Читать книгу Латники зачумлённого города - Сергей Валерьевич Суворов - Страница 7

Возле подъезда всё было почти так, как обычно. Только не пели птицы, не кувыркалась на асфальте дворовая кошка, не мелькали в палисадниках соседи (впрочем, о некоторых из них совершенно не убиваюсь). Дверь в парадное, как любят говорить в Питере, открыта нараспашку, что меня всегда раздражало. Но на этот раз хоть понятно, почему. Что интересно, ни во дворе, ни в подъезде нет погибших. Отсюда убежать явно успели. Поднимаюсь на второй этаж, медленно, словно на меня давит, по меньшей мере, две атмосферы.

Дверь в соседскую квартиру слегка приоткрыта и в прихожей видно множество мух. Видимо, что-то там есть, привлекающее этих вездесущих насекомых. Возможно, убежать успели не все. Но заходить я не стал. Просто прикрыл дверь, дождавшись щелчка замка. Потом снял латную рукавицу, достал из поясного подсумка ключи и открыл свою квартиру. Спешно шагнул через порог, чтобы не увлечь за собой мух, что кружили в подъезде, и тут же захлопнул створку.

Щёлкнул включателем света. Как и ожидал, электричества нет. Заглянул в спальню. Обидно, что нельзя забрать компьютер, дезинфекция его убьёт почти наверняка, поэтому незачем зря таскать эту груду электроники. Постараемся обойтись одним ноутбуком и теми гаджетами, что захватила Алеся. Подумал, аккуратно нацепил на руку пакет, сгрёб с полок любимых кукол жены из её коллекции, сунул в целлофановый мешок и тщательно завязал. Увидел на столе экшн-камеру в водонепроницаемом корпусе и положил её в подсумок. Если оставлю – задавит жаба.

Прошёл через квартиру, привыкая к мысли, что никогда сюда не вернусь. На кухне прихватил забытую банку кофе, выгреб из шкафа конвалюты лекарств. Вынул из комода оставленные супругой сумки с фильмотекой, для дезинфекции вроде растворители не используются, и диски вполне могут её пройти без ущерба для себя. Подумал ещё, выгреб в очередной пакет некоторые вещи из шифоньера, поскольку, если удаётся обработать стегло⁶, можно ту же процедуру провернуть и с одеждой. Покидал туда же проволоку, некоторые забытые инструменты. Сунул в подсумок ламинированную икону Божьей Матери и вышел, аккуратно прикрыв и заперев дверь.

Покидал двор, не оглядываясь назад, ни о чём не сожалея. В другие квартиры заходить не стал. Огибая здание, глянул во двор соседнего дома и увидел стайку собак. Они стояли и смотрели на меня с интересом, но, как я понял, не с гастрономическим. Видимо, сейчас, когда не стало людей, им удавалось находить пищу без труда. Махнув им рукой, я двинулся дальше. Проходя мимо милицейского участка, обустроенного в квартире первого этажа, потянул за ручку, и дверь неожиданно легко поддалась. Здесь я бывал несколько раз, к счастью, не как обвиняемый в чём-то, а лишь потому, что хорошо знал участкового. Его самого не было, а вот помощник обнаружился на кухне.

Первая мысль, которая меня посетила «Сжечь тело!», поскольку разложение его не пощадило, особенно с учётом летней жары. Но багра с собой не было, как и бензина, поэтому просто разрезал ремень и высвободил кобуру. За цепочку вытянул из кармана ключи и вскрыл сейф. Ещё один пистолет в верхнем отделении, всё тот же ПМ, такой же был и на поясе покойного. Пять коробок с патронами за нижней дверцей, выгреб их из упаковок и переложил в свой подсумок. Забрал с кухни ножи и вилки с ложками, в отдельный пакет, обнаруженный тут же, и покинул участок. Вся небольшая экскурсия по дому, где прожил около шести лет, заняла минут сорок, поэтому парни только начали беспокоиться, когда я появился в зоне видимости.

