Читать книгу Город - Стелла Геммел - Страница 5

Часть первая
Кромешная тьма
3

Оглавление

Когда Бартелл вновь поднял веки, женщина сидела с ним за столом и держала стакан с водой, глядя куда-то в пространство. Наверняка она видела его слезы; странное дело, Бартеллу было все равно. Вот бы знать, сколько прошло времени?

– Мы раньше встречались? – спросил он.

– Один раз. Давно.

– Почему вы спасли нас?

– Скажем так, просто вас сюда сточными водами занесло.

– Значит, – кивнул он, – это сточные воды позаботились удержать при мне девочку и доставить нас прямехонько к твоему порогу?

– И давно ты начал задаваться вопросом, с какой стати кому-то спасать других, если они тонут? – вздохнула она.

Он был точно уверен, что знает ее. Так и этак перетряхивал свою память, но ничто не всплыло. Потоки боли и крови слишком многое с собой унесли, а уцелевшие остатки памяти сделались капризными и своевольными. Бывали моменты, когда он физически не мог вынести привидевшуюся улыбку жены – она смотрела на него снизу вверх, лежа в постели, – и своих мальчиков, машущих ему руками в саду. Только это воспоминание неотступно преследовало его и неизменно сохраняло хрустальную ясность. А дни его славы – дни, которые он думал сохранить в памяти, даже когда все иное поблекнет, – померкли и облетели, поглощенные зыбучими песками искалеченной памяти.

– Здесь и другие такие есть? – спросил он архивестницу. – Как Индаро?

– На что тебе?

– Она сильная, неплохо двигается и посягает быть воительницей. Ну так почему она не с войском? Здесь что у вас, убежище для трусов, не желающих сражаться за свой Город?

– Люди сбегают в подземелья по многим причинам. Совсем необязательно из трусости. Кстати, у женщин есть и полегче способы избегнуть воинской службы. Они, знаешь ли, беременеют иногда. Женщине, носящей драгоценное дитя, ни под каким видом не дозволяется служить… как тебе, полководцу, должно быть отлично известно.

Во второй раз он уже не смог пропустить это мимо ушей:

– Я не полководец…

– Тогда тебе не следовало бы направо и налево твердить о твоих воинах. – Она раздраженно тряхнула головой. – Тебя ведь и так никто не примет за трактирщика или писца. А кроме того, – добавила она с улыбкой, – ты выглядишь истинным полководцем!

И годы как бы облетели с ее лица.

Тут он впервые за много дней осознал, что от него, по всей видимости, воняло. Тем не менее ему было хорошо. Он сидел в удобном кресле, с полным брюхом и в обществе, чего уж там, очаровательной собеседницы. Воздух был теплый, даже одежда высохла, тоже впервые за очень долгое время. Бартелл огляделся внимательнее. Стены были каменные, стол и кресла казались очень простыми, но все было из дорогого дерева, а шпалеры покрывала роскошная вышивка: свирепое зверье, невиданные цветы… Из дальнего угла на него недружелюбно зыркал гулон.

– Мы сидим в сточных недрах Города, – сказал Бартелл. – Однако никто не видел, чтобы вы ходили тоннелями. Значит, у вас есть свой выход на свежий воздух?

– Это место называется чертогом Назирающих, – решила она объяснить, покачав головой. – Много веков назад… может, даже много сотен веков назад он был частью величественного дворца. Потом дворец был разрушен. Что там случилось – нашествие или землетрясение, я уже толком не помню. Важно то, что прежний дворец исчез, поглощенный новым. А потом их оба поглотил еще один дворец. В Городе существует немало старинных слоев, многие совершенно разрушены, но некоторые здания сохранились, только ушли глубоко под землю. Вот как это. Мы сейчас находимся гораздо ниже современного Города.

– Это ответ лишь на первый из вопросов, что я тебе задал.

– А я здесь не затем, чтобы отвечать на твои вопросы.

– Но тогда зачем ты здесь?

Он поймал ее взгляд. Оба улыбнулись.

– Мы оба староваты для такой игры в недомолвки, – сказала она ему. Снова вздохнула и тряхнула плечами, освобождаясь от просторного плаща. На груди у нее засверкал серебряный полумесяц. – Я все равно не смогу причинить тебе большего вреда, чем уже причинил этот мир.

Некоторое время они оба молчали.

– Ты спрашивал о моей подруге Индаро, – чуть погодя подала голос женщина. – Она была в Первой битве при Аразе.

Перед его умственным взором пронеслись воспоминания, одно гаже другого.

– Как и тысячи других, – ответил он. – Десятки тысяч.

«И я в том числе», – мог бы он добавить.

– Она была совсем дитя, и воспитывали ее в кротости, – сказала женщина. – Многие полагают, что женщинам не следовало идти на войну…

– Я так не считаю, – отчасти покривив душой, ответил Бартелл. – Не будь у нас воительниц, Город пал бы еще в незапамятные времена.

