Читать книгу Кристина - Стивен Кинг - Страница 17

Мама и Элейна уже легли спать, а папа сидел в гостиной и смотрел одиннадцатичасовые новости.

– Ты где был, Деннис?

– В боулинг играл, – машинально солгал я. Не хотелось рассказывать папе про то, что я узнал. Может, история и любопытная, но ему все равно показалась бы бредом. По крайней мере так я тогда рассудил.

– Арни звонил. Просил тебя перезвонить, если вернешься до половины двенадцатого.

Я взглянул на часы. Было только двадцать минут двенадцатого. Но я сегодня и так весь день хлопочу об Арни, может, хватит уже?

– Ну?

– Что?

– Будешь ему звонить?

Я вздохнул:

– Да, пожалуй.

Я сходил на кухню, сделал себе сэндвич с холодной курятиной, налил стакан «Гавайского пунша» – редкостная дрянь, но я почему-то люблю, – и набрал номер Арни. Трубку взял он сам. У него был радостный и взбудораженный голос.

– Деннис! Ты где был?

– В боулинг играл.

– Слушай, я сегодня ездил к Дарнеллу, и угадай что? Он вышвырнул Бадди! А мне разрешил остаться!

Мой живот снова сжался от страха. Я отложил сэндвич – аппетит пропал…

– Арни, может, не стоит туда возвращаться?

– В смысле? Реппертона там больше нет, что мне мешает?

Я вспомнил, как Дарнелл приказал ему вырубить двигатель, пока они все не задохнулись, и заявил, что не потерпит никаких фокусов от сопляков вроде него. Я вспомнил, как Арни стыдливо опустил взгляд, когда я спросил про таинственные «поручения», за которые ему разрешили воспользоваться подъемником без очереди. Дарнелл мог сделать из Арни мальчика на побегушках – потешать своих завсегдатаев и друзей. Арни, принеси кофе, Арни, сбегай за пончиками, Арни, в туалете кончилась бумага и бумажные полотенца… «Эй, Уилл, а что за очкарик отирается в твоем толчке?» – «А, этот?.. Каннингем звать. Предки у него преподают в университете, а он решил пока пройти курсы говновыметания». И все ржут как кони. Арни станет всеобщим посмешищем в гараже Дарнелла на Хэмптон-стрит.

Конечно, вслух я ничего этого не сказал. Решил, пусть сам разбирается, куда его затянуло – в бочку с медом или с дерьмом. Рано или поздно поймет, не дурак все-таки. Будем надеяться. Лицом он не вышел, но с головой-то у него все в порядке.

– Про Реппертона новость хорошая, кто бы спорил, – сказал я. – Но ты вроде не собирался оставаться у Дарнелла надолго? Двадцать баксов в неделю, не включая аренду инструментов, подъемника и прочих радостей… Ничего у Дарнелла не слипнется?

– Поэтому я и хотел снять гараж у мистера Лебэя. Даже за двадцать долларов в неделю. Это все равно было бы гораздо выгоднее…

– Вот именно! Просто подай объявление, что снимаешь гараж…

– Нет-нет, я еще не закончил! – радостно перебил меня Арни. – Когда я сегодня приехал к Дарнеллу, он сразу отвел меня в сторону, извинился за поведение Бадди и заявил, что ошибался во мне…

– Прямо так и сказал? – Арни-то я поверил, а вот Дарнеллу – нет.

– Ага. В общем, он предложил мне работу. Гибкий график, можно приходить после школы. Десять – двадцать часов в неделю, на мое усмотрение. Сортировать запчасти, смазывать подъемники, все такое. За это он сбавит мне арендную плату до десятки в неделю и сделает пятидесятипроцентную скидку на все прочие услуги.

Я не поверил своим ушам.

– Поосторожнее с ним, Арни.

– В смысле?

– Мой папа говорит, он бандит.

– Я ничего подозрительного пока не заметил. Мне кажется, это все злые сплетни. Да, ругается он как сапожник, но больше я никаких преступлений за ним не увидел.

