Читать книгу Егорка из детского дома - Софья Орех - Страница 7

Майское утреннее солнце весело светило в окно спальни. В комнате стояли четыре кровати, столько же потемневших от времени тумбочек и маленьких деревянных стульчиков с потёртыми переводными картинками на спинках.

Дети спали под тёплыми байковыми одеялами.

Егорка ворочался на мокрой простыне и никак не мог найти удобную позу. Мокрые трусы и майка прилипали к его телу, и Егорке было холодно. Ему снился какой-то тёмный, заброшенный, холодный пруд заросший кустарниками и камышом. Со свинцового неба в пруд капали крупные – с вишню – капли дождя и на его поверхности качались уже тысячи дождевых пузырей. Они отливали серебристым цветом и долго не лопались… Вот один из пузырей начал на глазах раздуваться, увеличиваясь в объёме. Он беззвучно увеличивался в размерах, покачиваясь на мелкой ряби воды, и Егорка вдруг с ужасом стал различать внутри пузыря до боли знакомые черты… Когда пузырь стал размером с футбольный мяч, Егорка понял, что это не мяч и не пузырь. Это покачивалась на воде голова его мамы. Открытые глаза мамы смотрели куда-то в разные стороны, а рот беззвучно открывался и закрывался. Егорка попытался закричать изо всех сил: «Мама, мама! Я здесь!» Но с изумлением осознал, что не может издать и звука и от бессилия начал плакать…

– Подъём! Дети, подъём! – неожиданно голос ночной няни Татьяны Васильевны ворвался в сознание Егорки. Он понемногу стал понимать, что пруд и пузырь с головой мамы – это всего лишь сон и ему стало легче от этого понимания. Тут Егор автоматически провёл рукой по животу и ощутил влажность трусиков и майки. Мокрая простыня также липла к его ногам. Он понял, что опять обдулся и что никак не успевает спрятать следы своего преступления. Егорка знал, что сейчас начнётся и внутренне приготовился к предстоящим унижениям… Он съёжился под одеялом и зажмурил глаза. В тот же момент воспитательница сдёрнула с него одеяло:

– А-а-а, Ванжус! Ну, что же ты за ссыкун такой!!! – возмущённый голос Татьяна Васильевны зазвенел на всю группу. – Я же тебя, скотина такая, ночью три раза поднимала, сажала на горшок! Ты же, гадёныш, ни разу на горшок не ходил! Посмотри, как ты весь матрас-то опять уделал. Ты же уже и сам весь провонял, и комната из-за тебя вся провоняла… – она больно схватила его за руку и сдёрнула на пол. – Давай, засранец такой, сам снимай простыню, майку и трусы и топай в ванную комнату голяком. Сейчас будешь сам всё стирать за собой… Что стоишь, скотина такая?! Нечего на меня смотреть такими глазами! Я тебя ещё тогда предупредила, что ты у меня будешь всё сам стирать за собой. Живо давай!

Разозлённая женщина насильно стащила с Егорки одежду, стянула с постели мокрую простыню и наволочку и, сунув в руки мальчишке, больно подтолкнула его в спину: – Чеши давай в умывальню, ссыкун, и начинай стирать.

Стоявшие у своих кроваток взлохмаченные спросонья малыши по-разному реагировали на происходящее. Те, кто сам имел несчастье иногда писаться в постель, молча, с сочувствием смотрели на пунцового от стыда Егорку. Некоторые хихикали и, показывая на него пальцем, издевательски тянули за воспитательницей: « Ха-а… Егорка – ссы-ы-кун…опять обоссался-я-я…»

– Чо, дураки что ли?! Замолчите Болдырева и Трофимов! Сами-то тоже иногда писаетесь! – заступилась в очередной раз за Егорку русоволосая, сероглазая Олечка Ефимова. Она стояла в маечке и в трусиках около своей постели и пыталась аккуратно застелить поверх неё своё одеяло.

Егорка с силой стиснул зубы и с опущенной головой зашлёпал босыми ногами по обшарпанному деревянному полу.

– Куда пошёл без тапочек, ирод?! – взвизгнула ночная нянька и, подхватив с пола шлёпанцы Ванжуса, метко попала ими прямо в спину мальчишки. От боли Егорка вскрикнул и, уткнувшись лицом в ворох белья, неожиданно замер на месте.

– А ну, надень тапочки, скотина! Надень, кому сказала, а то сейчас ещё хуже будет! Вот ведь привели в группу такую тварь… – заорала было уже на всю группу, сунув руки в боки, ночная нянька, но увидев лицо обернувшегося мальчишки, неожиданно поперхнулась.

– Я убью тебя, когда вырасту! – негромко, но чётко произнёс Егорка дрожащими губами, с трудом разжимая сведённые судорогой челюсти. Бледный как полотно, он часто дышал и не сводил с няньки непривычно немигающих, ненавидящих глаз.

Той стало не по себе от такого взгляда, и она взбесилась ещё больше:

– Что?! Что ты сказал, подонок малолетний?! Да я тебя сейчас по стенке размажу! – взвизгнула она и, не помня себя, наотмашь ударила по спине пытавшегося увернуться от удара Егорку. Мальчишка буквально улетел к дверям умывальни и вскрикнул от боли, ударившись плечом об деревянный косяк.

