Читать книгу Хроники рассказанных историй - Степан Олегович Носов - Страница 3

Мастер с Ронаном пустились вниз от дома Бануса к перекрестку дорог. В этом самом месте Кривой Тракт пересекала сельская дорога, идущая из Болвилла в Дубовую Площадь. Дорога была привычна обоим, по ней до дома было с полчаса неспешной ходьбы, но петляла она изрядно, так что уже через пять минут огни обители рассказчика остались в темноте. Отец с сыном шли молча, каждый погрузился в раздумья о нерассказанной Банусом истории.

В голове у кузнеца вертелись невеселые мысли: «Сколько себя помню, а с мэтром такого и прям не случалось! Что это с ним сегодня? Может устал? Да и всех истории знать невозможно, рано или поздно должны же закончиться? Вот мне уже сорок с хвостиком лет, соседи зовут стариком, а все, что знал, уже рассказал, да и сына учить уже нечему! Одна рука разбита, да и вторая еле работает! Похоже, что моя история заканчивается…это точно – заканчивается! Пора тебе, Гролл, и честь знать…». Неспешный шаг только усиливал ощущение неизбежности и тоски, поэтому даже вопрос сына кузнец расслышал не с первого раза.

– Отец, а откуда мэтр Банус появился под Мелким Болотом?

– А?

– Как мэтр Банус появился тут, на перепутье? Откуда он пришел?

– А! Не так давно, а может уже и давно… Мне было лет двадцать, когда Мавра, та самая Кривая Мавра, которая лежит за поворотом на нашем кладбище, пришла в Болвилл и сказала, что хочет купить здесь дом, так как свой на перекрестке продала приезжему. Покупатель ей… Это не совсем… Это… Что ли… Понравился – вот! Но он предложил достаточно денег, да и убедил её, что дом сносить то не будет и даже поправит его… Через два или три года её не стало. Люди сначала чурались мэтра Бануса, но потом осмелели, пошли рассказы от заезжих торговцев о том, что хозяин он добрый, тогда и заговорили уж о мэтре, как о человеке добром же и радушном. – Длинные предложения давались Гроллу нелегко, поэтому, после подобных «монологов», он начинал злиться.

– Так-то оно так, слышал я об этом, но вот, кто он и откуда к нам пришел?

– Да мы вопросов то и не задавали. Живет не с нами, а на перепутье, тем более на Кривом Тракте, нам не навязывается… Поговаривают, что с обрыва или даже из-за обрыва, хотя не знаю, как такое вообще может быть то, – Гролл сам на секунду-другую задумался: «А ведь и впрямь! Мэтр Банус никогда не рассказывал, да и мы за его историями сами тянулись… Да и место у него хорошее…Зла не делал, что и спрашивать то? Вроде не лиходей, раз люди у него останавливаются столько лет. Вон, Олмон и к нам тоже заглядывал, однако все равно у мэтра ночует».

– И никто никогда его об этом не спрашивал? И он, столько раз рассказывая истории о разных городах и народах, никогда не говорил, откуда сам?

– Не припомню этого, Рон! Да я уже сказал – не интересно нам это… Может он и лиходей, но от него я зла не видел, да и никто из деревни тоже. Это…Коли человек то рассказывать о себе не хочет, пытать его что ли? – кузнец попытался скрыть своё раздражение, но у него плохо получилось.