– Я просто тебя предупреждаю, – сказал я, переложил трубку в другую руку и глотнул «Гавайского пунша». – Смотри в оба и делай ноги, как только увидишь что-нибудь подозрительное.

– А точнее?

Я вспомнил слухи про торговлю наркотиками и угнанными автомобилями.

– Я ничего не знаю, просто не доверяю этому говнюку.

– Ладно… – неуверенно протянул Арни, помолчал, а потом вернулся к изначальной теме: Кристине. Последнее время он только о ней и говорил. – И все-таки это отличная новость, Деннис! Настоящий прорыв. Кристина… она очень страдает. Кое-что я починил, но на каждую отремонтированную запчасть приходится четыре неисправных. К некоторым я даже не знаю как подступиться. Ничего, научусь…

– Ага, – сказал я и откусил сэндвич. После разговора с Джорджем Лебэем мой интерес к новой пассии Арни упал до нуля и устремился к отрицательным значениям.

– Надо заново выставить развал-схождение… да что там, надо полностью заменить передние колеса… тормозные колодки… я мог бы даже попробовать переточить поршни… но мой сорокадолларовый набор инструментов для этого не годится. Сечешь, Деннис?

Он как будто хотел добиться моего одобрения. Внутри у меня все оборвалось: я вдруг вспомнил нашего бывшего одноклассника, Фредди Дарлингтона. Он звезд с неба не хватал, но все же был свой парень, с хорошим чувством юмора. Однажды он познакомился с какой-то потаскухой из Пенн-Хиллз. Самой настоящей потаскухой, которую не раз пускали по кругу, шпокали, дрючили – выбирайте словечко на свой вкус – все, кому не лень. У нее было злое тупое лицо, которое почему-то напоминало мне зад грузовика, и она постоянно жевала жвачку. От нее за милю несло «Джуси фрутом». Примерно в то время, когда с ней связался Фредди, она залетела. Я всегда понимал, что он запал на эту дуру именно потому, что она первая позволила ему «дойти до конца». Что же будет, если он бросит школу, устроится работать на склад, принцесса родит ему ребенка, а потом он притащит ее на вечеринку после школьного выпускного, наивно считая, что все осталось по-прежнему? А ничего уже не по-прежнему, его баба смотрит на всех парней одинаковым мертвым и презрительным взглядом, а челюсти у нее так и ходят туда-сюда, как у коровы, и мы все уже давно слышали последние новости: ее видели на задворках кегельбана, пиццерии «Джино» и прочих заведений, она снова в деле, дает каждому встречному и поперечному. Говорят, у твердого члена совести нет, зато теперь я точно знаю, что у голодной сучки есть зубы. Когда я увидел постаревшего лет на десять Фредди, мне захотелось плакать. Он говорил о ней вот этим самым тоном, какой я теперь услышал в голосе Арни: «Ребят, она ведь вам нравится? Правда же? Я не слишком оплошал? Это ведь все страшный сон, и я скоро проснусь, правда? Правда? Правда?»

– Конечно, – ответил я в трубку. Эта дурацкая и мерзкая история про Фредди Дарлингтона промелькнула у меня в голове за две секунды. – Секу, дружище.

– Вот и хорошо, – с облегчением проговорил Арни.

– Только все равно будь начеку. Особенно когда начнется учеба. К Бадди Реппертону близко не подходи.

– Не буду.

– Арни…

– Что?

Я помолчал. Мне хотелось спросить, впервые Кристина оказалась у Дарнелла или прежний хозяин тоже привозил ее в гараж, может быть, Дарнелл ее даже узнал? Мне хотелось рассказать про миссис Лебэй и ее дочку Риту. Но я не мог этого сделать. Арни бы сразу просек, откуда у меня эта инфа, и решил бы, что я вынюхиваю компромат на Кристину за его спиной – в каком-то смысле этим я и занимался. Но если он узнает, нашей дружбе конец.

Кристина уже в печенках у меня сидела, однако за Арни я по-прежнему беспокоился. А значит, эту дверь надо закрыть раз и навсегда. Никаких больше тайных расспросов и расследований. Никаких лекций.