– «Мужчины берегут прошлое своего Города, – процитировала собеседница известное выражение, печально покачав головой. – Женщины хранят наше будущее».

Он часто слышал такое от несогласных.

– Если Город падет, никакое множество детей и младенцев делу не поможет.

– Город уже пал. Давным-давно.

– Пока наши войска его еще защищают, он держится.

Говоря так, Бартелл тем не менее понимал, что Город стоял на судьбоносном распутье. Вражеские города были повержены, армии побеждены, крепости взяты… а сражения продолжались. Город по-прежнему осаждали, пусть даже издалека. И он бросал в жернова бесконечной войны своих женщин, пытаясь купить окончательную победу и рискуя тем, что в скором будущем рожать станет некому.

– Город велик, – упрямо проговорил Бартелл, сам понимая, что это неверно.

Его слова пустым эхом прозвучали меж каменных стен.

– Бартелл, Город умирает. Ты не один день прожил в Чертогах, видел жизни, влачащиеся в полном ничтожестве, – и продолжаешь рассуждать о величии Города?

Она говорила ровным голосом, очень серьезно.

– Город – это все, что в нем есть, а не одни только жители, – не сдавался Бартелл. – Ты сама, госпожа моя, провела среди них не один день… если, конечно, ты вправду с ними водилась… и умудрилась не заметить их силы, их упорства, того несгибаемого духа, что помог Городу выстоять в вековых войнах?

– Поверить не могу, что ты используешь несчастных жителей для подтверждения величия Города! В великом городе никак не может быть людей, обитающих в сточных трубах! О всяком городе следует судить в какой-то мере и по тому, как он заботится о своих беднейших, беспомощных и обездоленных!

С Бартеллом уже бывало такое. Они спорили о второстепенном, о неважном, старательно обходя главное – то, о чем разумные люди предпочитали не упоминать. Однако здесь, в этом уединенном и укромном месте, Бартелл сумел заставить себя произнести сокровенное:

– Война идет потому, что ее продолжения желает Бессмертный. Она завершится, лишь если император так захочет.

– Людей, которые заговаривали с ним об этом, жестоко наказывали. – Она смотрела на него сурово и строго. Потом отпила воды и продолжила: – Мы о разных вещах с тобой говорим. Своим величием Город обязан мужеству и стойкости населения. Это так. Но война привела его на грань разорения. И в ответе за эту войну, как ты и сказал, император. Только он нипочем не захочет ее прекратить.

– Почему ты так в этом уверена? И потом, если сам Ареон не пожелает остановить ее, это сможет сделать Марцелл.

– Марцелл верен императору и никогда не пойдет против него. – Женщина нахмурилась.

Бартелл не стал развивать тему. То, что они тут наговорили, и так уже тянуло на государственную измену. Но до чего же здорово было опять с кем-то беседовать и думать не только о том, где бы раздобыть следующую порцию жратвы, как вывести проклятых вшей, из-за которых так люто чешется вся шкура, как вообще прожить еще один день и не спятить, не сигануть вниз головой в смертоносный поток…

– Когда моя дочь была маленькой, – неожиданно проговорила архивестница, – я ей рассказывала сказку про гулона и мышь. Ты знаешь ее?

– Конечно. Все дети знают.

– Гулон и мышка вместе пустились в дальнюю дорогу. Вот перед ними появляется чужой город, и мышь говорит гулону: «Дай я сяду тебе на плечо! Я смогу посмотреть город, и прохожие меня не затопчут!» Так они и сделали. Но горожане решили, что мышка – хозяйка, а гулон – всего лишь слуга, и давай показывать на них пальцами и смеяться. Гулон рассердился и ссадил мышь, и, конечно, ее тут же раздавил чей-то тяжелый башмак. Вот так гулон из-за своей гордыни лишился лучшей подружки… Сказать тебе, о чем спросила моя семилетняя дочь, когда впервые эту сказку услышала?

– О чем же?

– Она спросила: «А что это такое – чужой город?» Я объяснила ей, что это тоже город, только другой и далеко-далеко. Она была сбита с толку. Девочка думала, что наш Город и есть весь мир.

– Твоя дочь в этом не одинока, – заметил Бартелл. – Многие именно так и считают. Чтобы в полной мере убедиться в обратном, нужно увидеть Город со стороны. А это немногим удавалось, не считая солдат.

– Тем не менее всем известно: мы воюем.

– Наших врагов, синекожих, изображают сущими демонами. – Он пожал плечами. – Оно и понятно. Люди не могут без конца драться и выносить тяготы, если врагами выступают человеческие существа вроде них самих. Лучше уж думать, будто враги – недочеловеки, не способные выстроить свои города.