В этот момент открылась входная дверь в группу и на пороге показалась дневная воспитательница Ольга Афанасьевна.

– Что у вас тут происходит, Татьяна Васильевна? Вас прямо в начале коридора слышно, – встревожено произнесла она.

– А что у нас может происходить? – сбавив тон, но также раздражённо ответила та, подойдя к съежившемуся у косяка Егорке и резко поднимая его за плечо. – У нас же теперь одно и то же каждый раз. Как мой дежурство, так этот гадёныш Ванжус весь уделывается по уши! Специально что ли он это делает?!

– Ну, так не только он же писается. Другие тоже иногда. Вы же знаете, кого нужно ночью высадить пару раз на горшок. А ругаете всё время только Ванжуса, – надевая белый халат, недовольно произнесла Ольга Афанасьевна.

– Я свои обязанности хорошо знаю. Нечего меня учить – молода ещё! Вот своих заведёшь, тогда и будешь старших учить! – донёсся из комнаты персонала голос Татьяны Васильевны. Она собиралась уходить домой. – Я его – гада, этой ночью три раза высаживала, так он ни разу не поссал в горшок. А под утро взял и обдул всю постель. И нечего мне тут его защищать, раз такой гнилой уродился!

– Так вы же, Татьяна Васильевна, знаете, что у него хроническое заболевание почек! И вот так в голом виде вы его отправляете в ванную комнату, где открыта форточка! – Ольга Афанасьевна с полотенцем в руках пошла в ванную комнату, закрыла форточку и пустила теплую воду. Потом подхватила под мышки продрогшего мальчишку и поставила его в ванну. – Иди сюда, дружочек. Быстренько сполоснёмся и сейчас наденем всё сухое и тёплое. Что же ты, Егорушка, не пописал ночью в горшок? Татьяна Васильевна вон говорит, что три раза тебя высаживала…

– Я не…знаю…не помню… – мальчишку душили слёзы от обиды и жалости к самому себе. Он глубоко задышал, чувствуя, как теплые, почти горячие струйки воды омывают его тело, а такие мягкие прикосновения и добрые слова Ольги Афанасьевны отогревают душу. Егора с благодарностью обнял её за плечи, когда она, укутав его в старенькое махровое полотенце, бережно достала из ванны и, поставив на мягкий коврик, начала быстро насухо вытирать этим самым полотенцем. В тот момент, когда воспитательница стала помогать ему надевать тёплую фланелевую рубашку, он несмело потянулся к ней и чмокнул влажными губами в щёку прямо около уха:

– Вы такая хорошая, Ольга Фанасьевна… прямо как моя мама…

– И ты хороший, Егорушка. Ты очень хороший, умный мальчик, только иногда непослушный, да? – Ольга Афанасьевна пощекотала его под мышками. Егорка ещё теснее прижался к молодой девушке.

– И я хорошая, правда же, Ольга Фанасьевна? – прижалась к бедру воспитательницы сероглазая Олечка. – И я вас очень люблю, Ольга Фанасьевна…

– И я люблю… и я … и я… – послышались звонкие детские голоса со всех сторон. Малыши как цыплята облепили со всех сторон воспитательницу, заглядывая ей в глаза, отталкивая друг друга и ловя каждое её слово и ласку.

– И я вас всех очень люблю, мои хорошие, – Ольга Афанасьевна постаралась каждого погладить по стриженой голове и прижать к себе. – Ну, всё, дети! Теперь вставайте парами и идём на завтрак. Не торопимся и по ступенькам аккуратно спускаемся и не галдим.

В кабинете директора вкусно пахло только что испечёнными ватрушками с творогом. У окна на небольшой тумбочке возилась Лариса Ивановна. Она налила из большого китайского термоса в два бокала кипятка и поставила их на директорский стол, уголок которого был покрыт цветным полотенчиком:

– Вот, Лидия Фёдоровна, пора вам и перекусить. А то всё работаете не покладая рук, – заботливо произнесла она, кинув сквозь линзы очков насмешливый взгляд на директрису.

– Да-да, вы правы, Лариса Ивановна – пора и перерывчик сделать, а то в животе уже бурчать начинает, – кивнула та и, отодвинув от себя кипу бумаг, с удовольствием потянулась всем телом: – Как вкусно пахнет! Вы же все мои привычки, Лариса Ивановна, изучили. И помогаете всегда по делу. О лучшем помощнике я и мечтать не смела!

– Ой, смотрите, не перехвалите меня, – с коротким смешком заместительница директора села на стул напротив и из чайника стала доливать в бокалы заварку из белого фарфорового чайника в красный горошек. – Хотела спросить у вас, Лидия Фёдоровна, вы же ещё по премиям списки не составляли?

– Так я вас ждала, – воскликнула та, откусывая от тёплой румяной ватрушки приличный кусок и запивая его горячим чаем. – Я же пока не всех сотрудников хорошо знаю. Как в прошлый раз подскажите мне – кто из них и как проработал в этом месяце.

