Читать книгу Прямохождение по Алтаю. Песня гор, солнца и ветра - Снорри Снорг - Страница 13

Позже, в годы интернета, мне попалась в сети книга Бориса Скворцова, где упоминаются трагические события на Енгожке: гибель девушки и инструктора, пытавшегося её спасти, при переходе этой реки. Была весна, высокая вода, и брод для них оказался роковым.

У нас вода была ниже, но ощущений для осознания бренности бытия хватило. Дожди добавляют воды и ощущений.

…Шёл третий день пешего эротического путешествия из Эрлагола на Ложинские озёра. Дядя Витя не искал лёгких путей. Перебродив опасный Енгожок, он двинул не на Сайгонош и Южеме, а прямиком к Альбаганскому перевалу, на взлёт через Кызылтал. Мы в его планы посвящены не были, а даже если бы и были, то всё равно не имели ни малейшего представления, что это означает.

Кызылтал – речка, впадающая в более полноводный Енгожок, и одноимённый хребет над нею, представляющий из себя гигантскую груду разноразмерных камней, уходящую прочь от наблюдателя за голубой горизонт, в сизую дымку небес. Траверс хребта – таков был скромный замысел нашего инструктора.

Слово «траверс» Википедия определяет как перпендикуляр к направлению подъёма, но на самом деле это проход хребта по гипотенузе. Например, из левой нижней точки в верхнюю правую, или наоборот. Никто ведь не хочет просто гулять по середине горы, все желают попасть в итоге наверх. Вот только насчёт дяди Вити я не уверен. До сих пор не могу понять, чего он в точности желал в тот день, и почему мы пёрли этим самым «траверсом», вместо того, чтобы подняться в лоб, и дальше пройти по верху хребтика. Ведь так гораздо легче, как я много раз убеждался на собственном опыте… Наверное, инструктору знать лучше, чем мне. Три раза я потом пытался пройти тем же путём, чтобы проверить свои противоречивые гипотезы, но ни один из них не был увенчан успехом, мы просто не достигали верховий Кызылтала.

Если Виктор Малявинский преследовал исключительно спортивный интерес, то он своего добился: взбодрились все так, что мама не горюй!

Выдался отличный солнечный день. Но никто его не оценил.

Прыг… прыг… прыг… Вверх, в сторону. Вверх, в сторону… Час, и другой, и третий.

Меня окружает восхитительное море камней, а я почему-то не восхищаюсь. Я сроду не видел столько разнообразных по форме и величине кусков горной породы. Гладкие, шершавые, монотонно-серые и покрытые яркими узорами лишайников… Размером с арбуз, размером с автобус… Кости земли. Фактически, склон усыпан костями!.. Эх, нам бы только костьми тут не полечь…

Прямая как стрела, залитая солнцем рыжая и пятнистая бесконечность камня была для меня линчевским «Шоссе в никуда» (в одной из интерпретаций – «длинным извилистым путём»), одновременно в небеса и в бездну… Ветерок приветливо трепал волосы, над головами сияла потрясающая синева, а мы всё скакали и скакали. Задача была не устать, не отстать и не убиться. Справлялись пока только с последней.

Сложно совершать прыжки по круглым камням с круглым рюкзаком за плечами: он скачет на спине, как большой футбольный мяч. Но только этот мяч намного тяжелее… Он норовит утащить тебя назад, когда ты чуть-чуть не допрыгнул, или кинуть вперёд, когда ты малость переборщил. Инерция – штука упрямая. А ещё есть ноги, и за ними надо следить, потому что они нужны. Они необходимы сейчас и обязательно потребуются дальше, совершенно ни к чему будет оставить их на этих камнях, между них…

С высоты многих треккинговых ботинок, которые я перетаскал за годы, особенно с колокольной башни любимых «зимачей», взгляд на тогдашние резиновые советские кеды слегка… ужасает. Мало того, что они скользкие, и через подошву отлично чувствуется каждый корешок, каждый камешек, так они ещё совершенно не защищают ноги от ударов и деформаций. Это я понимаю сейчас. Тогда же надо было просто выстоять. Выжить в целом, в совокупности. А на отдельные средства и детали не обращаешь внимания, надо просто внимательнее скакать! И быстрее! Головной отряд быстроногих скрылся за линией горизонта… Вообще, уже весь окружающий ландшафт слился в одну горизонтальную линию… Наверное, всё просто плывёт перед глазами. На чём тоже не стану заостряться…

Ещё час… Прыг, прыг… Чуть-чуть поднажать… если это возможно…

Вот они, «олени», стоят на гребне, сгрудились вокруг Виктора! Залезли! Ишь ты, всё-таки ждут… Умеют ждать! Я мысленно улыбнулся придуманной шутке. До губ улыбка не дошла.

…Тут сзади раздался крик «Тани», что-то между истерикой и бешенством. «Хорошо, не болью и агонией…» – подумал кто-то внутри меня.