– Да нет же… Не хочет, видимо и не надо, – Ронан робко попытался согласиться с отцом. Он никогда ему не перечил, особенно после того, как тот повредил руку, и вся нагрузка, связанная с кузницей и ведением домашнего хозяйства, легла на его плечи. В деревне знали, что у старого Гролла сломана рука, но никто и не подозревал, что и левая еле работает. Ронану пришлось быстро взрослеть и как мужчине, и как мастеру своего дела. Как и с первым, так и со вторым он справлялся отменно, чем вызывал у отца скрытую гордость. Более того, работы он не чурался и приходил на помощь любому, кто его об этом просил. В деревне самого Гролла уважали, и немудрено – единственный кузнец на всю деревню, да и какой! С Глубокого Острова к нему приезжали, а мэтр Олмон покупал у него вещи, чтобы потом продать за медными или железными стенами, а уж те знали толк в железе. И поэтому, глядя на то, каким растет его единственный сын, жители Болвилла приговаривали: «Уж что-что… А за кузницу Гроллу беспокоиться не надо! Есть кому передать и мастерство, и дело! Крепкие руки и доброе сердце – что еще надо?!» Некоторые особо дальновидные мамаши уже нацелились на Ронана, как на будущего ценного жениха: и с руками, и при деле серьезном.

Однако не одни ни другие не знали, что происходит с сыном кузнеца, когда он остается один на один со своими мыслями, когда, устав от хлопот и забот, уходит гулять по сельской дороге до дома Бануса или даже до той самой Дубовой Площади. Ронан с упоением слушал каждую историю рассказчика, особенно те, которые касались далеких мест. Его всегда интересовало, что там находится за обрывом и как выглядит обрыв, правда ли то, что о нем говорят. Делиться своими переживаниями с отцом Ронан боялся, правомерно считая, что тому и так тяжело, да и, признаться, разговоры на любые темы кроме работы редко бывали в чести у Гролла. Отец любил слушать, но не любил рассказывать. Как и в этот раз. Даже события вечера не вынудили Гролла хоть чуточку разговориться с сыном. Единственный человек, с которым Ронан мог поговорить по душам, да и кто составлял частенько ему компанию в прогулках, был лучший друг – Блот. Не то чтобы Блот был полной противоположностью Ронана, как это часто случается, когда противоположности сходятся, но задора и бахвальства в нем было на порядок больше. Он всегда мог поднять Ронану настроение, а также поддержать в нужную минуту доброй шуткой или веселой забавой.

Поэтому неудивительно, что, оказавшись дома и быстро справившись с делами по хозяйству, Ронан, как только убедился, что отец лег спать, несмотря на позднее время, направился к Блоту. И также неудивительно, что тот его уже ждал, сидя на ступе и похрустывая злодейски добытым огурцом.

– Где стащил? – сразу вошел в курс дела Ронан.

– В огороде у Миды, она сегодня собрала целую бочку, ну не мог я пройти мимо, – тут он хитро улыбнулся. – Помог ей не горбатиться с заготовкой. Без моей «помощи» она бы запасла все двадцать бочонков, а так только восемнадцать…

– Что-то мне подсказывает, что у тебя сегодня был целый день «помощи»! – Ронан не смог устоять, чтобы не подколоть друга. Однако прекрасно знал, что тот стесняться не будет.

– А то! С утра «помогал» Брусу на маслобойне, потом колбаснику, вечером вот решил и тут позабавиться! – Блот не смог сдержать улыбки. – А ты?! После работы были у Лихого Бануса? Какая сегодня история? Чудища из-за обрыва были?

– Нет.

– Жаль, всегда любил страшилки из-за обрыва! Одни гуммы и гхорхи чего стоят. Иногда думаю, что на самом деле, если даже они и существуют, то выглядят куда менее страшными, чем их описывает Банус. Могу предположить, что отчасти виновата тминная настойка! – Блот опять улыбнулся, на этот раз еще шире, чем обычно. – Так чем вас сегодня пугали то?

– Ничем!

– Совсем?

– Совсем… – Расстроенный голос Ронана выдал все и сразу. Блот достаточно хорошо знал своего друга, и сразу все понял: сейчас придется его пытать. Поняв это, он, не раздумывая, мгновенно пошел в атаку…

– Отец? Ты опять все сделал, что он просил, заказчики довольны, а тебе даже спасибо не сказали?

– Нет… Совсем нет, сегодня работы было немного, да и я уже к этому привык. Ты же знаешь… Не первый раз… Не в этом дело, – чувствовалось, что Ронану очень хочется рассказать что-то.

