Читать книгу Хроники рассказанных историй - Степан Олегович Носов - Страница 2

Пусто и сыро было на Кривом Тракте. Само название этого старого пути говорило о его незавидной участи. Мало кто им пользовался. Редкий путник, зашедший на тракт, быстро старался найти другую дорогу. Не то чтобы глушь редкая, да и торговцы тут появлялись, а самих загибов и поворотов на тракте было не больше чем на любом другом. Однако название привязалось, закрепилось, а потом и вовсе стало влиять на его судьбу. Хочешь не хочешь, но когда тебе говорят, что поедешь по Кривому Тракту, сердце стучать начинает сильнее. Таким и сейчас является этот путь, хотя многие и позабыли, что вся история здесь и началась…Но все по-прежнему обходят его стороной – кривой ведь!

Итак, пусто и сыро было на Кривом Тракте. На одном из изгибов, на том самом, который обходит Мелкое Болото, стоял дом Лихого Бануса. Сам Банус жил в нем со времён своего последнего похода, а с той поры прошло уже неполные двадцать лет.

Это был мужчина лет шестидесяти на вид, крепкий, но не кряжистый, среднего роста, с виду ничем не примечательный. Однако каждый, кто видел его впервые, отмечал тяжелый взгляд и правильные черты лица, а самое главное, у каждого создавалось ощущение, что он его уже встречал или когда-то видел.

Купил он этот дом, сразу как появился на перепутье, и цена приглянулась, и место. Незавидная на первый взгляд постройка выглядела довольно крепко: фундамент видно еще ставили первые лесные люди. Так что Банус, желавший, с одной стороны, тихого места, с другой маленький, но стабильный доход получил желаемое и обустроил дом по своему вкусу. Никакой вывески на нем не было, но те немногие путники, посещавшие тракт, знали, что уютнее гостиной, жарче камина, крепче тминной настойки и теплее постелей, ни у кого за сотни верст не было. Сам же хозяин всегда был рад посетителям, ведь они не только давали небольшой доход, но и скрашивали его самовольное уединение.

В тот вечер у Бануса гостей было больше, чем обычно – промозглая и пустая дорога вынудила всех проходящих остаться в теплом доме. Купец, по виду идущий с самого южного перевала, а, может быть, и из самого Глубокого Острова, пара местных дровосеков и деревенский кузнец с сыном, оба недавно закончившие работу – вся эта нехитрая компания уселась кругом у очага, греясь и собираясь слушать неторопливые рассказы хозяина. О, эти рассказы! Если бы вы слышали их под треск поленьев, когда на улице воет ветер, то никогда бы не забыли ощущения своего участия во всем рассказанном. Никто так, как Банус, не выдерживал паузу перед рассказом, причмокивая языком, и не понижал голос, иногда переходя на шепот, в самый кульминационный момент. Да, и самое главное: никто не знал столько истории, сколько знал их хозяин дома.

Другими словами, рассказчика лучшего Бануса, места теплее его дома и компании радушней, чем обычно у него собиралась, вряд ли найдешь по обоим концам Кривого Тракта, а может быть во всем Начальном до самого обрыва. А если и найдешь, то вряд ли кто тебе поверит.

– И? Какая сегодня история? – спросил Тактус, самый молодой из дровосеков, и поэтому несдержанный. Последние полчаса, пока компания грелась у очага, он сгорал от нетерпения.

– Подожди…Будет тебе история…Хорошую историю же надо подождать, хорошая история просто… Это… Так тебе не рассказывается. Она как крепкий чай: надо заварить, настоять, добавить в нужный момент мяту или чабрец… – пустился в рассуждения Олмон, купец из Глубокого Острова. – Любая история – это чья-то судьба или чья-то жизнь, и ее не заставишь появиться раньше или позже; она появляется в нужное время, как и человек, который приходит на этот свет тогда, когда он нужен…

Неторопливость, умение помолчать, а к месту говорить, всегда были его отличительными чертами, однако в этот раз он пустился в рассуждения.

