Читать книгу Гроб Энди и Лейли - Синекдоха - Страница 5

Рене в молодости была другой.

На старых фотографиях – тонкая, почти прозрачная, с дерзкой улыбкой и сигаретой в пальцах.

У неё были острые скулы, тёмные, блестящие волосы, короткие юбки и кожа без следов усталости.

Эшли смотрела на эти снимки с недоверием – как будто это была не мать, а старшая сестра из другого мира.

Из мира, где люди ещё что-то хотели, бегали, смеялись, флиртовали и впереди было хоть какое-то «потом».

– Это была я, sweetheart, – говорила Рене с лукавым смешком, показывая фото. – Никакой диеты. Только вечеринки, алкоголь и немного удачи.

На этих вечеринках всё и началось.

Сначала – выпивка.

С шестнадцати – каждый день.

Потом – «таблеточки», которые давали подруги.

Курение – не мода, а стиль.

Еда – не вкус, а компенсация.

Движение исчезло.

Сначала – меньше прогулок.

Потом – лень вставать.

Потом – тяжело встать.

Потом – зачем вставать.

К моменту, когда родились дети, Рене уже не верила ни в дисциплину, ни в силу воли, ни в необходимость чего-либо.

Ей казалось, что жизнь – это что-то, что лучше всего пережить лёжа, в тени, под пледом, с лимонадом под рукой.

Она устроилась на работу в маленький магазинчик у дороги.

Магазин был тёмным, старым, в нём всё пахло бумагой, плесенью и пластиком.

Рене сидела за стойкой шесть часов в день.

Работа её заключалась в том, чтобы вяло здороваться с покупателями – которых было от силы десять за день, и листать книги, не отрываясь.

Что она читала?

– Дешёвые романы ужасов.

– Книги о женах, которых мучают, но они всё равно любят.

– Истории о богатых мужчинах, бедных девушках и обоюдной травме.

– Иногда – детективы с убийствами, где всегда виновата жена.

Она с удовольствием обводила фразы ручкой.

Иногда оставляла пометки на полях: «вот сучка», «точно так же!», «он слабак», «я бы тоже ушла».

Она ненавидела работу.

Ненавидела – не потому, что была тяжело, а потому что она была вообще.

Факт работы сам по себе был для неё проклятием.

– Я не для этого родилась, – говорила она дочери.

– Никакая нормальная женщина не должна работать. Это унижает.

Рене ненавидела не только работу.

Она ненавидела себя – за то, что работает всё-таки, что не сумела найти мужчину, который обеспечивал бы ей безмятежное ничегонеделание, за то, что у неё нет машины, личного бассейна и ужина в ресторане хотя бы раз в месяц.

А вслед за собой она начала ненавидеть и весь остальной мир.

Но детей она по-своему любила.

Любила так, как любят кукол, которых жалеют и переодевают, как любят подруг в книгах, с которыми героиня вместе страдает.

Их не надо развивать.

Их надо укутать, накормить и оградить от боли.

Рене закармливала их.

С утра – тосты с маслом, шоколадные хлопья, глазированные булочки.

После школы – фастфуд, паста в сливках, чипсы.

Вечером – лимонад, печенье, пироги, сливочные пудинги.

Перед сном – горячее молоко с мёдом.

– Чтобы сладко спалось, sweetheart.

Она никогда не спрашивала, выучены ли уроки.

Никогда не ругала за прогулы.

Никогда не настаивала.

Наоборот, если Эшли лениво заворачивалась в одеяло и бормотала, что ей плохо, Рене целовала её в лоб и говорила:

– Ты не обязана, милая. Ничего не обязана. Ты и так хорошая. Не ходи. Побудь дома. Я принесу тебе мороженое.

Школу она презирала.

Говорила, что учителя – это те, кто не смог устроиться получше.

Что работа – это рабство.

Что общество – тупая машина, созданная, чтобы ломать тех, кто не хочет вставать в шесть утра.

– Ты либо начальник, либо раб, sweetheart. А ты у меня не раб. Ты у меня умная. Ты у меня особенная.

Эшли слушала.

Энди – молчал.

Но и тот и другая впитывали яд – под мёдом, под пирогами, под мороженым.

Рене не знала, кем вырастут её дети.

Не задумывалась.

Она жила не на годы вперёд, а от вечера до вечера.

От пледа до пледа.

От пачки печенья до пакета с конфетами.

От работы, которую она ненавидела, – до дома, где она могла быть королевой тления.

И каждый вечер она сидела в кресле.

Курила.

Читала.

Слушала, как в соседней комнате смеются дети.

И улыбалась.

Потому что думала, что она всё делает правильно.