Читать книгу Добрая память - Софья Хромченко - Страница 19

Ольга по улице шла одиноко –

Сына из детского сада забрать.

Терзала нужда ее сердце жестоко –

Отцову фамилию сыну менять.

Слишком приметная. Да и не схожа

Теперь с материнской. Зачем всякий раз

Говорить, что вдовой была? Лёне Сережа

Не пожалеет фамилии – даст.

Чрез суд это надобно. Усыновленье –

Ей объясняли. Как лёгки слова,

Как тяжко предательское решенье!

Муж не простил бы ей – знала она.

Он так любил сына! Так им гордился!

А мальчику в школу, потом в институт,

В армию, может быть… «Не уродился ль

В купеческий род?» – тут вопрос зададут.

В детском саду уж и то смотрят косо.

Спасибо что взяли! Глаза у нее

Были такие, что ей и вопроса

Лишнего даже не задал никто.

Ее пожалели. Должно, догадались:

Родителя мальчика та назвала

Робко, но твердо – не отрекаясь,

Когда сына в сад отдавать привела.

В Москве слыли слишком известны когда-то…

«Ольга! – услышала голос чужой,

Мысли прервавший. – Да ты ли? Как рад я!»

Вздрогнула Ольга: кто это такой?

Навстречу ей шел человек незнакомый,

Плохо одетый. Хотела свернуть,

Ни слова не вымолвив, и по-иному

Продолжить намеченный к садику путь.

Любой незнакомец врагом ей казался.

Страх лютой гибели душу теснил,

Да не успела свернуть – поравнялся

И за руку Ольгу по-свойски схватил.

«Пустите! Не знаю вас!» – Вырвала руку. –

«Верно ли ты не узнала меня?

Были с тобою близки мы друг другу…» –

По тем лишь словам догадалась она. –

«И что?» – Ей хотелось сказать равнодушно.

Стоял перед нею любовник былой.

Весьма изменившийся нынче наружно,

Также обобранный новой страной.

Не помнила уж, сколько лет не видала.

Общих знакомых распался их круг

Давно, и судьбы его Ольга не знала.

Лицо выражало ее лишь испуг.

«Оля!» – Ей было весьма неприятно,

Что так фамильярно ее называл. –

«Мне нужно идти». – «Ты прости меня, ладно?

Дурак был и … Крепко тебя обожал.

Тебе никогда я не сделал бы злого…» –

«Всё давно в прошлом. Прощай». – «Погоди…

Оля, позволь еще молвить два слова…

Я знаю: вдова ты. Ко мне приходи.

Вместе жить будем. А?» – «Ты ведь женатый!» –

Отец его в юности ранней женил.

(Родитель в Москве фабрикант был богатый,

А сын при отце ловеласничал, пил.)

«Оля, жена от меня убежала.

Да не любил я ее никогда!

Экой же ты привередливой стала…

Раньше смущало ли, что есть жена?» –

«Я изменилась», – сказать захотелось

Вдруг всё, что выстрадать в жизни пришлось,

Чтоб стыдно глупцу за свою стало смелость.

В душе поднялась обжигавшая злость.

Он жив, а муж мертв. Сколько раз Ольге снилось,

Как в камере темной супруг умирал…

И чтоб после этого прошлым польстилась?!

Не ближе прохожего ей давно стал.

«Жив твой отец?» – задала вопрос краткий.

«Сама понимаешь… Быть может, живой,

Но чувствует сердце, что свидимся вряд ли.

И я был, где муж свои дни кончил твой». –

«Мужа не трогай! Да как же ты…» – «Вышел?

А вот загляни ко мне – всё расскажу». –

«Надеюсь, что больше тебя не увижу…

Минуты нет лишней – по делу спешу».

«Я, Оля, всё знаю: про младшего сына,

Вашего с мужем, про то, как живешь». –

«Откуда?» – «Да ты бы меня навестила…

Неволить не стану – не бойся. Придешь?

Здесь близко живу. – Ольга не отвечала,

Молча пошла вперед. – Виделись мы

С мужем твоим…» – В спину вдруг услыхала:

«Прочь, Оленька, прочь от него уходи».

Голос услышала мужа так ясно,

Будто бы он говорил с ней живой.

На чудо надежда в ней вспыхнула страстно.

Оглянулась, уж зная несбыточность той…

Любовник былой улыбнулся лукаво.

Не для него оглянулась она!

О встрече в тот день же Сергею сказала –

Тайны от брата иметь не могла.

Советовал ей позабыть. Виновато

Глядела на брата она своего:

«Разрушила жизнь твою». – «Это неправда.

У Нади я был». – «Как она?» – «Ничего.

Свыклась». – «Какой ты хороший, Сережа!

Мало мне руки твои целовать!» –

«Что ты… Отцу твоему много должен.

Рад случаю помощь тебе оказать». –

«Папа любил тебя…» – Вспомнила Ольга,

Что на руках у него умирал

Отец ее, чуждый Сергею по крови.