– История как жизнь, а жизнь как история, хорошая история, как и хорошая жизнь, и наоборот. О человеке много можно сказать, глядя на то, как он рассказывает истории. История – это главное… История – это начало и конец всего… – разошелся Олмон, куда сильнее обыкновенного. – Эмм… Вот… – внезапно умолкнув.

– На тебя, видимо, сырость так действует? – прервал неловкое молчание Банус. – Но ты прав, мой дорогой гость, прав в одном, в значительности любой истории! Точно также каждая история имеет свою силу! Силу, которую мало кто знает, тем более ценит…

– Значит, чем больше знаешь историй, тем ты сильнее? Так, мэтр Банус? – его неловко перебил сын старого кузнеца – Ронан. Ему шел всего лишь пятнадцатый год, поэтому желание что-то узнать всегда перебарывало в нем стеснение, а в этом случае, удержать его от вопросов было невозможно.

– Твой вопрос простителен лишь твоему возрасту, Рон! Так просто о сложном может сказать только тот, кто еще ничего в своей жизни толком-то и не видел! – Банус не стал щадить возраст юноши. Он вообще считал, что щадить кого-либо в разговоре не имеет смысла. При этом говорил всегда в назидательной манере, словно поучая кого-то или наставляя, как он считал, на путь истинный.

– Любая история, так или иначе, уже рассказана, даже если ты её не слышал! И она имеет начало и конец, даже если ты о них не знаешь! – Хозяин сделал ударение на слове если… – Как и эта, которую я сейчас собираюсь рассказать…

Вслед за его словами, как будто специально, огонь в очаге начал гореть ярче, сырость за окном перешла в изморось, а потом и вообще в мелкий дождь. Компания придвинулась ближе к огню, постепенно ощущая важность момента, которую ей придал Банус своими последними словами. Голос рассказчика понизился, создалось ощущение, что огонь и голос – это одно целое. В комнате наступил полумрак.

– Это история не о приключениях, не о войнах или магах и волшебниках, это история одного человека и каждого в отдельности… – голос Бануса стал еще ниже. – Давным-давно… Когда-то в те времена, когда мир был один и у нас не было еще обрыва, того самого о котором все говорят, но мало кто видел, тогда родился человек… Нет он не был необычным или особенным, он был просто человеком, который хотел жить на этом свете… Однако с самого своего рождения рядом с ним шла смерть. Едва он только появился на свет, та, которая подарила ему жизнь, тут же с этой жизнь и распрощалась. Она даже не успела дать ему имя, только жизнь, и смерть её забрала… Имя человеку дал отец, но, когда моему герою исполнилось шесть лет, не стало и его…Смерть шла за ним по пятам. Взрослея, он терял близких и дорогих ему людей. В один из дней, когда свет белый стал ему совсем не мил, он решил убежать от своей «спутницы», – тут Банус остановился, как будто старался придумать, что было дальше. С ним такое случалось редко, как правило, тогда, когда он начинал рассказывать так, как будто начинал сказку. Хотя обычно он даже истории, похожие нас сказки, рассказывал без остановки. Слушатели это свойство мэтра хорошо знали, и поэтому его не прерывали, прекрасно понимая, что история сейчас продолжится и, может быть, несмотря на банальное начало, окажется интереснее обыкновенного.

Но хозяин продолжал молчать, спустя минуту, воцарилась уж совсем неловкая тишина. Банус смотрел в одну точку в огне, шевеля губами, будто говорил что-то…

– И? – Не выдержал Ронан. – Что было дальше? Кем стал мальчик? Он смог? Смог убежать? – Нетерпение или разочарование заставило Рона забыть трепку, полученную от хозяина дома несколько минут назад.

– Простите, друзья мои, но сегодня историй не будет! Да уж! Кажется, что мы с этого как раз и начали, уважаемый Олмон сказал, что любая история имеет место и время. Так вот сегодня не место этой истории и не время… Да и любой другой тоже… Простите меня… Что-то не по себе мне… Рассказчик из меня сегодня никудышный, не серчайте… Пора расходиться… – каждое предложение Банус произнёс, как будто раскаивался в чем-то. Он встал и, словно не обращая внимания на всех вокруг, начал сдвигать пустые стулья и столы.