– И? Мне опять из тебя все тянуть? Может огурец? Отличное средство для тех, кому есть что рассказать. С огурцом оно всегда сподручнее, – Блат весело подмигнул.

– Давай! – Ронан усердно захрустел огурцом.

– Ну так как?

– Да уж… Хрумм! Нет… Хрммм! Дома все в порядке. Хрммм! Не поверишь, но Лихой Банус сегодня оставил нас без истории! Вот! Хрумм!

– Как так? Так не бывает, уж кто-кто, а мэтр Банус за словом, вернее, за историей в карман не лезет! История была ни о чем?

– Он начал рассказывать что-то похоже на сказку о мальчике, за которым по пятам шла смерть… Но не закончил, даже до самого интересного так и не дошел… А потом и вовсе нас всех выставил за дверь! Представь, даже мэтра Олмона! Вот и все. Ты же знаешь, что рассказы Бануса хоть как-то скрашивают мою жизнь. Вот эти рассказы и ты – все, что у меня есть, – Ронан попытался улыбнуться.

– Если нерассказанная история и есть причина твоего плохого настроения, то, мне кажется, что это не повод. Тем более, сейчас я с тобой, и у нас есть еще с полбочки огурцов! Хрум-хрумм-хрумм, – Блот попытался передразнить друга.

– Знаешь, Блот, мне просто на минуту показалось, что мэтр рассказывает историю про меня… Мальчик, у которого мать умерла, дав ему жизнь, но, не успев дать имя… Отец, правда, хвала обрыву, жив… Но мне и правда показалось, что сейчас история будет про меня. Что-то было в том настроении и в том моменте… Видимо, прав мэтр Олмон: любая история к месту и ко времени. Так вот мне и подумалось, что сейчас это место и время связано со мной. Все знают, как рассказывает Банус, но все, кто приходят к нему, где-то в глубине своего сердца, желают услышать историю про себя… Помнишь Таруса из крайнего дома? Мне было лет семь, когда отец мне рассказывал про него. Сейчас в Болвилле об этом вспоминать не любят, да и отец про это больше не слова… Тарусу было как раз лет пятнадцать-шестнадцать, как нам с тобой, когда он услышал историю от мэтра Бануса, а потом пропал. Может он услышал историю про себя? Как ты думаешь?

– Про Таруса я тоже слышал, только говорят, что он пристроился к первому купцу, который шел в железные или медные стены, потому что здесь у него никого не осталось. А еще говорят, что Тарус просто потерялся по дороге к друзьям в Дубовую Площадь, может зверь, может еще какая беда лихая притаилась за углом. История тут может быть и ни при чем. Байки все это, да и было это, по слухам, лет пятнадцать назад.

– Жила бы на свете Мавра – она, может, и рассказала бы, а так… – Блот задумчиво посмотрел на звездное небо. – А так. Так. Время по домам. Полночь вон! Еще по огурчику?

– Да ну тебя, – отмахнулся Ронан. – Я серьезно! Может Банус рассказывает истории про нас, но мы просто невнимательно слушаем? Как думаешь?

– Как думаю? Я думаю, что поздно уже! – Блот демонстративно зевнул, – Утро вечера завсегда мудренее. Вот это я и думаю.

– Все тебе или есть, или спать! Доброй ночи, – и Ронан, так и не найдя поддержки в своих переживаниях, повернул домой. Но и дома, расправляя кровать и стараясь не шуметь, он не мог выкинуть из головы мысли о том, что что-то есть в этой недосказанности… Он еще и еще раз вспоминал про Таруса. Представил, как Банус рассказывал ему свою историю, как юноша все больше и больше начинал понимать, что история про него, и она рассказывается здесь и сейчас, как его охватывает упоительное чувство собственной значимости в хитросплетениях историй. Одновременно сладкая и тревожная мысль утянула Ронана в сон.