Возле магазина стояла незнакомая тележка, не с четырьмя колёсами, а с тремя, но тоже платформа, правда, с решётчатыми бортами. Её, как выяснилось, обнаружил Арсен на складе магазина. Рейдеры постарались на славу и заполнили короб доверху. Причём, как сообщил Бахром, из минимаркета не вынесли и десятую часть того, что там хранится. Довольные, двинулись в обратный путь по улице, вдоль которой всё ещё чадили костры. Теперь, когда не приходилось поминутно огибать тела, дошли за десять минут, сгрузили всё возле спуска в убежище, и отправились навестить Матвея.

Боец сидел в кузнице, где обнаружилось около десятка кошек, некоторые из которых возлежали на коленях у потерпевшего и просто рядом, на расстоянии руки, которая их периодически поглаживала. Увидев нас, животные неторопливо поднялись и начали по очереди запрыгивать на шкаф, откуда проскальзывали в отверстие в большой трубе вытяжки. По которой, видимо, и попали в подвал, спасаясь от отравляющих веществ. Чтобы занять Матвея и отвлечь от тягостных дум, я отправил его наверх, сторожить добычу. Ещё четыре ходки, во время которых трое бойцов несли приличный груз на себе. Возвращаемся к стоматологии, где оставили все сумки с лекарствами и инструментами, в том числе медикаменты из аптек, и уже в хорошем темпе обратно к убежищу. Солнце пошло к закату, а нам надо ещё провести разведку пустоши позади цехов.

Последний рейд – на заправку, откуда откатили к убежищу тележку с бочками, погрузив в другую, из магазина, весь ламинат, обнаруженный в фургоне. Остальные находки из автомобилей пришлось тащить на себе. Оставили груду добычи возле Матвея, вышли из ворот и свернули к соседним, сбив навесной замок. Этот проход, всегда закрытый двумя тяжёлыми створками из металлопрофиля, вел на пустыри, среди которых пролегали железнодорожные пути, соединяющие производственные предприятия и склады. Шли осторожно, выслав вперёд дозорного, в качестве которого вызвался Арсен, вооружившийся переданным ему Перначом. Глупо беречь патроны, если рискуешь, по меньшей мере, здоровьем, а то и жизнью на незнакомой и, возможно, враждебной территории.

Десятки метров сложились в одну сотню, потом во вторую. Тянувшийся по правую сторону забор кончился, и мы замерли перед углом, к которому медленно, крадучись, подбирался наш авангард. Латник с алебардой и пистолетом двигался под конец почти гусиным шагом, осторожно, насколько позволял шлем, глянул за угол и… замер. Надолго. Мы уже начали проявлять нетерпение, когда он отложил алебарду и шевельнул рукой, что, видимо, означало знак приблизиться. Про голосовую связь Арсен, кажется, совершенно забыл. Приблизившись, каждый постарался посмотреть, не слишком высовываясь, но сразу стало понятно, что это ни к чему.

Всё обозримое пространство было выжжено, кажется, что горела не только трава, но и сама земля. Справа в сотне метров стояли здания цехов, задние стены которых, вклинивавшиеся в линию бетонной ограды, чернели копотью, а местами и весьма широкими проломами. А в центре этой панорамы лежал разбитый на много частей фюзеляж самолёта. От крыльев остались оплавленные огрызки, хвост лежал метрах в двадцати от корпуса. Судя по окраске отдельных листов обшивке и угадываемому контуру кабины пилотов, самолёт был военный.

– Это не с него ли прилетели подарочки, которые обеспечили нас обязанностями погребальной команды? – Костя встал во весь рост и вышел на пустырь. – Пойдёмте, что ли, осмотримся?