– И правда все? – теперь уже удивился сам Олмон

– Серьезно? – Тактус также позабыл о законах приличного гостя.

– Мы весь вечер молчали, ожидая рассказа, и ничего? – дровосеки с трудом скрывали свое изумление. После этих слов все замерли, глядя многозначительно на хозяина дома, но тот лишь, повернувшись ко всем спиной, убирал со столов, всем своим видом показывая, что вечера историй сегодня не будет. Скажи он об этом с самого начала, может быть, слушателям было бы не так обидно; но сейчас, в этот самый момент, когда все не просто приготовились, а попали под впечатление от того самого знаменитого настроения рассказов Бануса, гостям стало невыносимо обидно.

– Мэтр Банус? История же…? Огонь горит, за окном сыро и холодно, все здесь…

– Может другую?

– Или ту, которую слушали на прошлой неделе? Ту самую про левый край обрыва и Така Серого, про то, как он чуть не заглянул по ту сторону, ну пожалуйста! – и Ронан, и Тактус, как самые молодые, никак не могли успокоиться. Видимо, они решили рассказчика взять измором.

В просьбах слышалась уже мольба, но хозяин был неумолим. Он также молча продолжал убираться, не обращая внимания на слова, немилосердно звучащие в его адрес. Наконец Банус остановился.

– Не место и не время, нельзя начать эту историю, не закончив предыдущие… Рассказывая, мы играем с такими силами, о которых даже не подозреваем, и даже наш обрыв – это тоже чья-то история, рассказанная только не в самый нужный момент…а сейчас, идите, идите же! Не в моих правилах выпроваживать гостей, признаюсь это со мной впервые за последние лет двадцать! Но сейчас вам лучше уходить, – в голосе Бануса уже звучали стальные нотки раздражения.

Поняв, что хозяин сердится не на шутку, гости потихоньку засобирались, кто к себе в комнату, как Олмон, а кому и дорога предстояла неблизкая. Однако прощаться никому не хотелось, сказывалась недосказанность. Лотан, второй дровосек, крепкий молодой парень, тот самый, который молчал весь вечер и только в конце не выдержал. Так вот, Лотан решил высказать то, что давно вертелось у него на языке.

– Что-то не припомню я такой расклад…Чтобы вот так, да практически сказал: «Пошли вон!»

– Согласен, и на моей памяти такого не было, грубости за Банусом я еще не замечал, хотя путешествую этой дорогой уже не первый год. Мне часто говорят о том, чтобы сменить маршрут, мол, на Широком тракте и чище, да и поспокойнее. Но я ходил всегда тут, во многом только потому, что останавливался у Бануса. Мне иногда кажется, что я только из-за его историй и хожу… Скажу так: прибыль невелика, да и товары мои в Капрум-Волле мало кого уже интересуют, только разве что привести очередную историю и рассказать её самому – вот и радость для меня, а за медными стенами всегда есть кому послушать, – разоткровенничался старый купец. Олмон действительно всю свою жизнь провел, путешествуя с севера на юг и наоборот. В основном, он возил изделия ремесленников Глубокого Острова в Капрум-Волл и Фаррум-Волл, на севере ценилась южная ручная работа, шелк, травы и пряности. Южане же всегда были рады северному железу и изделиям из него. Кривой Тракт нравился Олмону, и во многом эта симпатия была благодаря дому Лихого Бануса.

– Хочешь, не хочешь, а мы ведь только слушатели, да и время позднее, – подвел итог кузнец. – Пора действительно и честь знать… А кому и дорога, не такая конечно дальняя, как у уважаемого мэтра Олмона, но и не близкая… Да и через Мелкое Болото идти придется, оно у нас смирное, не гиблое, но все равно не самое приятное. Есть кому составить компанию?

– Мы бы с удовольствием, но, увы, нам в другую сторону, на восток, – ответил за двоих Лотан.

– Жаль! Добрый попутчик всегда к месту и ко времени, – кузнец по-своему перефразировал Олмона. – Что ж, всем доброго в таком случае доброго вечера!