– Ничего. Просто хотел сказать, что у твоего ржавого ведра, похоже, и впрямь появился дом. Поздравляю.

– Деннис, ты ешь?

– Ага. Сэндвич с курятиной. А что?

– Чавкаешь мне прямо в ухо. Это омерзительно.

Я начал чавкать изо всех сил, а Арни изобразил, что блюет. Мы оба посмеялись, и я немного оттаял: ну прямо как в старые добрые времена. Когда между нами еще не было этой дрянной тачки.

– Ты придурок, Деннис.

– Ага. У тебя научился.

– Пошел в жопу! – весело сказал Арни и повесил трубку.

Я доел сэндвич, допил «Гавайский пунш», вымыл за собой посуду и вернулся в гостиную, намереваясь принять душ и лечь спать. Я был как выжатый лимон.

Во время разговора с Арни я слышал, как выключился телевизор, и решил, что папа тоже ушел к себе. Но нет, он сидел в кресле, расстегнув воротник рубашки. Я без особой радости заметил, как поседели волосы у него на груди и какой прозрачной в свете настольной лампы казалась шевелюра на его голове: под ней уже виднелась розовая кожа. Мой отец старел. С еще большей тревогой я подумал, что через пять лет – к тому времени, когда я окончу университет – он будет уже пятидесятилетний и лысый… типичный бухгалтер. И это при хорошем раскладе, если его не хватит второй сердечный приступ. Первый оказался не очень серьезным – «рубцов в миокарде не образовалось», как сказал мне тогда папа. Но это вовсе не означало, что повторный приступ маловероятен. Я знал, что это не так, мама знала и он сам это знал. Одна только Элли по-прежнему считала папу бессмертным и неуязвимым, но даже в ее взгляде я пару раз замечал беспокойство. Или мне померещилось?

«Скончался внезапно».

Волосы у меня на голове зашевелились. Я представил, как он вскакивает из-за стола и хватается за сердце. Внезапно. Роняет ракетку на теннисный корт. Подобных мыслей о родном отце никто не ждет, но они приходят сами. Господь свидетель.

– Ты уж извини, я случайно подслушал часть вашего разговора.

– И?.. – настороженно спросил я.

– Обсудим?

– Не сейчас, пап, ладно?

– Ладно. Только… если, как ты сам сказал, заварится какая-нибудь каша, ты мне все расскажешь, да ведь?

– Да.

– Хорошо.

Я почти дошел до лестницы, когда отец неожиданно заявил:

– Я ведь почти пятнадцать лет работал на Уилла Дарнелла, ты об этом знал?

– Нет, – удивленно ответил я. – Не знал.

Отец улыбнулся. Я еще никогда не видел, чтобы он так улыбался. Мама, может, и видела пару раз, а сестра уж точно нет. Сперва я подумал, что это сонная улыбка, но потом пригляделся: нет, никакая она не сонная, а циничная, холодная и осмысленная.

– Секреты хранить умеешь, Деннис?

– Да. Наверное.

– Если наверное, то я молчу.

– Умею!

– Так-то лучше. Я вел его бухгалтерию до 1975 года, а потом он нанял Билла Апшоу из Монровилля.

Отец пристально на меня посмотрел.

– Я не говорю, что Билл Апшоу – жулик, но моральные принципы у него отнюдь не твердые. Пальцем ткни – продырявишь. А в прошлом году он купил в Сеуикли особняк эпохи Тюдоров за триста тысяч долларов. Выплатил сразу всю сумму, никаких тебе ипотек.

Папа обвел рукой собственное жилище и снова положил ее на колено. Они с мамой купили дом за шестьдесят две тысячи долларов в год моего рождения – сейчас он стоил, может, около ста пятидесяти, – и совсем недавно получили из банка все бумаги. Прошлым летом мы по этому случаю устроили небольшой праздник на заднем дворе; папа разжег жаровню, насадил на длинную вилку квитанцию о погашении кредита, и мы по очереди держали ее над огнем, пока она не сгорела.