– Бахром, останешься возле угла. Поглядывай в сторону тех дальних цехов слева и туда, откуда мы пришли. Не хватало нам неожиданных сюрпризов. Стаю собак сегодня видел, не хотелось бы увидеть стаю заражённых какой-нибудь гадостью психов. – Я двинулся вдоль тянущегося вправо от нашего прежнего маршрута забора. – Арсен, хватит корни пускать, мы ведь и пришли сюда, чтоб разведать, что творится в окрестностях убежища.

Остов самолёта медленно приближался. Мы внимательно осматривали каждый крупный обломок и обходили мелкие так, чтобы не зацепиться за перекрученные обрывки металла. Конечно, защитные костюмы прикрыты стеглом и доспехами, но рисковать не стоило. Обнаружили несколько обгоревших обломков металлических ящиков, на одном из которых с трудом просматривались латинские буквы «…SA 5.56 /NATO…». Подойдя вплотную к фюзеляжу, который лежал, завалившись на левый бок, мы увидели изрядно закопченную надпись B-52. Корпус, развалившийся на несколько частей, составлял приблизительно сорок метров, ещё дальше лежал десятиметровый хвостовой обрубок

– Америкосы. – сопоставил всё увиденное Арсен. – Точно, с этой зверюги прилетел к нам писец. Но и они отлетались, уроды. Сбили их наши. Кстати, здесь искать бесполезно, даже от кабины мало что осталось, выгорело всё. А вот хвост почти целый.

– Но с чего вдруг именно тут упали? Практически нам на голову?

– Костя, попробуй протянуть мысленно прямую в направлении, куда носом фюзеляж лежит. Что там?

– Ммм… дорога, потом махалля. А за ней… Ааа, ну да. Аэропорт там, и взлётная полоса как раз в нашу сторону. Помню. Постоянно над нами самолёты, то на посадку, то на взлёт мелькали, и низко так, аж дух захватывало.

– Ну вот тебе и ответ. Видать, сверху полосу им видно было, либо знали о её расположении, хотели там свою махину подбитую посадить, но не дотянули. И это хорошо, пошли, хвостовую часть обшарим.

Но мы нашли довольно много интересного ещё на пути к обломку с рулями. Немного в стороне обнаружилась покрытая гарью закрытая спасательная шлюпка с крупной надписью по борту SOLAS. Видимо, её отбросило при последнем ударе об землю, перед самым взрывом. Огонь до неё дотянулся, но контейнеры, которые предусматривались в комплектации, оказались целы, что мы и освидетельствовали, когда по очереди залезли в люк. Тут были и армейские сухпайки в достаточном количестве для пятерых человек на две недели, и канистры с водой, и несколько кейсов, открыв которые, мы онемели. В двух обнаружились, если судить по надписям на боках ящиков, патроны 5.56, россыпью, по двести штук в каждом. Ещё в одном, длинном, с надписью AR-15, два, как нам показалось, автомата, с восемью магазинами в специальных отделениях.

– Ёшкин кот! Да это же Арки! – Арсен начал извлекать содержимое ящика, радостно оглаживая стволы. – Живём, братва! Это гражданские винтовки, самое оно для снабжения спасательных средств. И магазины уже снаряжены! А вон в тех коробочках боезапас к ним! Не знаю, правда, зачем столько, но ими и спецслужбы пользовались. Тут вполне хватит для какой-нибудь операции.

Мы вытащили всё, что нашли, из шлюпки, и отволокли к Бахрому, который тут же вооружился одной из винтовок. По уже осмотренной местности снова двинулись к хвосту, уже шустрее, но там ничего не нашли, кроме гигантского парашюта, который просто не стали трогать, уж слишком большой тюк получился бы. Ещё раз обошли фюзеляж и только теперь заметили, из-за чего он наклонён. Корпус навалился на большую бетонную будку, которую частично разрушил. Среди торчащей во все стороны арматуры виднелись решётки-жалюзи, а в небольшую щель, посветив фонариком, удалось рассмотреть вертикальную шахту со скобами, тянущимися вниз. Я поделился с командой осенившей меня мыслью, что это, возможно, запасной выход из убежища, у которого должен быть отдельный тамбур.

