повторная… эээ… неудача, полетят головы как качаны капусты. Что вы делаете круглыми глаза? Не в курсе истории с Люберцем? Нет? Своих проблем хватает? Оставайтесь в счастливом неведении. А мне страшно. Эксперимент…

– Может пойти не так?

Профессор Раховски посмотрел на дверь в лабораторию, будто ожидая, что оттуда весело выскочат все ответы на его тревожные вопросы.

– В том то и дело, что я не знаю, как он может пойти. Раньше знал и был уверен в успехе. Теперь… Теперь, когда мне кое-что известно о жизни профессора Люберца до работы в моей бывшей конторе; когда вокруг подготовки к опыту, на который, будем честны, меня вдохновил и подвигнул Людвиг, происходят труднообъяснимые вещи, я часто вспоминаю… Сомова.

– Кого?! – у Фаррета отвисла челюсть. Вот так поворот!

– Сомова. Его предостережения. Думаю, он тогда при нашей запоминающейся встрече, сказал меньше, чем знал. И окажись Сомов прав, шансы выиграть у тайного соперника минимальны.

– С любым соперником есть шанс договориться.

– Он слеп, мы слепы. Как двум слепым договориться о цвете радуги?

– Прозреть.

– Джон, Джон, – Лукаш дружелюбно потрепал того по плечу, – вы натуральный пацифист. У вас молочные зубы. А у того же Альянса они стальные. Я осторожно высказал свои сомнения одному скользкому куратору насчёт достоверности некоторой части теоретического обоснования эксперимента, так он просто ответил: «Это ваши проблемы, парень», – а мне сразу повеситься захотелось самому, так как хоть смогу верёвку мылом натереть. А проблемы-то есть.

– Разве у Люберца всё не чики-чики?

– У него всё именно так. Но даже он, задумав исследование пространственной метрики Горизонта с помощью энергии самого Горизонта, смог дойти только до определённой черты. Сейчас задачи шире, аппетиты больше, и вероятность в результате получить фигу с маслом очень высока. Вот если бы…

– Что? – Разговор подошёл к своей кульминации. – Не мнитесь, профессор!

– Если бы у меня в команде был Сомов, хотя бы заочно… Послушайте, Джонни, я знаю, он не согласиться, но, если бы я передал ему через вас все материалы моей задумки, подробно, поэтапно, до последнего факта… Его мнение могло бы стать решающим в успехе общего… да, общего дела.

– Ну, не знаю. Серж непредсказуем, но смотреть через холмы умеет. А в чём задумка?