Читать книгу Зеркало Льюиса Кэрролла - Сказанна Росс - Страница 5

– Лина! Линочка, вставайте! Уже девять часов!

Голос, звавший Лину показался ей знакомым, но сквозь сон она не могла его узнать.

– Линочка, – снова позвал голос. – Через час придёт косметолог.

– Какой косметолог? – пробубнила Лина. – А что там с детьми? Мама их забрала или Эдик?

Вера вопросительно смотрела на хозяйку.

– Какие дети?! – удивилась экономка.

– Ну да, дети? – Лина с гримасой нетерпения перевернулась на другой бок. Сон не отпускал её.

Вера совсем растерялась.

К нам должны прийти чьи–то дети? – пыталась угадать она.

Лина рывком села на кровати.

– Вера?! Господи! Как вы узнали, что я здесь?

Только сейчас, когда Лина проснулась, а её глаза привыкли к свету, она поняла, что находится в своём особняке. Вава и Тони копошились рядом на кровати, отнимая друг у друга игрушку.

– Боже, боже, боже, – зашептала Лина. – Значит, это был какой–то затянувшийся странный сон. Значит, не было ни мамы, ни блинчиков с творогом…

– Да как же не было их? – удивилась Вера. – Ещё как были! Вы их с удовольствием съели.

Лина всё ещё не могла прийти в себя. Она понимала, что бывают сны, в которых ощущения столь реальны, что убегая в ночном кошмаре от маньяка, ты можешь почувствовать почти реальную усталость и металлический привкус страха во рту; что эротические сны дарят вполне реальное удовольствие, которое вполне может закончиться настоящим оргазмом; что давно ушедшие родные во снах дарят нам ровно тот же сонм любви, как и прежде в реальной жизни. Лина знала это, но её сердце всё ещё отказывалось верить, что мамин поцелуй был всего лишь наваждением.

– Линочка, да вы совсем бледная… – Вера заботливо потрогала лоб хозяйки. – Вам приснился дурной сон?

Лина не слышала вопроса экономки.

– Скажите, Вера, а вчерашнюю ночь я тоже ночевала дома или… может, я была в гостях, например, у Светы?

– Дома, душенька, дома. Вы с вечера приняли ванну с травками и попросили утром пораньше вас разбудить и испечь блинчиков.

– Ага, травки…, да–да помню, – Лина поднялась с постели и принялась ходить по комнате взад – вперёд, силясь вспомнить события предыдущих двух дней.

– Я приняла таблетки от головной боли, полежала в джакузи … – она остановилась. – Вот, всё ясно: я сдуру организовала себе лёгкую передозировку таблетками, плюс расслабляющая ванна, – сосуды расширились, потом сузились и вот вам результат – продолжительные галлюцинации.

Лина нуждалась сейчас в этом объяснении. Здравый смысл взывал к логике, и логическая цепь была установлена. Лина понимала, что как бы она не мечтала о том, чтобы мама вновь оказалась живой и здоровой – это было невозможно. С детской темой всё тоже стало ясным как день. Её впечатлила белокурая капризуля в кафе, и она тут же набредила пару таких же спиногрызов собственного производства. Образ Эдика в этом сне тоже был дорисован воображением Лины: заботливый, нежный – таким она не видела мужа уже добрых два–три года. Поэтому им нужна была «встряска», и Лина её получила. Жаль только, что Эдику этот сон не привиделся…

– А что, Вера, это антикварное зеркало привезли? – спросила Лина, вспомнив о муже.

– Так ещё позавчера, – ответила Вера, убирая постель хозяйки. – Вы уже интересовались.

– И то верно, – согласилась Лина. – Всё, долой всякие глупости! – она шутливо взъерошила волосы. – Чашка хорошего латте с корицей прочистит мои мозги, а подарок мужа поднимет настроение. Где зеркало? Я хочу посмотреть.

– В вашей нижней гардеробной – ответила Вера, не отвлекаясь от работы. – Лина вышла из спальни, спустилась вниз по длинной лестнице, покрытой ковровой дорожкой в холл. Мелькнули витражи гостиной, и вот она была уже перед дверью в гардеробную.