С этим мы и двинулись обратно. Но ушли недалеко. Костя усмотрел на боковой стене цеха, ушедшей в тень от закатного солнца, полотнище парашюта, а ниже – фигуру висящего на стропах человека, метрах в пяти над землёй. Медленно, перебежками между упавшими секциями забора, двинулись туда, но предосторожности были напрасными, американец, если судить по униформе, был давно мёртв. Эвакуировался он по всем правилам военного времени, с оружием, судя по видневшемуся у него из-за плеча прикладу. Нашли лестницу, Костя аккуратно, стараясь не наступать на середины перекладин, влез наверх и отхватил ножом одну из провисших строп. Потом ею привязал тело за ремень, расстегнул парашютную систему, и вот уже пилот качается над самой землёй. Лицо его было сплошным ожогом, широко открытые глаза превратились в мутные бельма, видимо, сварились от жара, когда парень прорывался к выходу через огонь. И, возможно, он умер ещё в воздухе, от терзающей его боли.

И снова сокровища! Неплохой карабин, как обозвал Арсен эту штуку, окрестив её CAR-15 Survival, разработанный, по его словам, специально для пилотов американских военно-воздушных сил. Название, насколько удалось вспомнить английский, переводится, как «Выживание», что прямо в точку про нас. Полные подсумки магазинов, десять штук по тридцать патронов всё того же калибра 5.56. Отличный нож. Фляга. Армейский сухпаёк в двух пакетах. Лопатка. Компас. А вот гранат не обнаружили, видимо, в кабине самолёта взрывчатые боеприпасы не приветствовались. Но и найденному радовались безмерно, только разве что орать в восторге не начали. Да и то потому, что были вымотаны жарой, обезвоживанием из-за пролитого пота и тяжестью экипировки, да и в целом тяжёлым днём. На обратном пути заглянули внутрь фюзеляжа, убедились, что там действительно сгорело всё, что могло, забрали трофеи, оставленные возле дозорного, и в полном составе двинулись обратно. Солнце светило нам в спины от самого горизонта, отбрасывая под ноги длинные многометровые тени. А впереди нас ожидала ещё одна тяжёлая работа.

Вещи и продукты с лекарствами перетаскивали вниз, к тамбуру, уже в сумерках, хотя начали, когда последние солнечные лучи окрасили мир в оранжевые тона. Часть добычи Матвей, чтобы занять себя чем-нибудь, спустил на нижний уровень сам, и меня порадовала эта инициатива. Значит, он уже справился с ужасом и, если и думает о будущем, то более или менее спокойно, смирившись с фактом возможного заражения. Потому что мне не хотелось бы пресекать истерики и попытки покончить с собой. Чтобы он меньше терзался неизвестностью, я рассказал, что, скорее всего, ему может грозить холера, которая вполне излечима. Про другие вирусы и бактерии я умолчал, сообщив лишь, что карантин продлится около месяца, вряд ли больше, но окончательно это утвердит врач.

Когда большая часть добычи была возле тамбура, где имелась достаточно просторная площадка, мы отправились в кузницу и лишь при свете фонарей были вынуждены ворочать станки. По счастью, это были небольшие модели, нами же и принесённые из цехов, поэтому управились. Забрали все оставшиеся инструменты, запасы металла. Но больше всего пришлось повозиться с десятипудовой наковальней, закреплённой на большой колоде, которая, в свою очередь, была помещена в бочку с песком. Всё это вместе весило около трёхсот килограммов. Наковальню, которая с деревянным основанием тянула на два центнера, волокли отдельно от бочки. Спустив всё это со стонами и матом по лестнице, мы рухнули на пол у стен, чтобы перевести дыхание. И только через полчаса начали открывать первую гермодверь.