– Я буду жаловаться! – «Таня» грозно размахивала руками на инструктора. – Я на вас в суд подам!!..

Все молча смотрели на неё. Я с неудовольствием зафиксировал взглядом отсутствие рюкзака на её спине. Неужели бросила?

Так и есть. «Таня» демонстративно плюхнулась на пятую точку, и всем видом, всеми известными ей выражениями засвидетельствовала, что в гробу она видала и такие романтические путешествия, и перевалы, и прыжковый спорт, и – особенно – тяжёлые рюкзаки. Жалобы и сетования перемежались угрозами. Девчонка впала в отчаяние и психоз. Окружающие не пытались её успокоить, расценив её состояние как ярость берсерка, а в руках она сжимала крепкую палку!

«У девушки была истерика и берёзовый посох в руке…»

Я тоже не стал играть в психолога. Во-первых, сам был на грани нервного истощения, а во-вторых, некогда было! Одного взгляда на меркнущее небо хватало, чтобы понять: через полчаса полностью стемнеет. Вот так и застал нас вечер на гребне каменной волны! Не знаю, как тут можно ночевать, но без рюкзака явно будет ещё хуже. Ведь в нём лежат все тёплые вещи…

Я оставил павшую духом подругу на попечение Юлии и Алексея, а сам скинул свою ношу, и двинул назад. Со мной метнулся Саша Малявинский. Не знаю даже, на что мы надеялись. Сумерки, круглый серый советский рюкзак среди миллиона круглых серых камней… И мои негнущиеся ноги.

Мы, по ходу, не надеялись. Его просто надо было найти! Где-то там. Правее… И ниже…

Первая ходка не принесла результатов. Я был не удивлён. Я перестал испытывать чувства и проявлять эмоции. Вокруг высились статные хребты и скалы. Ленивый ветер пел песню между утёсами, фиоритура гудящего камня аккомпанировала ему. Над головами сиял неимоверный закат. Фантастически красивое вечереющее небо, по краю озарённое золотыми и пунцовыми сполохами, до которого и до которых мне не было дела. Моё дело было вернуться к жертве амока, допросить её поподробнее, и пойти на второй заход. Допрос, само собой, не приблизил меня к цели. Саша снова отправился со мной.

Не понимаю, каким образом, но на этот раз я его нашёл. Вещмешок. Я механически прыгал вправо и влево, вверх-вниз, и в какой-то момент просто вышел прямо на него. К тому времени валуны в трёх метрах и далее уже сплавились в одну бесформенную тёмную поверхность. Радоваться я не стал. Просто попрыгал обратно. Наверх.

Наверху нас с юным Александром встретило относительное спокойствие. Штиль воздушных масс и эмоций. И новая постановка задачи: сейчас будем падать за гребень. Я спокоен. Я вернул рюкзак на место. То есть, на спину «Тани».

«Падать» – по-туристически означает резко, практически вертикально спускаться. Что кардинально отличается от траверса. Это по-своему прекрасно, потому что не надо лезть вверх, но и смертельно опасно, потому что неосторожные оказываются внизу слишком быстро.

Мы спускаемся «серпантином». Зигзаг из пятнадцати теней, забирающих то в одну сторону, то в другую. Нужно шагать плотно друг к другу, чтобы успевать останавливать катящиеся из-под ног камни, норовящие разогнаться и попасть в голову идущим под тобой. Вообще, надо следить, чтобы камни никого не убили.

Вот вам песенка от неунывающего Лёшика. Сочинённая, конечно, задним числом.

Спуск очень крут. Камешки выскальзывают и шуруют из-под подошв… Надеемся, Виктор знает, что делает…

«А идём до низа или до полного упада сил?.. Так-то уже ночь…»

Еду по сыпухе, и думаю: что сталось бы с нами, юродивыми, если бы на этом нескончаемом каменном поприще нас накрыло, к примеру, ливнем?

Но ливня, на счастье и удивление, не было. А было так. В кромешной тьме пятнадцать человек на сундук мертвеца сползли с хребта и сели на зад на каменном пятаке возле самого малюсенького озерца в мире. Там оказалось пусто и холодно. Видимо, поэтому ночевать стали тут же, под горой. На «пятачке небытия» не было абсолютно ничего, за исключением сочащейся откуда-то воды. А что ещё надо каликам перехожим? Выпьем с горя, где же кружка?

– Лёлик, плесни путейцу…

Нужно было скоротать ночь. Без костра, без горячего чая и ужина, без света, тепла и крова. Напомню, колья к «пилотке» не прилагаются, а добровольно вырубаются жильцами в соседнем лесу. Коего здесь – отсутствие наличия.