– Не особняк эпохи Тюдоров, прямо скажем, – молвил отец.

– Да нормальный у нас дом. – Я вернулся и сел на диван.

– Мы с Дарнеллом расстались по-хорошему, можно сказать, друзьями, – продолжал отец. – Не то чтобы я хотел с ним дружить, он всегда был паскудой.

Я еле заметно кивнул, потому что мне понравилось слово. Оно отлично передавало мое отношение к Уиллу Дарнеллу, лучше любого другого ругательства.

– Но одно дело дружба, а совсем другое – деловые отношения. Очень быстро ты понимаешь, что ссориться с важными людьми не стоит, иначе прощай, бизнес, здравствуй, работа курьером. Словом, мы с Дарнеллом были в нормальных отношениях… до поры до времени. Когда дело зашло слишком далеко, я выбыл.

– Не понимаю.

– Деньги потекли рекой. Наличные. Мешки наличных из неизвестных мне источников. По указанию Дарнелла я инвестировал все подобные доходы в две корпорации: «Солнечные отопительные системы Пенсильвании» и «Билеты Нью-Йорка» – даже дураку было ясно, что они фиктивные. Наконец я решил поговорить с Дарнеллом по душам и выложить все карты на стол. Я высказал ему свое профессиональное мнение: если к нам нагрянет с проверкой налоговая, у них возникнет очень много вопросов, а я, зная слишком много, уже не могу считаться ценным сотрудником.

– И что он сказал?

– Он начал танцевать, – с той же сонной циничной улыбкой ответил папа. – Бухгалтер годам к тридцати восьми или сорока различает эти па издалека… хороший бухгалтер, разумеется. А я не самый плохой. Танец начинается с невинного вопроса о том, доволен ли ты своей жизнью, заработком. Если ответить, что в целом доволен, но нет предела совершенству, начальник станет склонять тебя к разговору о жизненных трудностях: ипотеке, автокредите, образовании детей… а может, жена у тебя любит наряды и порой покупает баснословно дорогие тряпки… сечешь?

– Зондирует почву?

– Скорее, прощупывает, – ответил папа и хохотнул. – Но ты прав. Танец этот по жеманности и изысканности не уступает менуэту. Паузы, крошечные шажки, повороты… Разузнав все о финансовых трудностях, босс начинает расспрашивать тебя о мечтах и желаниях. Чего бы тебе хотелось? «Кадиллак»? Летний домик в Катскилльских или Поконских горах, а может, яхту?

На последнем слове я слегка подпрыгнул, потому что знал, как сильно мой папа мечтает о яхте; летом мы иногда ездили с ним на ближайшие озера и гуляли по набережным. Каким мечтательным взглядом он смотрел даже на самые маленькие суденышки… Но и такую нашей семье было не потянуть. Сложись его жизнь иначе – например, если б не пришлось давать образование двум детям, – возможно, он смог бы позволить себе яхту.

– И ты отказался?

Отец пожал плечами.

– Я сразу дал понять, что танцевать не хочу. Во-первых, это неминуемо сблизило бы нас и на уровне личных отношений, а как человек мне Дарнелл не нравился. Во-вторых, такие ребята непрошибаемо тупы и не умеют обращаться с цифрами, поэтому-то столько жуликов и сидит за неуплату налогов. Они думают, что можно спрятать незаконные доходы. Прямо-таки уверены в этом. – Отец рассмеялся. – Мне иногда кажется, что отмывание денег для них сродни обыкновенной стирке: бумажки достаточно сполоснуть, отжать и повесить сушиться на веревочке, думают они.

– Поэтому ты и отказался?

– Это две причины из трех. – Он посмотрел мне в глаза. – Я не преступник, Деннис.