Уже ставшую знакомой процедуру дезинфекции прошли быстро, не пропустив ни одного этапа. С вещами и прочими трофеями пришлось повозиться, так же, как и с оружием. И вот уже открываем лёгкую гермодверь в жилые помещения, куда одним из первых шагнул Матвей, так и не снявший ОЗК и красующийся скотчем, намотанным на гофру шланга. Первое, что я увидел, были встревоженные глаза Алеси, которая, похоже, уже давно дежурила в коридоре. А второе – торжествующий взгляд «директора» в сторону Матвея. Который сменился испугом, когда рядом с пострадавшим встал я, уже без защитного костюма. Впрочем, ещё два ОЗК следом нёс Бахром, их мы решили передать медикам для посещения карантина. Правда, все процедуры дезинфекции у них ограничатся тем, что можно выполнить путём ручной обработки. Я шагнул к Рахматулле и навис над ним, растерянным, с бегающими глазами:

– Ну, что, падла? Решил, что противогаз, возле которого стоял я, мне и принадлежит? Думал, что я поправляю свой подсумок? Ошибся, сука, это Матвею не повезло, у него ты шланг порезал. А в карантине, уверен, выяснится, что и клапан пробит! Избавиться от меня хотел?

– Я не понимаю, о чём Вы говорите, и не смейте мне хамить. Все эти обвинения – это ещё доказать надо! Вы слышите? – «Директор» обернулся к нескольким мужчинам, группой стоящим позади. – Я же говорил, он всё время пытается любым способом задеть узбеков. А ведь это наша страна, мы коренные жители, а они – потомки оккупантов. И сейчас продолжают их грязное дело.

Мужчины зашумели, кто возмущённо, а кто угрожающе. Я насчитал пятерых и коснулся кобуры Пернача, который заранее повесил на пояс. Шум моментально смолк, но лица оппозиционеров вспыхнули ещё большей злобой. «Не время здесь и сейчас устраивать разборки», – подумалось мне. Поэтому я сдвинул пальцы вперёд на ремень, всё ещё давая понять, что успею выхватить пистолет, но, уже не грозя оружием. Потом перевёл взгляд на ухмыляющегося Рахматуллу.

– Вот, значит, что. Ещё и межнациональную рознь разжигаешь. Ну ладно. Сегодня ещё много дел. А завтра утром устроим разбирательство по всем правилам. Посмотрим на запись камеры, скрытой в санитарной камере. И, наверняка, увидим много интересного. – «Директор» побледнел, ухмылка исчезла с поджатых губ. – Но если даже запись будет нечёткой, уверен, найдутся свидетели, которые видели, кто заходил в дезинфекционку. И гарантированно обнаружатся те, кто случайно видел или слышал, когда и о чём ты шептался со своей группой поддержки. Из убежища тебе никуда не деться, поэтому, пока вина не доказана, только по подозрению – под стражу не заключаю. Но советую быть тише воды.

Я и Бахром, сопровождая Матвея, прошли мимо бледного Рахматуллы Олимовича, и двинулись к медицинскому пункту. Сдав товарища на карантин и объяснив врачам, как пользоваться защитными комплектами, за неимением специальных медицинских, я вернулся к тамбуру, помогать оставшимся там рейдерам заносить трофеи. Традиционно решили найденные винтовки и карабин занести в оранжерею, где на отдельном стенде по несколько часов держали найденное оружие под ультрафиолетовыми лампами. Дополнительная обработка, на всякий случай. Да и растениям польза. Всё остальное должно было сортироваться уже на складах. Кроме ткани, одежда отправилась в прачечную. Всё, что относилось к кузнице, положили в свободное помещение возле кухни, куда перетащили и незаконченные доспехи, и всё откованное ранее оружие, на которое пока не нашлось рук, способных им орудовать. Освободившись, я нашёл Сарвара.