Сыном его тот своим воспитал. –

«И мама моя тебя очень любила…

Если б случилось мне бросить тебя

В беде, прокляла бы меня из могилы». –

«Надя… про Лёню… тебя поняла?» –

«Поплакала и поняла, не волнуйся.

Ты мыслишь правильно: нужно менять

Фамилию сыну, ему будет лучше

Сызмальства к новой – к моей привыкать». –

«Сережа!» – «Не мучь себя, Оля, не надо.

Ты никому не наносишь вреда».

Чтобы понять ее мысли, лишь взгляда

Было довольно Сергею всегда.

«Куда ты идешь? Темнота, уже поздно», –

Спросил ее. – «Нужно. За Лёней гляди,

Ладно?» – Заметил в глазах ее слезы. –

«Оля, – ей вслед закричал, – не ходи!»

С лестницы быстро, упрямо сбежала.

Час спустя кнопку дверного звонка

Робко рукою дрожащей нажала –

Была ноша просьбы ее нелегка.

«Не беспокойтесь. Всё будет, – ответил

Несмелым словам скоро голос живой. –

Нередко меняют отцов теперь детям.

Сам подсказать хотел шаг вам такой.

Никто не стеснит вас опасным вопросом». –

«Благодарю вас… Не будет мой брат

При этом замечен в связи с двоеженством?» –

«Ваш нынешний муж лишь однажды женат.

Жена его – вы». – «Знаю правду другую». –

«Забудьте о ней. Уж и церкви той нет,

Где венчан. Живете в эпоху иную!

Ольга Ивановна, дам вам совет:

Сергей Николаевич дорог вам?» – «Брата

Люблю в нем всю жизнь», – отвечала она. –

«Теперь вам иначе любить его надо». –

Вспыхнула: – «Но у Сережи жена!

Наш брак… недействительный. Мы разведемся:

Однажды до светлой поры доживем,

Когда вне опасности всякой проснемся

И сразу ж тогда за разводом пойдем». –

Ее собеседник словам улыбался. –

«До этой поры я не чаю дожить». –

«Вы… тоже в опасности?» – «Нет. Так сказался…

Отчего перестали мне “ты” говорить?» –

«Неловко». – «И верно. Что было то было.

Я не поверю, чтоб сводный ваш брат,

Рискуя собой ради вас, не любил вас». –

«По страсти одной лишь добро ли творят?» –

«Он вам не родня, вы чужие по крови…

Может, чего-то никак не пойму?

Интеллигентские штучки мне внове». –

«Как женщину любит брат только жену». –

«Пусть так… Переменчиво сердце мужчины.

К супруге бывает? Беду наведет.

Свой брак, сделав правдой, двоих бы спасли вы,

Не то и вас сгубит, и сам пропадет». –

«Готова рискнуть. Я… храню верность мужу», –

Казалось интимным об этом сказать,

Словно свою наготу обнаружить. –

«Мертвого нет пользы мужем вам звать». –

«Данила Никитич, меня не поймете,

Я знаю. Прошу, извините меня

За беспокойство». – «Не раз вы придете». –

«А вам повредить не могу разве я?» –

«Всякое может быть, – не отпирался. –

Я … неформальный свой адрес вам дал.

Прописан иначе», – внезапно признался. –

«Разве так может быть?» – Не отвечал. –

«Если застать вам меня не случится,

Жена передаст вашу просьбу всегда.

Ей, как и мне, во всем можно открыться». –

Догадалась: – «Она… не совсем вам жена?» –

Взглянул тяжело: – «Жизнь юлить заставляет.

Лера – детей мать моих». – «Я прошу

Вновь извинить». – «Дом мой мало кто знает…» –

«Я вас поняла: никому не скажу».

Тайну другую она сознавала

Молча: правдивое имя его

Одна из немногих, в числе близких, знала,

Для чужих псевдоним был партийный давно.

«С усыновлением уж не тяните, –

Прощаясь, советовал. – Сводный ваш брат

В годы свои лишь обычный учитель?

В школе о нем хорошо говорят». –

«Кем ему быть?» – Ольга тут удивилась. –

«Сергей Николаевич не коммунист?

Быть в партии нынче б ему пригодилось». –

«Сережа от всякой политики чист». –

«Не воевал?» – «Нет. По зренью». – «Прекрасно!

А то если вдруг он не там воевал,

То вам своим мужем иметь бы опасно.

Удобной же парой швыряться б не стал». –

Ольга решилась: «Спросить я хотела,

Мог в заключении мужа встречать

Один человек?..» – Назвать имя успела,

Прежде чем разум велел замолчать.

«Было такое, – сказал неохотно

Данила Никитич. – К чему вам теперь?

О муже всё знаете». – «Может быть, что-то

Знать может еще…» – «Этот тип вёрткий зверь!

Отца своего оболгал он родного!

И… вышел свидетелем. Удивлены?» –

«Нет». – Ольга в душе ожидала такого. –

«С ним связаны быть вы никак не должны.

Его… век недолог». – Так Ольга узнала,

Что бывший любовник ее обречен,

И… облегчение вдруг испытала.

Назавтра столкнулась с ним в месте былом.

«Оля, забыть не могу нашей встречи!