Вы, наверное, скажете, что для новобранцев такой венец тяжелейшего боевого дня – это делу абзац. Но я, в плане ночёвок под открытым небом, был, увы, не новичок. Год назад уже попал под аналогичную раздачу на Байкале, на речке Сарма. Эта речка знаменита одноимённым леденящим ветром, который зимой вырывается из её долины и замораживает намертво рыбаков… В августе таких ветров там нет, но река по-прежнему холодна как лёд, уверяю вас! И вот на ней мы с моим другом из Ангарска Максом «МММ» и его девушкой Марийкой принудительно заночевали в один счастливый вечер. Мы тогда отправились втроём из лагеря «смотреть водопад». Поднимались часа четыре, это без вещей, и всякий раз, когда на перекатах и в излучинах встречали одиноких любителей хариуса, они сообщали, махая рукой:

– Водопад? А, это там, за поворотом, где-то полчаса…

Наконец, когда нам все эти полчаса уже порядком надоели, очередной рыболов неожиданно заявил:

– Это… далеко, ещё часа два ходу!

И стало ясно, что он – последний хариусовед на сегодня… Но спуститься мы уже не успели. Значительно быстрее на землю спустилась ночь. Хлоп! – и тьма. Как в горах. А мы и не знали!

Ни еды, ни вещей, ни фонарика, ни… Спички?..

Спички! Запасливый я НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ сунул утром коробок в карман. А случаи ведь разные бывают… И вот он – готовченко! Слева отвесная скальная стена, справа грохочущая и ледяная река, на узкой полоске леса между ними три безумца наощупь собирают валежник. И ломают ветки с ближайших деревьев. Как назло, луны ни кусочка, не видно ни зги. И холодина пронимает до костей.

Возблагодарив мою предусмотрительность, развели огонь, три лежака из зелёных веток набросали вокруг него бермудским треугольником… С первого взгляда, перспектива провести на них ночь ничего хорошего не сулила…

– Что, будем отдыхать?

– Заслужили…

– А в лагере утром нам насыпят …дячек…

– Доживём…

Ох, как же холодно там было, в сгустившемся мраке на берегу реки Сарма! Шум леса, шум воды, крики ночных птиц и неведомых чудовищ, крадущихся к световому пятну из темноты, там, за спиной… Брр! Кажется, я ненадолго задремал… но снова просыпаюсь от холода и вскакиваю, трясясь, чтобы подкинуть в притихший костёр заготовленные ветки. И опять – спинкой, бочком к благословенному теплу…

Но… как же там было волшебно! Я никогда не видел таких огромных говорящих звёзд, такой романтики. Разве что позже, на Алтае…

Утром, по первому серенькому свету, нас обнаружили посланцы из лагеря, трое ребят. Они и вчера затемно бродили вверх-вниз с фонариками по ущелью… Отчего-то смурные…

– Не выспались, наверно…, – осторожно шепнул я Максу.

– Да не, это жёны им мозг выпилили, – радостно и с видом профессионала диагностировал тот. – Они бродили полночи, а у жён – недотрах…

Вернёмся на Алтай. Мы, кстати, тут и есть… И тюк брезента под названием «палатка» с нами. Но гибких дуг ещё не изобрели, а колья, повторюсь, взять негде, а даже и те было бы в каменную площадку никак не вонзить. Съев питательную и особо ценную консерву «сайра», божественные дневные попрыгунчики притихли. Сбившись унылыми группками, пытаются греть друг друга, смирившись уже с предстоящей бессонной ночью.

Но только не наш квартет! Как неожиданное спасение ситуации явился волшебный Посох, он же внутренний столбик палатки! Кол на выдумку хитёр! Мы залезли в свой бесформенный брезентовый мешок и поставили в изголовье боевую дубину девушки-берсерка. Передний край палатки обречённо повис на палке, оставив небольшое воздушное пространство над головами. Ниже брезентуха легла прямо на истосковавшиеся по отдыху тела. Две наглядные выгоды: манящая горизонталь и относительное тепло… Быстроногие олени о таком могут лишь мечтать!

Хороший план, но воздуха для четверых оказалось маловато. Не успев забыться, начали задыхаться. И тогда Лёха достал складной нож. Прекрасный острый нож для колхозной палатки! Он быстренько нарисовал им на задней стенке казённого имущества букву «П». Она перевернулась под собственной тяжестью и дала нам приток кислорода в туманные предутренние часы над Ложой. Потом на днёвке букву, кажется, зашили под шумок суровыми нитками.

Царство камня засыпало. Растаял в ночи драконий хребет Кызылтала, отступило во мрак озерцо, питающее ложинские истоки. Капание воды постепенно затихло. Звёзды перешёптывались над нами, и мы тоже погружались в забытьё. Мы грезили тропами. Уже не домом, нет. Не мягкой периной. Кострами, перевалами и бродами.

Мы не знали, где мы, и что с нами будет дальше. Но начинали проникаться странной и торжественной мыслью, что нас ничем не убить. Я искренне и честно благодарен своему спокойному как танк инструктору. Если бы не он, как бы я ещё узнал в этой жизни, что надо перестать себя жалеть?