– Что ж, должен признать, твоё упрямство привело к неожиданному результату. Во-первых, мы осмотрели местность в том направлении, где стоит стальной затвор, и нашли там, предположительно, выходную шахту запасного выхода. Её почти полностью разрушил упавший самолёт. А вот возле него обнаружились очень полезные трофеи, один из которых по праву принадлежит тебе. – Я протянул найденный нами у американца нож медику, который с интересом стал рассматривать подарок. – Спасибо, что был таким упёртым. А теперь завершим начатое. Ты когда в последний раз видел, чтобы собаки сидели перед дверью?

– Да вчера видел, и утром. Но потом они больше не проявляли интерес. И если там действительно кто-то есть, не опоздали ли мы с помощью?

– Сейчас и проверим.

Я двинулся к нашей перенесённой мастерской, где отыскал небольшой сварочный аппарат. В коридоре было несколько розеток, одной из которых, возле Пульта Управления, я и воспользовался. Прижав кабель массы с помощью распорки к стальной плите, я выбил электродом дугу и начал старательно греть металл у стены, на высоте около метра. Расплав продвигался туго, расходники сжигались один за другим, и, хотя в запасе было довольно много пачек, я начал опасаться, что их не хватит. Но вот, наконец, удалось приноровиться, дело пошло быстрее, уже образовался длинный прожиг, который я начал загибать по дуге к полу. Не зная, где находятся стержни запоров, было проще прорезать для начала отверстие в нижнем правом углу, где в пол могли уходить штыри автоматических засовов. Пришлось изрядно помучиться, поскольку плита была довольно толстая, больше двух сантиметров. Капли расплавленного металла то и дело летели мне под ноги, защищённые заранее надетым брезентовым фартуком. Наконец, когда удалось прожечь лист, обнаружилась пустота.

Прошло два часа, когда я, уже совсем потный, поднялся на затёкшие, трясущиеся от напряжения ноги, и кивнул Бахрому. Он уже стоял рядом с ломиком, который вставил в прожог и с силой нажал. Раздался хруст и стальной неровный кусок рухнул на бетонный пол. Обнажилась внутренняя часть затвора, где обнаружились два блокирующих штыря, уходящие в стеновые пазы. Как можно было догадаться, наверху располагалась такая же пара стержней. Щедро плеснул воды из баклажки, зашипело, взметнулись клубы пара. Открывшиеся штыри запоров я перерезал легко, после чего начал вскрывать вторую преграду, то есть, ещё один лист. И когда дуга прорвалась сквозь него, мы сквозь потрескивание разряда услышали слабый крик нескольких человек.

Ещё час усилий, благо, на этот раз толщина стали не превышала одного сантиметра. Пара литров воды на раскалённую прорезь, пар, упавший на ту сторону после сильного нажатия кусок металла. И вот из темноты отверстия выглянуло изможденное лицо совсем молодой девушки, которая прикрыла глаза рукой и шарахнулась обратно. Кто-то догадался выключить ближайшие лампы, оставив гореть дальние, так что возле двери образовалась зона сумрака и в отверстии снова показалась блондинистая макушка. За первой спасённой высунулись ещё три, вымазанные пылью, копотью и ещё непонятно чем, возможно, потёкшей косметикой. Волосы спутанные, по щекам льются слёзы, плечи стрясаются от рыданий. Когда мы помогли выбраться сквозь отверстие плачущим девицам, из мрака выглянули настороженные и не менее чумазые лица двух пареньков. Эти пролезли сами и встали перед нами, настороженно и недоверчиво щурясь из-под ладоней. Но мы приветливо улыбались, и они вроде расслабились.

Когда казалось, что уже всех спасли, и можно предложить им еду и душ, тем более, что от всех попахивало, мягко говоря, неприятно, в отверстии шевельнулась ещё одна фигура. В коридор на четвереньках вылез крепкий мужчина лет пятидесяти, в ужасно грязном и рваном пиджаке, с давно немытыми сальными волосами и сбившейся в колтуны бородой. На лицах спасённых я отметил сложную смесь неприязни и уважения. Они смотрели на него хмуро, но как-то виновато. Мужчина встал, отряхнул драные штаны и шагнул к нам, обдав густым запахом давно немытого тела.