Собеседница покачала головой, но ничего не ответила, и Бартелл спросил:

– А сейчас твоей дочери сколько?

Она опять не ответила. Лишь молча созерцала бокал с водой, который держала в руке.

– Мы видели в Чертогах гулона… – сказал он, помолчав. – Незадолго до грозы.

– Где?

– У того места, которое называют Дробилкой. Знаешь его?

– Естественно. Это важный узел подземного механизма. Кстати, гулонов так глубоко в недрах Чертогов давно уже не видели. Кое-кто ведь полагает их символом Города. Встреча с гулоном считается доброй приметой.

– А гулону кто-нибудь это сказал? – фыркнул Бартелл. – Во всяком случае, сегодня он множеству жителей напророчил отчаяние и смерть!

Он вспомнил, как переправлялся через дамбу их отряд, еще не ведавший о своей обреченности, и невольно подумал о мертвеце у решетки. Стол был усыпан крошками от лепешек. Бартелл сгреб их в кучку, потом разровнял и пальцем начертил символ.

– Знаешь такой? – спросил он женщину.

– Это буква «эс»? – Она с любопытством рассматривала рисунок. – И что с того?

– Верно, «эс», только в обратную сторону. Незадолго перед потопом я увидел этот знак на плече мертвеца.

– Он был солдатом? Солдаты часто делают наколки.

– Да. Этот был прямо весь расписной. Сплошные картинки, точно в детской книжке. – Женщина улыбнулась, и он добавил: – Это была не наколка, а выжженное клеймо, и притом довольно глубокое.

– Рабов-чужеземцев временами клеймят.

– Вот только нынче в Городе рабов почти не осталось. Это в основном молодые женщины из восточных земель. Этот же был мужчиной, средних лет и белокожим. И притом довольно упитанным.

– Мертвецы, плавающие в воде, так обычно и выглядят – упитанными. Что тут особенного?

– Может, и ничего. Но, знаешь, не могу отделаться от впечатления, будто мне попалось на глаза нечто важное. Память у меня стала не та, что была когда-то… Но я этот знак точно где-то видел. – Бартелл подумал и добавил: – У того человека даже кожа на голове татуирована была.

– И тоже картинками?

– Нет. Все мелкими такими значками. Их там были сотни, по-моему, – все чужеземные. Так что, может, ты и права. Я, по крайней мере, ничего не понял.

– А где, говоришь, вы его нашли?

– Понятия не имею. – Бартелл пожал плечами. – Я шел с отрядом добытчиков, у нас были опытные вожаки, а я даже приблизительно не догадывался, где мы идем. Я и сейчас не представляю, где сижу.

Он вздохнул. Только что ему казалось, будто он мог бы остаться здесь навсегда, но разум – разум воина неизменно хранил память о долге, и немолодые плечи готовы были принять привычное бремя.

– Если девочку уже накормили, я, пожалуй, заберу ее, – сказал он женщине. – Нам пора. Нужно еще ее братишку найти. Раз мы с ней пережили наводнение, значит мог и он уцелеть.

* * *

Малышка закидывала в рот еду со всей скоростью, на какую была способна ее рука с ложкой. Темные глаза только метались от дверного проема к тарелке и обратно. Как придут сейчас да как все отнимут!

Она даже вкус различать начала далеко не сразу. В пище попадались кусочки чего-то твердого. Она выплюнула их на ладонь и, на время отложив ложку, потыкала пальчиком. Кусочки были бурыми и морщинистыми. Она взяла один в рот. Кусочек был до того сладким, что зубы заныли. Вкус смутно отдавал подгнившими грушами.

Девочка уже собиралась отправить выплюнутое обратно в рот… и вдруг вспомнила последний раз, когда ей довелось есть за столом и с помощью ложки. Кто-то строгим голосом велел ей сперва вымыть руки. Запоздало присмотревшись к чумазой ладошке, девочка вытерла ее о платье. И грустно подумала, что это когда-то было ее лучшее платье, розовое такое. Вытертая ладошка теперь выглядела чуточку чище, но кусочки еды упали на пол. Соскользнув со стула, Эмли затолкала упавшее под ковер. Потом снова вытерла ладошки о платье. Вот теперь они выглядели приемлемо чистыми.

Эмли вновь забралась на стул и принялась за еду. Теперь она наслаждалась вкусом, всеми ощущениями во рту. Еще ей очень хотелось пить. Рыжая женщина снабдила ее стаканом и большим кувшином чистой воды. Все это стояло перед ней на столе. Девочка жадно смотрела на кувшин, но вода была недосягаема. Она не сумеет налить ее в стакан, не расплескав по столу. Просто не хватит сил.

Потом желудок стиснула судорога. Спазм был сильнее обычного. Девочка раскачивалась и постанывала, пока все не прошло.