Между нами в буквальном смысле слова проскочила какая-то искра – даже сегодня, четыре года спустя, у меня мурашки бегут по коже от этих воспоминаний. Вот только объяснить или описать это по-хорошему у меня не получится. Дело не в том, что он впервые разговаривал со мной на равных; и даже не в том, что я увидел в отце – маленьком человеке, пытающемся как-то прокормить семью в нашем грязном и жестоком мире – благородного рыцаря в блестящих доспехах. Нет, мне кажется, в тот миг я увидел его настоящим – человеком, у которого была своя жизнь задолго до моего появления на свет и который успел всякого насмотреться. При желании я теперь смог бы даже представить, как они с мамой, потея и отдуваясь, старательно занимаются любовью.

Он опустил взгляд, выдавил широкую оборонительную улыбку и хриплым «никсоновским» голосом проговорил:

– Вы, ребятки, имеете право знать, жулик ваш отец или нет. Так вот, я не жулик! Мне предложили денег, но я не взял, потому что… та-да! – это было бы неправильно!

Я громко расхохотался – видно, от облегчения – и почувствовал, что момент истины уходит. Отчасти мне было жаль, отчасти нет – слишком уж сильное оказалось переживание.

– Ш-ш, не то маму разбудишь. Она будет ругаться, что мы до сих пор не спим.

– Извини. Пап, так ты знаешь, что он творил? Дарнелл?

– Тогда не знал, не хотел знать: получалось ведь, что я тоже в этом замешан. Разумеется, у меня были свои подозрения и догадки. Наверное, он торговал угнанными автомобилями – не у себя на Хэмптон-стрит, конечно. Только дурак гадит там, где ест. Грабежом он тоже наверняка не гнушался.

– Думаешь, он крал оружие и все такое? – чуть охрипшим голосом спросил я.

– Какой ты романтик. Да нет, скорее курево и алкоголь, два любимых продукта контрабандистов. Пиротехника еще. Может, иногда угонял грузовик с микроволновками и цветными ТВ, если риск казался невеликим. Словом, без дела не сидел. – Отец серьезно посмотрел на меня. – Конечно, он умел заметать следы, но и удача была на его стороне. Допустим, здесь, в Либертивилле, удача ему не нужна, он может вечно обстряпывать свои делишки, пока не помрет от сердечного приступа. Но если налоговая штата – это песчаные акулы, то Федеральная налоговая служба – большие белые. Дома Дарнеллу везет, но однажды его прихлопнут, вот увидишь.

– Ты… что-то про это слышал?

– Ни звука. И прислушиваться не собираюсь. Но мне нравится Арни Каннингем, и я знаю, как ты за него волнуешься.

– Да… он как-то странно себя ведет, пап. Все время без умолку твердит про эту машину.

– Обделенные чем-нибудь люди порой склонны к такому поведению. Они могут увлечься машиной, девушкой, карьерой, музыкой или какой-нибудь знаменитостью. У меня был однокурсник, высоченный парень, которого мы прозвали Каланчой. Так вот Каланча свихнулся на моделях поездов. Он начал коллекционировать их еще в третьем классе, и к университету его коллекция вполне могла бы претендовать на звание восьмого чуда света. Во втором семестре его вышвырнули из Университета Брауна за плохую успеваемость. В конечном счете ему пришлось выбирать между поездами и учебой. Каланча выбрал поезда.

– И что с ним сталось?

– В одна тысяча девятьсот шестьдесят первом он покончил с собой. – Папа встал. – Я только хочу сказать, что даже хорошие люди иногда слепнут, и это не всегда их вина. Может, Дарнелл скоро про него забудет, оставит его в покое. Мало ли таких парней приезжает к нему чинить машины? Но если Дарнелл попытается взять Арни в оборот, будь начеку, Деннис. Смотри в оба. Не позволь другу принять приглашение на танец.

– Ладно, попытаюсь. Но я тоже не всесилен.

– Понимаю. Ну что, спать?

– Ага.

Мы разошлись по своим комнатам, и я, несмотря на усталость, еще долго не мог уснуть. Денек выдался насыщенный. Снаружи гулял ветер, и деревья тихо постукивали ветками по стенам дома. Вдалеке кто-то упражнялся в экстремальном вождении: визг шин напоминал истерический женский хохот.