– Разрешите представиться, Василий Александрович. Когда-то кандидат наук, специализирующийся в авиа– и ракетостроении, но с некоторых пор, в силу независящих от меня обстоятельств – лицо без определённого места жительства, или, говоря по-народному, бомж.

– Очень приятно. Меня зовут Север, такое вот необычное имя. Прежде, чем предложить вам наше гостеприимство, позвольте поинтересоваться, а как вы там все оказались?

– А вот пусть Анюта расскажет. – Бомж указал на ту девушку, которую мы увидели первой. Та молчала и мужчина улыбнулся. – Смелее, чего уж теперь. Исследователи, на мою голову.

– Ну… – Чумазая блондинка, выделявшаяся высоким ростом из всей группы, поправила волосы, наткнулась на спутанные пряди и скривилась. – Если коротко… Извините, а душ у вас есть? Да? Тогда совсем коротко, очень уж хочется помыться. В общем, мы в колледже учимся недалеко отсюда, в компьютерном. И наши одногруппники, Данила с Виктором, предложили нам с подругами вместо занятий пойти исследовать подземный ход, который они обнаружили на пустошах за заводом. Ну, не подумайте чего, просто мы дружили все. Ну, и мы согласились, хоть и не сразу. Но было интересно, мы запаслись водой, взяли бутерброды, фонарики и пошли. Спустились в колодец, а там коридор и в конце две двери тяжеленные одна за другой. Виктор сказал, что это тамбур и видно впереди бункер. Стало ещё интереснее.

Блондинка прервалась и кашлянула. Кто-то из собравшихся в коридоре людей передал воду и Бахром протянул баклажку рассказчице. Та приникла к горлышку почти с жадностью, потом с трудом оторвалась и передала пластиковую бутылку подругам, а те, напившись, поделились с парнями. Бомжу досталось всего несколько глотков, но ребята всё-таки выделили ему часть, и это говорило о многом в их пользу.

– Спасибо. Так вот. Мы начали освещать коридор фонарями, и тут из боковой комнаты вышел кто-то. Ребята сначала шарахнулись, но тут Алла завизжала и Виктор ударил. Потом и Данил тоже. Мы осветили, а это человек, и ребята его ногами уже бьют. Ну, мы их остановили. А Василий Александрович, это был он, встал, но ничего нам не сказал, только вытер кровь, которая из носа потекла, покачал головой и ушёл обратно в комнату. Мы пошли дальше. Много комнат, целых десять, в одной страшно воняло, кажется, там был устроен туалет, мы прикрыли дверь. Виктор всё время ругался, что бомжатник тут. Ничего не нашли, упёрлись в эту вот стальную плиту.

Анна помолчала, видимо, собираясь с мыслями, вздохнула и продолжила:

– А когда шли обратно, почувствовали, как пол затрясся. Потом гул. И тут Василий Александрович побежал к тем двум дверям и обе захлопнул. И сказал, чтобы мы обождали чуток, а сам стоит возле внутренней двери. Ребята снова хотели его бить, ну, мы их одёрнули, и попросили Василия Александровича открыть. А он говорит, что наверху что-то взорвалось. Данила ухватился за руль на двери, а там ржавое всё, заклинило. Или после запирания что-то сработало, чтобы не открыть. Предохранитель какой-нибудь. А потом снова пол тряхнуло, очень сильно, так, что мы все попадали. И грохот из-за тамбура. В общем, внутреннюю дверь мы так и не открыли. Что-то загудело тихонько под потолком, воздух стал свежее. Потом загорелся свет, мы обрадовались, но он минут через пять погас. Так и сидели в темноте, только иногда фонари включали.

