Читать книгу Мерцание зеркал старинных. Наташа – рождение яркой кометы - Светлана Гребенникова - Страница 6

Мой названый отец, Дмитрий Валерьянович Ярышев, 1724 года рождения, потомственный военный, происходил из дворянского, но не знатного рода.

Он с детства посвятил себя солдатской службе и не понаслышке знал военное дело. Воспитывался в Шляхетском кадетском корпусе, который находился на Васильевском острове и располагался в доме, ранее принадлежавшем любимцу Петра I князю Меньшикову. В этот корпус принимались исключительно дворянские дети, уже научившиеся читать и писать. Там они обучались математике, истории и географии, артиллерии, фортификации, фехтованию, верховой езде и «прочим к воинскому искусству потребным наукам», а также немецкому, французскому и латинскому языкам, чистописанию, грамматике, риторике, рисованию, танцам, морали и геральдике.

После окончания курса он получил звание капрала и был направлен в армию. Его служба началась в лейб-гвардии Измайловском полку, и восемнадцати лет он был произведен в гренадеры лейб-компании.

Молодой Дмитрий, воспитанный в военной семье, никогда не сетовал на трудности и преданно служил отечеству. Уже в 26 лет он стал капитан-поручиком, а еще через четыре года был пожалован капитаном гвардии и назначен в тот полк, где служил молодой и горячий Григорий Орлов. Не раз командир Дмитрий Ярышев спасал своего подчиненного от наказаний, потому как видел в нем не только разудалого гуляку и повесу, но и перспективного военного.

Моему названому отцу было 34 года, когда его произвели в чин подполковника и в их с Орловым биографию с пушечным громом и свистом сабель ворвалась Семилетняя война. Уже понюхавший пороху Ярышев был удивлен, с какой страстью стремился Григорий на поля сражений, где, по его словам, «ковалась европейская слава русского оружия».

Тяжела была война с пруссаками, и Дмитрий Валерьянович трижды вытаскивал с поля боя изувеченного Орлова. Но однажды он сам получил серьезное ранение в ногу, из-за которого мог либо умереть, либо остаться калекой. Но судьба пощадила его, и тяжелая рана всё же затянулась. После выздоровления Дмитрий Валерьянович не хотел уходить из армии, но вернуться в строй не смог.

Дмитрий Ярышев не только был отважным и справедливым командиром, но и заботливо следил за вверенными ему бойцами, чтобы их вовремя и в достатке обеспечивали и добротной амуницией, и горячим питанием. Генералы, не понаслышке знавшие, как скрупулезно Ярышев разбирается в снабжении солдат и младших офицеров, решили использовать его способности в хозяйственных службах. И, вступив в новую должность, Дмитрий Валерьянович с тем же рвением, что и прежде, стал выполнял свои обязанности.

Григорий Орлов также оправился от ран: по молодости лет и благодаря богатырскому здоровью зажило на нем всё достаточно быстро. Он вернулся к службе и сделал головокружительную карьеру.

Григорий Григорьевич получил в дар от царицы Елизаветы дом в Петербурге – не за собственную лихость, а за заслуги отца, Григория Ивановича Орлова, некогда новгородского губернатора. Тот самый дом, где в 1758 году родилась я, Наташа. Но хозяйственник Григорий Орлов был никудышный, вот он и попросил старого друга Дмитрия Валерьяновича помочь ему в обустройстве. И тот не отказал (об этом я еще расскажу).

Императрица Екатерина произвела Дмитрия Валерьяновича в полковники. Куда более щедро наградила она своего любовника, которому была обязана и жизнью, и славой, и честью. Среди земель и поместий, пожалованных Орлову, числилась мыза Лигово. Именно эту усадьбу граф Орлов отдал дочери и ее приемным родителям.

Моя названая матушка, Мария Леонидовна, урожденная де Невер, была очень знатной дамой, чем, впрочем, нисколько не кичилась. Она происходила из древнейшего рода, восходящего к династии византийских императоров Палеологов (тех самых, чья прапраправнучка стала супругой русского царя Ивана III).

Родилась она в замке на границе Италии и Франции и почти полжизни прожила в Греции. Там ее родители познакомились с княжной Марией Кантемир, последней любовью Петра Великого, и ее братом Антиохом и загорелись идеей переселиться в Россию, где иностранцам сулили выгодную службу и быструю карьеру.

Но Машенька была слаба здоровьем, и переезд в сырой холодный Петербург мог стать для нее губительным. Поэтому ее батюшка, Леон де Невер, отправился пытать счастья при дворе Елизаветы Петровны вдвоем со старшим сыном, а семья (у маменьки было пятеро братьев и сестер) осталась на свободном от турок острове Лефкас. Дети не теряли времени даром и получили блестящее европейское образование, что впоследствии сослужило им хорошую службу – все де Неверы достигли немалых высот, но, к сожалению, скончались рано, не оставив наследников. Впрочем, наследовать, по меркам нашего роскошного века, им посчастливилось бы не слишком много. Но я опять забегаю вперед…

Де Неверу старшему улыбнулась удача, он сумел выдвинуться, сменил веру и принял русское имя Леонид. Семья также прошла православное крещение и вскоре присоединилась к своему главе.

Леонид де Невер был одним из начальников Орлова и Ярышева в годы Семилетней войны. Он сложил голову на полях сражений, успев благословить своего подчиненного на супружество с 15-летней дочерью. До свадьбы Дмитрий и Мария виделись всего однажды… Они полюбили друг друга с первого взгляда и были очень счастливы в браке.

Когда Дмитрий Валерьянович удочерил меня, ему было 39 лет. У них с Марией имелись и свои поместья. Но, в отличие от графа, Ярышев, как и его тесть, никогда не был честолюбив, не гнался за славой и несметными богатствами, а честно и добросовестно служил делу, которому посвятил себя с юности.

Мария заразилась чахоткой (слова «туберкулез» тогда еще не знали) через 6 лет после переезда в Петербург. Она мужественно боролась с болезнью, хотя недуг поразил не только легкие, но и суставы…

В молодости они с мужем мечтали о дочке, однако Бог дал им только сыновей, а родить еще ребенка у чахоточной Марии уже не было шансов. Решение графа устроить жизнь своей внебрачной дочери супруги восприняли как знак свыше и, посоветовавшись, сами предложили Орлову взять маленькую Наташу на воспитание.

Дмитрий Валерьянович был посвящен в историю графа и моей мамы, Натальи Петровны, но никогда не касался в разговорах этой темы. Любое упоминание о ней приводило Орлова сначала в бешенство, а потом в великую меланхолию, которая обычно заканчивалась чрезмерными возлияниями…