Читать книгу Латники зачумлённого города - Сергей Валерьевич Суворов - Страница 5

Я вышел из моечной, куда с удовольствием завернул после первого рейда, который сопровождался стекающим по телу потом в сочетании со страшным зудом и отсутствием возможности почесаться. Посетив уборную, направился к выделенным нашей маленькой семье нарам на первом ярусе. Уголок брезентового полога был завернут и подвязан, чтобы дать в спальную ячейку приток свежего воздуха. И этот небольшой треугольник входа БЫЛ ЯРКО ОСВЕЩЁН.

Заглянув внутрь, я аж присвистнул. На потолке был закреплен светодиодный фонарик, от которого тянулся провод, скрывающийся где-то под нарами. На стене висела изготовленная мной когда-то и подаренная жене двухъярусная полочка со швейными принадлежностями и прочими мелочами. Алеся как-то умудрилась упихать её в чемодан, видимо, не желая бросать мой подарок. В углу примостился складной бамбуковый столик для ноутбука (и его в сумку засунула), само собой, с портативным компьютером. Вдоль стены стояли сумки с вещами, на которых лежала наша Булка – собачка дворянской породы со смутными признаками чихуахуа, погулявшего ещё с прабабкой.

– Нравится?

Я дёрнулся и ударился затылком о балку, на которой лежал настил верхнего яруса нар. Охнул, сдал назад, развернулся и мгновенно утонул в сияющих глазах Алеси. Да, мы женаты уже не один год, но я до сих пор влюблён, как воспылавшей первой страстью мальчишка. Сейчас жена явно была довольна произведенным эффектом наведенного в спальной ячейке уюта. Я всмотрелся в милое лицо. В меру широкое, в форме сердца, с изящным подбородком, аккуратным греческим носом и округлыми щёчками, оно всегда притягивало мой взгляд. Ладная фигура супруги была так близко, что нестерпимо хотелось прижать её к себе.

– Господи, родная! Да что же ещё надо усталому мужчине, кроме как вернуться и увидеть, что в окне его дома горит свет, и его ждут. Что есть, где и рядом с кем преклонить голову, чтобы отдохнуть. Конечно, нравится, ты очень здорово распорядилась топчаном. Знаешь, мы есть друг у друга, с нами собака, кошки… кстати, давно их не видел. Я совершенно ни о чём не жалею. И ещё… уверен, что наши родители спаслись, и обязательно их найду.

– Кошки теперь сами по себе, – на лицо Алеси набежала грусть. – Хотя всегда встречают меня радостно. Чернушка и Мика на складе, где я работаю учётчицей, а Лизка с Рыжулей в оранжерее, и там же пара котят чьих-то. А то, что мы есть… Надолго ли?

– Всё образуется, вот увидишь.

Я крепко прижал Алесю к себе, успокаивая, пряча от страхов. Потом был долгий поцелуй, было желание забраться на топчан и в объятиях жены забыть о пережитом снаружи, но не всё происходит, как хотелось бы. Так и сейчас, за моей спиной неловко кашлянули и семейная релаксация закончилась.

– Брат, поговорить бы.

Алеся отстранилась от меня и юркнула за полог. Раздался радостный взвизг Булки и дробный топот лап по настилу – счастливая собака явно с бешеной скоростью нарезала круги вокруг хозяйки. Но меня уже ждал один из спасшихся в убежище, худощавый невысокий Сарвар, зубной терапевт по профессии. Он обосновался в медицинском кабинете и решал сейчас вопрос, как из электродрели и гибкого тросика с гравировальной насадкой сделать бормашину.

– Что случилось, Сарвар? Что-то срочное?

– Очень. Мы с самого начала боялись голода, и потому был сделан выход наружу. Теперь у нас есть продукты, но после осмотра медпункта я обнаружил, что у нас почти совсем нет лекарств. Что будет, если вдруг кто-то заболеет? Нам нужны медикаменты. Как можно больше. И, если получится, возьмите в стоматологической клинике, которая была справа от вас, когда вы шли к магазину, герметически закрытые боксы с инструментами.

– Хорошо, Сарвар, я тебя понял. Лекарства будут, как и всё остальное, что удастся достать, – кивнул я. Но он не уходил. – Что-то еще, брат?

– Да. Собаки, которые живут теперь в дальнем коридоре.

– А что с ними? Заходят в медпункт? Создают антисанитарные условия?

– Не в этом дело. Помнишь глухую дверь? Они собираются возле неё и сидят. Иногда несколько минут. Иногда по часу. И знаешь. Я как-то взял фонендоскоп и начал прослушивать дверь, когда перед ней сидели собаки. Я услышал гулкие удары, как пульс, только неравномерные.