– Надо подумать, – заместительница директора подняла глаза к потолку и изобразила крайнюю степень умственной деятельности.

Через пятнадцать минут готовый список премированных сотрудников ушёл к секретарше Милане на перепечатку.

– Лариса Ивановна, я вот что хочу узнать у вас, – директриса озабоченно свела брови к переносице. – По поводу того мальчика… Ванжус кажется. Как его смогли найти и вернуть в детдом после того страшного нападения на родственника Фёдора Силантьевича?

– Так вам же, вроде, наши всё рассказали? – удивлённо посмотрела на неё Лариса Ивановна.

– Да рассказали как-то мельком. А я всё понять хочу – почему его сюда-то опять вернули? Почему не в детскую колонию? – озабоченно покачала головой её собеседница.

– Так признали же по суду, что он защищался и всё это совершил в состоянии аффекта, – пожала плечами заместительница директора и, взяв с блюдечка продолговатый кусочек сахара-рафинада, стала пить чай вприкуску. – Прокурорские рассказывали, что ночью после нападения он убежал в город и сам кинулся к первым попавшимся прохожим. Те увидели, что у него на руках и на одежде была кровь. Тут же позвонили из телефона-автомата и вызвали милицию. После этого всё и понеслось. Милиционеры приехали в детский дом вместе с Ванжусом. Он им всё показал. Родственничек Фёдора Силантьевича ещё дышал и его по «скорой» отправили в ближайшую больницу. Понаехали прокурорские, из опеки… Как вспомню те дни, так вздрагиваю каждый раз. Едва успели всё барахло перенести в гаражи…

– Какое барахло? – автоматически спросила директриса, усиленно думая о чём-то своём.

Лариса Ивановна поняла, что сболтнула лишнее и с сомнением посмотрела на свою собеседницу, стоит ли всё ей рассказывать или ещё погодить. Решив, что пока не стоит, вздохнула: – Да там от шефов наших из совхоза продуктов привезли – так нужно было на склад всё унести, а повара чего-то замешкались. А прокурорские сами знаете какие – такой штраф влепили бы за ненадлежащее хранение! Почище любой санэпидстанции! Вот и пришлось скорее всё в гаражи перенести.

– А это правильно, – согласилась директриса и вновь озабоченно посмотрела на свою заместительницу: – Как вы думаете, Лариса Ивановна? Вот, если этот Ванжус опять впадёт в буйство. Ну, что-то там ему не понравится. Может он опять накинуться на кого-нибудь из сотрудников?

– Может-то он может. Да только кто же ему даст это сделать?! Он сейчас в группе у Татьяны Васильевны. А она умеет с ними обращаться – быстро шёлковым станет, – уверенно усмехнулась Лариса Ивановна.

– Надеюсь, без рукоприкладства? – неуверенно посмотрела на неё директриса.

– Что вы, Лидия Фёдоровна?! – искренне поразилась заместительница директора. – Какое рукоприкладство?! Ну, а простой шлепок по заднице вы и сами, наверное, своим детям отвешивали? – она со снисходительной улыбкой посмотрела на директрису.

– Что было, то было, – вздохнула та и добавила: – Да и ремнём пару раз старшего осаживала, когда у его подростковые заморочки начались.

– Вот видите, – усмехнулась Лариса Ивановна. – Они же иногда по-хорошему плохо понимают. А Ванжус…. У него оба родителя алкашами или наркоманами были. Чего там могло хорошего родиться? Конечно, психика неуравновешенная. Да и говорят, что папашка его свою жену прямо на глазах у Егорки зверски убил.

– А как? – с жадным интересом спросила директриса.

– Голову отрезал.

– Прямо на глазах?! У живой? – глаза директрисы расширились до размеров пятака.

– Вот этого я не знаю, – пожала плечами Лариса Ивановна и поднялась с места. – Я сейчас Миланку пришлю – она уберёт здесь всё со стола. А сама пройдусь по детдому – проверю как дела.

– Хотите, я с вами схожу? – с готовностью приподнялась с кресла директриса.

– Да что вы, Лидия Фёдоровна! Не царское это дело по вонючим коридорам и туалетам лазить. Вы уж своё дело – директорское – делайте. Вон сколько у вас ещё не читанных и не подписанных документов, – махнула рукой в сторону кипы бумаг заместительница и, понизив голос, спросила: – Вам в пакетик как в прошлый раз говядинки побольше или свининки?

– Ой, у меня завтра гости будут. Опять родственнички с Алтая приезжают. Думала пельмени им накрутить.

– Тогда и того и другого, – понятливо кивнула Лариса Ивановна. – И скажу, чтобы ещё к праздничному столу что-нибудь там положили.

– Лариса Ивановна! Какая же вы! – довольно воскликнула зарумянившиеся директриса. – Только пусть незаметно в багажник машины всё положат. Не хочу лишних разговоров.

– И не беспокойтесь даже, Лидия Фёдоровна. Не в первый раз, – холодно блеснула очками заместительница директора и вышла из кабинета.