Девушке было явно тяжело всё это переживать заново, она зябко обхватила себя за плечи и уселась прямо на пол:

– Сначала съели бутерброды, растянули на тот день и осталось на следующий. А потом есть хотелось, и Василий Александрович нам дал лапшу, Доширак. Потом дней через пять кончились пакетики с лапшой, которую мы просто замачивали холодной водой. А у Василия Александровича ещё был большой запас сухого хлеба, в больших мешках. Ели его, две недели. Следили по командирским часам, которые у Виктора, они механические и с датами. Потом и хлеб кончился. И уже два дня пьём одну воду, но вчера закончилась и она. Думали, что всё, умрём. Ещё вначале в эту дверь стучали, и потом, каждый день, иногда по несколько часов. А сегодня решили, что бесполезно. А потом вдруг потрескивание за ней, мы собрались все сюда, а на двери появилась красная точка, потом полоска, а потом вдруг сверкнуло. Вот и всё… Спасибо, что спасли нас. – Анна вдруг снова разрыдалась.

Спасённых врачи повели к душевым, которые делились на два блока, мужской и женский, а я убрал на место сварочный аппарат и попросил дежурных по кухне приготовить что-нибудь оголодавшим ребятам и мужчине. Сам же заглянул на склад, где Алеся сосредоточенно разбирала завалы принесённой добычи, в чём ей активно помогали две дородные женщины и трое стариков. Подумав, я решил навестить свои посадки, среди которых жили кошки, а заодно и Булку выгулять. Пусть удобрит почву. Дошёл до нашей жилой ячейки, включил свет, заметил, что ноутбук отсутствует, но вспомнил, что видел его на столе возле Алеси, видимо, она заносила найденное в списки.

Нацепив шлейку на радостно топчущуюся возле меня собаку, я взял её на руки, погасил лампу, выскользнул за полог, тщательно задёрнув его, и тихонько прошёл через погрузившуюся в полный мрак комнату. В длинном крыле коридора я увидел освещённых одинокой лампочкой над дверью Пульта Управления, вымытых и одетых в свежую одежду спасённых. Ребята гуськом заходили на кухню, благоухающую ароматами свежеприготовленной пищи, последним шагал кандидат наук, с удовольствием оглаживающий на себе чистые вещи. Когда за ними закрылась дверь, я отправился в оранжерею, легко найдя вход в полутьме. Проскользнул внутрь, опустил Булку на пол, и тут за моей спиной хлопнуло несколько выстрелов, явно со стороны жилого помещения. Туда с лаем и рычанием мимо оранжереи промчались собаки.

Рука метнулась к ремню, и я с облегчением нащупал Пернач, кобуру с которым просто забыл снять из-за трудного вечера. Выхватив пистолет, я бросил поводок, отпихнул ногой собаку от двери и осторожно выглянул. Мимо меня пробежали несколько мужчин, устремившись к Пульту Управления. Потянули на себя створку, но им навстречу грохнули два травмата, один из сунувшихся в проём отшатнулся назад и упал, скорчившись на полу, остальные отбежали в середину коридора. Из приоткрывшейся двери в их сторону выстрелили ещё несколько раз, но превышающее десяти метров расстояние почти предельное для травматического оружия. В ответ зачастили хлопки пистолетов.

Как я понял, нападающие завладели стволами, которые хранились в оружейке. Не долго думая, я переключил Пернач в режим стрельбы очередями и выпустил полмагазина в потолок над силуэтами мужчин. После чего прикрыл створку и через узкую щель громко приказал бросить оружие. Несколько выстрелов и звонких ударов по стальной двери. Высунув пистолет у самого пола, я наугад дал пару коротких очередей по ногам. Чей-то вскрик, и тут же звуки падающих на пол пистолетов, а затем срывающийся на фальцет голос:

– Не надо стрелять! Мы сдаёмся! Не убивайте, пожалуйста!