– Ты думаешь, к нам кто-то хочет прорваться?

– Я думаю, кто-то пытается вырваться из-за неё. Там могут быть люди. В беде. Возможно, мы сможем чем-то разрезать сталь?

– А если мы разрежем и выйдем наружу? Если мы, таким образом, нарушим герметизацию убежища?

– Может, пройти поверху в том направлении, куда ведет коридор, и узнать, что там?

– А если там заражённые, вроде тех, что набросились на нас?

Сарвар отвернулся, стиснув зубы и играя желваками. Потом втянул в себя воздух, нахмурил густые чёрные брови и сказал внезапно осипшим голосом:

– Я прошу выдать мне защитный костюм. Сам пойду и посмотрю.

– Не горячись. У нас больше нет стоматологов. А вот бойцов достаточно. И кузнецов хватает. Поэтому, если ты уверен, что там люди, которым нужна помощь, мы можем внести поправки в маршрут и проверить. Но если на том направлении будут потери, они останутся на твоей совести. Готов к этому?

– Я уверен, что там ждут помощи. И думаю, на моей совести будет куда больше жизней, если туда никто не пойдет. Если я не сумею убедить, что пойти туда – правильно. Если есть хоть малейший шанс, что там спасшиеся, мы должны им помочь.

– Ладно, считай, что убедил. Посмотрим, что там. Как только стёганки высохнут, будет прогулка в магазин, в аптеку, к стоматологам, и на закуску – по давно заброшенным заводским территориям. Хотя, возможно, что-то там ещё функционировало. Кстати, у нас в медпункте кроме тебя есть врачи?

– Есть, женщина-хирург и девушка-ветфельдшер, которая взяла на себя обязанности терапевта.

– Ветеринар. Это хорошо, будет кому тех же собачек посмотреть в случае чего, да и коз с овцами. Ладно, потом зайду. Есть у меня пара вопросов к врачам.

Сарвар широко улыбнулся, кивнул, и направился в сторону второго зала, который ему нужно было миновать, чтобы дойти до своего рабочего места и продолжить вместе с одним из техников изобретать бормашину. Даже спасибо не сказал за согласие изменить маршрут, идеалист хренов. Я постоял еще минуту, борясь с желанием отдохнуть, потом сказал через полог Алесе, что сейчас вернусь, и отправился искать своих бойцов. Обнаружились они в одной из уборных, которых было в бомбоубежище четыре, по пять ватерклозетов в каждом. Небольшие по размерам, санузлы располагались по два, объединяемые тамбурами с умывальниками, и одна пара была отдана мужчинам, курящим и некурящим, а вторая – дамам, с таким же разделением. Вот как раз в мужской курилке бравые рейдеры и дымили, да так, что вентиляция еле справлялась.

Я оглядел своих соратников. Тридцатилетний Костя, Констатнтин Мельник, широкоплечий блондин с тонким прямым носом, как всегда гладко выбритый. Широколицый кореец Матвей Кан, которому на днях стукнуло двадцать шесть, жилистый и очень гибкий. Добродушный Бахром Ниязов, в начале года отметивший свою четверть века, очень полный и при этом обладающий огромной силой увалень. Самый молодой из всех, атлетически сложенный Арсен Оганесян, гордящийся своими точёными чертами лица и аккуратными тонкими усиками, двадцатидвухлетний любитель женщин и хорошего вина. Все они сейчас уныло разглядывали кафельный пол. Впрочем, не все, Арсен просто курил, следя за поднимающимися к потолку завихрениями дыма, и лицо его было почти безмятежным.

– Сэры, мэры, пэры, – процитировал я отрывок из песенки, звучавшей в мультфильме «Остров сокровищ», – знайте чувство меры.

– Напиться бы, – вздохнул Костя, и поморщился, видимо вспомнил бойню возле пивной. – Я ведь убивал. Никогда не думал, что придется это делать. Как мясник большим ножом туши, так и я этих бедолаг разделывал. И ты, Север, кстати, тоже. И после этого ты такой спокойный, даже весёлый.

– Хочешь знать, почему я не бьюсь в истерике? Я спокоен, прежде всего, потому, что я сдержал слово, данное жене, и вернулся целым. И если для этого нужно было убивать – что ж, значит се ля ви. И напомню. Мы все в той или иной степени связаны с историческим фехтованием. А это, если кто забыл, полноконтактные бои, когда бьют сильно, чтобы противник упал. Да, для этого используются тупые мечи, чтобы он потом всё-таки поднялся, или чтобы ему помогли встать, но сейчас другая ситуация. Мы били в полную силу, противники тоже. Они упали и не поднялись, и если они не были экипированы должным образом – это их беда, а не наша. Всё как на ристалище.