Когда муж сообщил ей по телефону о покупке зеркала, она обрадовалась, как ребёнок, узнав, что оно из дома Льюиса Кэрролла. С детства она зачитывалась его книгами, мечтая, как однажды побывает во всех описанных писателем мирах.

В гардеробной было темно. Женщина подбежала к зашторенным окнам, отодвинула тяжелые портьеры и обернулась. Солнечные лучи отразились в глади старинного зеркала, плеснув ей в глаза ослепительным светом. Лина радостно зажмурилась и приблизилась к зеркалу.

– Ну, здравствуй! – она провела пальцами по резной ореховой оправе вокруг зеркала поразительной чистоты. В некоторых местах серебро уже пошло тонкой паутинкой трещинок, но они ещё больше украсили его, как мелкие недостатки во внешности человека, способные стать яркими штрихами к его портрету.

Лина взглянула на своё отражение, и застыла, любуясь им. Ей казалось, что оттуда на неё смотрит какая то иная женщина, не та, что прежде отражалась в других зеркалах. Лина перебирала свои локоны, делала из волос рожки и усики, дурачилась как ребенок. Но вдруг, восторг прервался, она увидела, что два ногтя на правой руке сломаны. Лицо в зеркале вытянулось от удивления, и игра закончилась. Теперь взгляд Лины был прикован только к её руке.

– Я открывала чёртову бутылку с мерзкой водой… – Лина не отрываясь, смотрела на свою руку.

Пальцы задрожали и эта дрожь, как молния, ударившая в металлический предмет, моментально передалась всему телу. Лина схватила трясущуюся руку другой рукой и прижала к груди.

– Тише–тише, успокоились, – гладила она руку словно взволнованного ребёнка. – Я знаю человека, который всё мне объяснит.

Через пару часов Лина уже сидела на мягком кожаном диване в роскошном вестибюле частной клиники и лениво листала журнал. Вся обстановка настраивала на спокойный лад: стены цвета слоновой кости, лёгкая музыка со звуками морского прибоя, диковинные коралловые рыбки в большом аквариуме с морской водой – всё говорило о том, что любая проблема не стоит того, чтобы лишать себя удовольствия находиться в покое хотя бы эти пять – десять минут ожидания.

– Доктор примет Вас через три минуты, – вежливо сообщила администратор поставила перед Линой чашку с травяным чаем.

Лина поблагодарила её и стала попивать чай, искоса наблюдая за другими пациентами, ожидающими своей очереди и уже вышедшими от целителя душ, и абсолютно точно знала, что ни у одного из них нет такой жуткой причины прийти сюда как у неё. Все они, очевидно, пришли сюда потолковать о вполне земных проблемах, вроде: что делать, если мне постоянно изменяет муж? Или: я стала обращать внимание на женщин, это нормально, доктор?

«Зачем я сюда пришла?» – вдруг спохватилась Лина. Она была почти уверена, что доктор примет её за чокнутую, едва начни она рассказывать историю про воскресшую маму и о каких–то, очевидно, совершенно бессознательно рождённых ею детях… Она поспешно отложила раскрытый журнал на столик, поднялась с дивана и уже была готова уйти, как взгляд её скользнул по перевернувшейся неожиданно странице. Лина замерла на мгновение, а потом медленно осела на диван и вновь взяла журнал в руки.

На развороте красовалась статья об интерьерах. Где центральное место занимало крупное фото детской комнаты. Сердце Лины застучало молотом. На фотографии была точь–в–точь детская Милы и Тёмы: голубые обои с облачками, кукольные феи и расписанное вручную панно с чудо–деревьями…

Администратор легко притронулась к её плечу.

– Пойдемте, доктор Вас ждёт.

Лина не могла оторвать взгляд от журнала. Казалось, она не видит и не слышит никого вокруг.

Администратор чуть громче повторила свою просьбу, и только тогда Лина очнулась. Она закрыла журнал и спрятала его в стопке между другими журналами, как–будто не хотела, чтобы поразившая её статья попалась ещё кому–то на глаза.

Лина послушно пошла за администратором по длинному коридору, хотя внутри испытывала настоящую панику.