И опять стала есть.

В конце концов Эмли начала оглядываться. Она сидела в обширном зале, простиравшемся куда-то во мрак. Каменный пол покрывали цветные ковры. Девочка спустила босые ножки со стула и пощупала голубой ворс. Он оказался мягким, словно шерстка котенка.

Бросив на входной проем очередной опасливый взгляд, Эмли перебежала к ближней стене. По ней до самого потолка простирались деревянные полки. Оттуда шел довольно заметный запах, вроде бы дыма. Девочка протянула руку и погладила что-то теплое и гладкое. Это что-то вдруг подалось и с глухим шлепком свалилось на пол. Эмли так и подпрыгнула. Перед нею были корешки книг. Великое множество книг, на каждой полке, а полок здесь было… Прежде ей случалось видеть книги, хотя и не в таком количестве. Она провела пальчиком по золотому тиснению букв. Читать она не умела в отличие от Лайджи.

Мысль о брате вновь породила голодную пустоту в животе, а на глаза навернулись слезы.

– Не трогай, девчонка!

Она резко обернулась и увидела на пороге рыжую женщину. Лицо ее было сурово, от нее точно искры сыпались. Эмли вновь потерла руки о платье и вспомнила еду, засунутую под ковер. Мелькнула виноватая мысль: эта тетка, наверное, уже догадалась…

– Надень-ка вот это, – велела женщина.

Она держала в руках что-то матерчатое и темное. Эмли послушно приблизилась. Без лишних слов рыжая через голову стащила с девочки платье. Охваченная стеснением Эмли так и застыла под ее ледяным взглядом. Штанишки она потеряла давным-давно, только никому не говорила, чтобы не заругались. Эта тетка небось теперь всем расскажет…

Но искры вроде как перестали сыпаться, а голос прозвучал немного добрее:

– Эти наверняка тебе великоваты. Все равно надевай, а я подгоню по мерке.

Эмли кое-как влезла в длинную рубашку, свисавшую до колен. Примерила штаны, собравшиеся складками у лодыжек. Женщина достала ножницы и обрезала штанины. Потом раскроила отрезанное на полоски и умело сплела из них поясок. Девочка поерзала в новом одеянии. Ткань была теплая и сухая. Эмли с сожалением посмотрела на старое платье, валявшееся на полу. Некогда розовое, оно было теперь темно-серым.

Женщина опустилась на колени и посмотрела девочке в лицо. Ее глаза показались Эмли похожими на цветы.

– Вот так-то лучше, – проговорила она. Потом встала, и голос опять стал сухим и деловитым. – Ну ты как, наелась? – Ее взгляд привлек нетронутый кувшин. – А пить не хочется?

Эмли безмолвно смотрела на нее. Женщина пожала плечами, взяла ее за руку и повела вон из комнаты с книгами. Они спустились по широкой лестнице с такими высокими и крутыми ступенями, что Эмли не ступала по ним, а спрыгивала. Потом женщина открыла узкую деревянную дверь, и они вновь вышли на лестницу, на сей раз винтовую. Она вела все вниз и вниз, пока у Эмли не закружилась голова. И вот уже освещенный факелами коридор, а в конце его – комната, где старик разговаривал с той, другой, женщиной. Эмли даже спросила себя, не жену ли он встретил. Она обрадовалась, вновь увидев его. Может, он ее к Элайдже сведет?

– Если девочку уже накормили, я, пожалуй, заберу ее, – как раз говорил он женщине. – Нам пора. Нужно еще ее братишку найти. Раз мы с ней пережили наводнение, значит мог и он уцелеть.

Потом он обернулся к девочке. Когда они расставались, он определенно выглядел моложе. Он улыбнулся ей, но лицо было такое, как будто у него тоже живот болел.

– Как уже сказала Индаро, у нас тут не приют для сирот, – произнесла женщина. – Но, может, все-таки лучше оставить малышку у меня, а не тащить ее обратно в сточные тоннели?

– С какой стати? Я про тебя ничего толком не знаю. Ты на вопросы-то мои почти не ответила. С чего бы мне тебе доверять?

– А ты что, девчушке отец? Или, может быть, дед?

– Нет. Но я как-никак ей жизнь спас. В войске, если кого от смерти спасешь, за него потом отвечаешь. Вот и с ней так же. И я обязан ей помочь братишку найти.

– Тут не войско, и она не солдат. – Старая женщина повернулась к Эмли. – Чего ты хочешь, дитя? Уйти с этим человеком или остаться у нас?

Эмли немедленно перебежала к Бартеллу и сунула ручонку в его широкую ладонь.

– Перво-наперво разыщем ее брата, – сказал он. – А потом выберемся отсюда. Все трое.

Вместе они покинули комнату и вновь углубились в темноту.

Город

Подняться наверх