Я замолчал и с тоской втянул через ноздри клубящийся в помещении сигаретный дым. В этот момент, после эмоционального всплеска, чувствовалось некоторое сожаление о том, что бросил курить, хотя больше десяти лет прекрасно обходился без табака.

– И знаете, мужики, для меня куда большим потрясением стали трупы женщин и детей, чем гибель от моей секиры двух алкоголиков. Когда вокруг сотни разлагающихся тел, среди которых были и младенцы, и юные красивые девушки… На этом фоне убийство бандита уже не кажется страшным поступком. Когда рухнул весь мир, когда военные угробили миллионы ни в чём неповинных людей, кто осудит нас за причастность к смерти нескольких оскотинившихся недочеловеков? Главное – оставаться честными с собой, сохранять определенные моральные принципы, не превращаться в убийц, а лишь защищать себя и свою семью.

– А я так скажу, – Арсен помусолил сигарету, ещё разок затянулся и бросил в унитаз. – Я тогда настолько одурел от жары и тяжести экипировки, что мне было всё равно, убью я этих уродов или только покалечу. Да и сейчас не особо терзаюсь, поскольку уже поздно ужасаться, когда столько времени прошло, а первого впечатления почти не было, или было, но я из-за жары просто этого не понял. В общем, в нас проснулось чувство самосохранения, которое отодвинуло моральные приоритеты, благодаря чему мы сейчас и живы, а те больные выродки – нет.

– Ладно, народ, вы тут не особо увлекайтесь душевными муками, лучше пойдите, выспитесь, завтра снова на выход. Или кто-то сломался и не пойдёт? – Все дружно помотали головами. – В общем, до завтра прошу не вешаться. А я утром прогуляюсь до медпункта и поговорю с врачом об этих самых выродках. Сдаётся мне, они действительно были больны.

Усталость брала своё, глаза отчаянно стремились закрыться, и мне стоило больших усилий не заснуть на ходу. «Поднимите мне веки!», – вспомнилась фраза из классики. Добравшись до нашей с Алесей спальной ячейки, я застал её перед сервированным бамбуковым столиком. Поход за продуктами позволил пересмотреть нормы раздачи пищи, и ужин был вполне обильный: макароны с тушёнкой, пара свежих выпеченных на сковороде лепёшек, сок. Я с удовольствием поел, поцеловал жену и рухнул, сразу провалившись в сон. Последним ощущением был мягкий и не очень приятно пахнущий язык Булки, традиционно лижущей мою щёку перед тем, как устроиться спать рядом.

Утром всё пошло наперекосяк. Первое, что я увидел, выходя из уборной, было кислое лицо Рахматуллы Олимовича. Впрочем, таким оно было всегда, сколько я помню с момента первого знакомства, когда мы искали место для мастерской. Правда, сейчас можно было заметить ещё и некоторую помятость: некогда округлые щёки обвисли, как брыли бульдога, двойной подбородок теперь напоминал наполовину сдувшийся горловой мешок жабы. Глаза бывшего (или, как он считал, постоянного) директора предприятия имели какой-то нехороший прищур. Словно он заранее оценивал вероятность нужного ему исхода предстоящего, как я понял, разговора. Рахматулла отошёл ближе к тамбуру, дождался меня и задумчиво пощёлкал извлеченной из кармана зажигалкой.

– Север, я хотел бы обсудить с Вами сложившееся положение. На вверенном мне предприятии, по счастью, оказалось бомбоубежище, где нашли приют более семидесяти человек. Вы довольно бесцеремонно использовали ресурсы, которые числятся в ведомостях предприятия как материальные ценности, принадлежащие заводу. Но я в сложившейся ситуации не выдвигаю претензий по данному поводу. Однако вы находитесь на территории, начальником которой я являюсь, и потому я хотел бы, чтобы все действия вы в обязательном порядке согласовывали со мной. Я ещё не выбрал подходящее помещение для кабинета, но принимать могу пока и…

– В медпункте, – кивнул я. – Позвольте напомнить Вам, что начальником данного объекта Вы были назначены. То есть работали на кого-то, кто являлся его владельцем. Сейчас, увы, мы отрезаны от него, и все должности упразднены по форс-мажорным обстоятельствам. Поэтому, пока всеобщим голосованием не будет выбран лидер, решения будут приниматься на собраниях или частным образом в тех случаях, когда не требуется выносить их на обсуждение.