Они дошли до двери с табличкой: «Симонов Виктор Николаевич – врач – психотерапевт». За ней был просторный кабинет, интерьер которого был выполнен со вкусом, и каждая деталь в нём говорила о том, что состоятельные пациенты клиники попали как раз по адресу. В целом, обстановка напоминала домашний кабинет бизнесмена, именитого продюсера или другого персонажа с соответствующим финансовым положением, который может себе позволить увлечься стилем ар-деко. В центре у стены стоял большой письменный стол темного дерева, за ним мягкое белое кресло, художественный паркет на полу исключал присутствие ковра, кроме небольшого круглого коврика рядом с креслом–шезлонгом «Ле Корбюзье», стоящем рядом с огромным окном, которое отделялось от остальной комнаты кадками с какими–то изящно постриженными деревцами. За столом сидел мужчина лет пятидесяти с седыми волосами и чрезмерно длинными бакенбардами и что–то писал на компьютере. Его лицо изображало такую сосредоточенность, словно он писал очень важную статью в научный журнал. Лина медленно приблизилась к столу и присела. Ей не хотелось помешать доктору закончить мысль в тексте. Заметив присутствие пациентки, Симонов будто снова вернулся в реальный мир и поспешно встал из–за стола для приветствия:

– Ааа, здравствуйте, Линочка! – доктор галантно поцеловал руку Лины –Давненько вы ко мне не заглядывали! Уж как год–полтора?

В ответ Лина только нервно улыбнулась. Симонов заметил.

– Как ваши дела? Почему ваши чудесные глаза грустны на этот раз?

– Если честно, – Лина перевела дух, – то я даже не знаю с чего мне начать. Всё, что произошло со мной за последние два дня столь странно, что я не вполне уверена, сможете ли вы мне помочь.

– О, не волнуйтесь, у любой проблемы есть решение, у любой странности – объяснение. Поверьте старому зануде – всё объяснимо. Порой ответ лежит на поверхности, но мы в суете не можем найти ответ точно так же как какую-нибудь потерянную вещь, а хотя бы, ключи. Мы опаздываем на работу, носимся по всему дому, нервничаем и, хоть убей, не можем вспомнить, где их оставили. А в результате эти ключи предательски висят на том самом крючке рядом с дверью, куда мы их обычно вешаем. Рассказывайте всё как есть и не беспокойтесь, уж я как паучок распутаю все тоненькие ниточки.

Голос Симонова звучал вкрадчиво, как у кота-баюна из старых сказок. Такого звучания можно было добиться только длительными тренировками, в чём нижеупомянутый доктор однажды сознался Лине. Он был горд этим достижением также как своим американским образованием и темнокожей женой. Симонов знал, что даже если ему приспичит болтать несусветную чушь своим пациентам этим магнетическим голосом, то результат будет одним и тем же – полное успокоение страдальца. Голос был его эгидой. Симонов неизменно заботился о связках, словно оперный певец и принимал странные на вид яичные коктейли, чтобы сохранить здоровье связок. Именно такой коктейль поставила перед ним длинноногая администратор.

– Спасибо, Зоинька, – пропел Симонов, провожая грациозно уходящую помощницу уж слишком тёплым взглядом. Потом взял стакан и прополоскал глотком целебного напитка связки, словно собирался читать длинную лекцию.

Лина с трудом уняла дрожь в теле и начала свой рассказ. Она старалась рассказывать все события по порядку, начиная с того момента как она вышла из–под зонтика уличного кафе два дня назад. Всё время, что она излагала свою историю, доктор не менял позы и лишь изредка кивал головой, то приподнимая, то опуская брови. Его взгляд был полностью сосредоточен на пациентке. Иногда во взгляде доктора мелькали тени сомнения или недоверия, но Лина старалась не останавливаться пока она полностью не изложит всё до конца. Она боялась сбиться, потеряться.

– В общем, – заключила она. – Я не понимаю, как такое могло случиться, – Я абсолютно реально видела, чувствовала и разговаривала с другими людьми, видела предметы, знакомые с детства. Я уверена, что действительно была в том месте, хотя всё это выглядит как сон! – Лина сделала глоток из чашки с остывшим чаем, который Зоя предусмотрительно принесла вместе с напитком Симонова.