Я тебя ждал: вдруг опять повезет?» –

Ольга расправила хрупкие плечи:

Открыть или нет, что беда того ждет?

Решила молчать. – «Расскажи мне о муже.

Что знаешь?» – «Пойдем ко мне». Ольга пошла –

Неведенья нет ничего в жизни хуже.

Жилье того нынче обычным нашла.

«Оля, я счастлив!» – «Не молви пустого.

О муже, прошу». – Грустно стал вспоминать: –

«Страх за отца претерпел я родного –

Фабрикой сам не успел обладать.

Сначала отца, меня после забрали.

Я умирать за него не хотел.

Мы ж не купцы даже были – мещане[29],

Отец, открыв фабрику, разбогател». –

«Я это знаю», – негромко сказала

Ольга. Терпенье теряла она

И на часы взгляд бестактно бросала.

Зачем сидит здесь? Ей известно: вдова.

Но… вдруг? От свидетеля нужно услышать

О Егорушке милом… В душе у нее,

В памяти крепкой, он всё еще дышит.

«Мужа за мной привели твоего.

Он подошел ко мне первый. (Случилось

Нам на беду в одной камере быть –

Вволю над нами судьба поглумилась!)

Стали мы с ним без обид говорить.

(Сколько уж лет прошло!) Сказывал вести:

О маленьком вашем сынишке, о том,

Как жил и работал в Москве до ареста.

Я ему кратко в ответ о своем.

А вы в коммуналке ночей не теряли!

(Когда-то клялась мне, что любишь меня!)

На допрос меня первого, Оля, позвали.

Всё подписал, что велели тогда».

Сочувственно Ольга в ответ поглядела:

«Били тебя?» – Захотел ей солгать,

Но вымолвил правду – в упор та смотрела: –

«Грозили. Дурак ли я был рисковать?

Мне обещали: “Уйдешь невредимым.

Молча, подписывай”. Всё подписал.

Почти не читая. Твой муж был спесивым…

Я застал, Оля, как он умирал.

Один его вид мне внушал уже муки!» –

«Аркадий, довольно! – Впервые его

Назвала вдруг по имени после разлуки,

Однако сама не заметив того. –

Муж… в памяти был, умирая?» – «Нет, Оля». –

«О, слава Богу!» – Случалось слыхать,

Что без сознанья не чувствуют боли. –

«Не все ли равно, как пришлось подыхать, –

Аркадий подумал с немым озлобленьем,

Вызванным ревностью. – Умер бы я

В тюрьме, кто бы вспомнил меня с сожаленьем?

Эх, прошла жизнь понапрасну моя!

Ольга одна меня в жизни любила». –

Боялся обмолвиться: оговорил

Мужа ее, в чем едва ль уличила,

Как думал, – порукой спокойный вид был.

Не угадал, что осталась спокойна,

Всё понимая, она оттого,

Что воздаяние, знала, достойно

Близким за тщетную трусость его.

«Кому судил Бог раз в тюрьме оказаться, –

Полагала, – тому лишь один – крестный путь.

И оговором напрасно мараться…»

Вдовья боль с силой сдавила ей грудь.

«Уезжай из Москвы», – обронила с боязнью

Сей миг разрыдаться. Он в этих словах

Услышал их встреч опасение разве,

За волю и жизнь не внушавшее страх.

Но, ничего ему не поясняя,

Ольга спешила скорее уйти.

Не промолчала и не спасла – зная.

Дала слезам волю домой по пути.

Аркадия больше она не встречала…

«Оля, просила ли ты за меня?» –

Спросил брат, домой возвратившись, устало. –

«Что-то случилось?» – спросила она. –

«Оля, мне завучем быть предложили

В школе. В другой – не в моей. Отказать

Я не сумел – меня так попросили,

Что будет измену отказ означать». –

«Зачем же отказывать в этом, Сережа?

Разве не справишься?» – «Дело не в том.

Чувствую, что получил эту должность

Я при участии чьем-то прямом.

Можешь ни в чем мне не признаваться.

Только запомни, прошу я сейчас:

В политике я не желаю мараться

Для должности данной твоих ради глаз!» –

«О чем ты, Сережа?.. Да я не просила!

Он сам…» – «Не хочу быть обязан ему!

Не понимаешь ты, в чем его сила?!

Обязан я быть не хочу никому!

Я скромный учитель! – Не узнавала

Ольга Сергея – теперь говорил

С нею впервые столь резко и прямо. –

За что к тебе добр он?» – «Мужу служил». –

«Только ли? Оля, нет, так не бывает!

Я не вчера начал жить». – «Отчего?

Служившие многие мне помогают.

Иначе была б я в могиле давно!» –

«Прости меня, Оля… – И сам удивился,

Как мог вдруг иное о ней полагать. –

И в толк не возьму, отчего опустился

Тебя, – покаянно сказал, – упрекать.

Я… был ошарашен». – «Забудем, Сережа», –

Ответила мягко. – «Что делать-то мне?» –

«Ты так много знаешь! Что надо, всё сможешь». –

«Были бы знания нынче в цене!..»