– Что-о-о? – лицо претендента на руководящую должность начало покрываться красными пятнами. – Да как Вы…

– Давайте не будем обострять отношения. Предлагаю и дальше следить за сохранностью материальных ценностей. Очень полезное для общества занятие. А мне, извините, надо готовиться к новой вылазке.

Я машинально поправил клапан на висящей рядом сумке с противогазом, отвернулся от пытающегося испепелить меня взглядом «начальника», и отправился в медпункт. Никогда не стремился в лидеры, но руководить уже сформировавшимся отрядом, похоже, придётся. А для управления бомбоубежищем лучше созывать совет представителей основных сфер деятельности. Единовластие подождёт. Пригладив волосы, я постучал и шагнул в медицинский кабинет. За столом сидела женщина лет под сорок. Сейчас она торопливо промакивала глаза платочком; видимо перед моим приходом думала о потерянных близких.

Я назвал себя, она представилась Алиной Ильдаровной и сообщила, что прежде работала хирургом в четвёртом роддоме. Не желая отнимать у неё время, я рассказал о своих наблюдениях во время столкновения с людьми на поверхности. Перечислил рвоту, явные следы жидких нечистот на штанах нападавших и обилие подобного рода испражнений в обозримых окрестностях торговой точки. Кроме того, я вспомнил, что у всех были синюшные губы, иссохшая кожа, сиплые голоса. Алина (врач попросила обращаться к ней просто по имени) всё подробно записала и обещала обсудить мои наблюдения с другими медиками.

С аппетитом позавтракав всё теми же лепёшками, приготовленными на обнаруженной возле медпункта кухне, и крепко поцеловав Алесю, я отправился к санитарной камере, где бойцы уже облачались в защитные костюмы. Присоединившись к ним, я отметил, что местные умельцы приклеили внутрь каждого противогаза, возле клапана, небольшой микрофон, а снаружи, напротив правого уха – динамик. Всё это было соединено тонкими проводками с рацией, которая подвешивалась на шею при помощи прочного шнура. Быстро нацепив всю экипировку, я проверил связь, которая, к сожалению, была постоянной, то есть мы слышали дыхание и своё собственное, и товарищей. Но это уже кое-что, поэтому я махнул рукой немногим провожающим, чтобы отошли подальше в коридор. Среди них мелькнул и Рахматулла, который помахал нам с добродушной улыбкой.

Двери тамбура последовательно захлопнулись за нашими спинами. Поднявшись наверх и выйдя из здания, я огляделся уже без того нервного напряжения, которое составило мне компанию в первой вылазке. Солнце уже давно взошло, и осветило безрадостную картину. Над улицей висела лёгкая, постоянно движущаяся дымка, в которой, присмотревшись, я узнал роящихся мух. Несомненно, запахи вокруг должны быть ужасающими, если не сказать больше. Мы двинулись по улице, толкая перед собой тележку, но прошли всего несколько десятков метров сквозь облако зависших над мостовой насекомых, когда Матвей издал невнятный возглас, кашлянул и сплюнул прямо внутри противогаза.

– Чёрт, что-то залетело мне в рот!

– Шланг, быстро, проверь шланг! – шагавший рядом с корейцем Костя резко повернулся и сам начал осматривать гофру, согнав с неё несколько мух. – Мля, тут дыра прорезана возле самой морды. Наверное, внутрь заползла эта погань. Но там же клапан должен быть.

– Матвей, быстро зажми отверстие рукой, и, не отпуская, дуй назад. В тамбур не заходи, спустись в кузницу, и закрой двери, чтобы туда мух не напустить. Противогаз не снимай, потерпи уж эту тварь внутри, она наверняка мертва. Проверим всё потом. Найди в мастерской скотч и замотай шланг.

Отчаянно матерящийся боец побежал обратно. По взвинченному голосу и учащенному дыханию чувствовалось, что он в ужасе. Мы посмотрели ему вслед, но возвращаться сейчас – значит зря потратить дезинфицирующие вещества. Намеченные на сегодня задачи должны быть выполнены, и пока не случилось ничего настолько критичного, чтобы рейд можно было считать проваленным. Утром я встречался с Алиной, и уже знал, чем, скорее всего, были заражены те, кто напал на нас в прошлый раз, и что грозило сейчас Матвею. Именно поэтому, когда все проверили шланги противогазов и фильтры, и убедились в их исправности, мы двинулись дальше. У нас было много планов, в том числе – исследование заброшенных территорий позади стоящих вокруг бомбоубежища цехов. Я уже и сам хотел выяснить, кто стучится в наше укрытие.