Симонов, молча встал со стула, подошёл к окну и заложил руки за спину. Через несколько секунд он повернулся к Лине и уверенно сказал:

– Ну что ж, в общих чертах картина мне ясна. Уверяю вас, волнения и опасения относительно целостности вашего рассудка, абсолютно беспочвенны и уж тем более вы – не безнадёжны, как изволили выразиться. – Он сделал паузу и вернулся за стол. – А теперь скажите мне, пожалуйста, какие конкретно препараты вы принимали от головной боли?

– Если честно, то я не знаю их названия. Некоторое время назад муж дал мне несколько таблеток и сказал, что их ему дал их его знакомый врач. Эдик знает о моих мигренях. Иногда они невыносимы. Эдик сказал, что именно в таких случаях я могу их принять.

– А сейчас они у вас с собой?

– Да, конечно, – Лина извлекла из сумочки перламутровую таблетницу, открыла её и стала искать нужную таблетку.

– Богатый у вас выбор, – усмехнулся Симонов – А если серьёзно, то я умоляю вас Лина, не будьте жертвой моды и не носите таблетки подобным образом. Вы рискуете просто перепутать их, а ведь это не монпансье.

– Вот она! – Лина достала пёстренькую бледную таблеточку.

Доктор покрутил её в руках, понюхал и стрельнул в сторону Лины колким взглядом своих проницательных глаз.

– Вы разрешите мне забрать вашу таблетку на анализ, ну чтобы всё–таки понять, что вы приняли перед тем, что с вами приключилось. Мы должны убедиться, что препарат вам не вреден.

– Ради бога, берите. – Лина пожала плечами. – Хотя, подождите, вы считаете, что мой муж мог мне дать какой–то галлюциногенный препарат?

– Нет, я пока не имею оснований ни на что намекать. Но, повторяю, мне хотелось бы выяснить, не содержит ли эта пилюля составляющих, принимать которые вам не следует… – Он положил таблетку в маленький пакетик, а потом бережно убрал его в ящик стола.

– Хорошо, с этим мы с вами разобрались. Теперь расскажите мне, что за травы добавляет ваша домработница…Вера, кажется, в ванну.

– Это такая пена для ванной, которую она делает сама. Вера добавляет туда экстракты трав: ромашки, валерианы, мяты, иногда эфирные масла вроде лаванды, кедра или корицы. Получается очень приятная штука, хорошо расслабляет…– Лина остановилась – Подождите, вы что–то меня всё уводите к рассуждениям о медикаментах и травах, словно не допускаете других сценариев, кроме коматозных сновидений, вызванных ими. Я же вам подробно рассказала о том, что я реально слышала, видела и говорила с детьми и с моим мужем, я даже подумала, что это шутка какая–то. Я прожила там два дня, встретила утро, день и вечер, я ела, пила, ходила, простите, в туалет.

– Не доверяйте ощущениям, – запел Симонов своим волшебным голосом. – Они могут быть вполне реальными даже во сне. Например…

– Я знаю всё про «например», – перебила его Лина. – Я сама сегодня утром об этом рассуждала. Но как же моя мама?!

– Это тоже вполне объяснимо: вы помните её прикосновения, речь и даже запах и эти воспоминания куда крепче сидят в вашей памяти, чем вы можете предположить. Ведь мать рядом с нами не только в течении всей нашей жизни до собственной смерти, но и «причина» нашего появления в этом мире, наша первоначальная среда. Это, что касается ваших физических, так скажем, переживаний, а вот основная причина появления всех этих персонажей скорее эмоциональная. И детская тема является одним из мощных раздражителей в данном случае. Насколько я знаю сейчас вам тридцать…?

– Тридцать три.

– Так вот, – кивнул Симонов. – Ваше физическое тело давно уже «созрело» для материнства, но ваше сознание длительное время сопротивлялось этому по каким–то причинам. Возможно, вы мечтали сделать карьеру, или хотели пожить какое–то время «для себя», или боялись потерять через материнство свою красоту, или супруг был против – причин может быть масса, но это не значит, что в душе вы не умилялись при виде пухленьких младенцев и не мечтали стать матерью «когда придет время». А время давно уже пришло. И эта информация просто сидела в вашем мозгу, пока не «визуализировалась» в некий критический момент.

Лина молчала.

– Теперь, что касается вашего супруга, – продолжил Симонов. – В нём вы тоже мечтаете увидеть отца и, как я раньше говорил, вы, возможно, опасаетесь, что он будет не достаточно любящим и заботливым отцом. В своей визуализации вы увидели именно такого мужа и отца, – он даёт вам с утра поспать, готовит детям яичницу и отводит в летнюю школу. – Симонов вновь отпил глоток яичного коктейля. – Ваша мама – это, пожалуй, самый сложный персонаж. На вашей душе лежит тяжелое бремя вины, потому что вы чувствуете себя виноватой в том, что не были рядом с ней в момент, когда у неё случился инфаркт в результате чего она умерла. Это мы выяснили давно. Собственно, эта причина и послужила поводом для нашего знакомства, если помните. Тогда из депрессии я вас вывел, но, видимо, переживания засели так глубоко, что возвращаются к вам снова и снова. В ваших видениях мама печет ваши любимые блинчики с творогом, те самые, которые вы заказали накануне вечером Вере в качестве завтрака. Вот и всё, – Симонов развёл руками.

– Хорошо, – не унималась Лина. – А как же история с маминой научной деятельностью? Ведь я знать ничего не знала о том, чем она занимается. Я знала, что сначала она работала в каком–то там НИИ научным сотрудником, а потом пошла на лаборантскую должность.

– Хочу ещё раз подчеркнуть, что вы недооцениваете ваши детские впечатления. Зачастую нам кажется, что та или иная информация каким–то магическим образом всплывает в нашей памяти. Однако никакой магии здесь нет, просто детская память очень «внимательна», она запоминает всё нужное и ненужное, что говорят взрослые и пишет «на корочку». Позднее эти записи наслаиваются друг на друга и та часть воспоминаний, которая находится непосредственно, как мы говорим «в голове» обновляется, и остаются только самые важные. Но это вовсе не означает, что те старые, назовём их, дорожки стёрлись. Напротив, они бережно хранятся и проявляются опять же в стрессовый момент. И весь калейдоскоп увиденных вами событий – есть ничто иное, как масса впечатлений и воспоминаний, которые выплеснулись у вас под действием какого–то активатора.

Лина вдумчиво слушала, кивая головой как зомби, и теоретически была согласна с каждым словом, но что–то мешало ей полностью согласиться с врачом, какой–то внутренний голос тихонько шептал ей – то, что с ней произошло – вовсе не сон. Она посмотрела на свою правую руку.

– Виктор Николаевич! – очнувшись, сказала Лина. – Но ведь всё это было на самом деле! Вот, смотрите, я сломала эти два ногтя именно там, когда открывала бутылку с водой.

Симонов глубоко вздохнул, поняв, что его длинная речь не имела никакого смысла и не дала пациентке даже поверхностного объяснения её проблемы.

– Линочка, – он насупил брови от чего его старое не по годам лицо, стало выглядеть ещё старше. – Понимаете, сломанный ноготь – ещё не доказательство посещения вами параллельного мира.

– При…чём тут параллельный мир?

– Ну, мне показалось, что вы настойчиво пытаетесь убедить меня, что побывали в какой–то «иной» жизни и видели там знакомых, но «иных» людей.

– Если честно, я даже не задумывалась об этом, я просто не знаю, что со мной происходит, а уж тем более не пытаюсь вас в чём–то убедить.

– Ну слава богу! – засмеялся Симонов. –И советую вам и впредь не задумываться об этом. А по поводу сломанных ногтей тоже не советую беспокоиться. Скорее всего, вы сломали их прямо перед сном, так что в вашем сознании отпечатался этот момент и затем нашел воплощение в вашей фантазии в виде ситуации с бутылкой. Существуют даже такие теории, что информация, увиденная, прочитанная или услышанная перед сном или непосредственно в момент засыпания откладывается у нас в мозгу независимо от того, пригодится она нам или нет. Вот так-то. – Он взглянул на часы, затем достал листок и ручку, что–то написал на нём и протянул Лине. – Я выписал вам препарат. Принимайте регулярно, как написано в инструкции. Жду вас на приём через неделю. – Он встал из–за стола, давая понять, что приём окончен.