Читать книгу Холодное дыхание осени - Светлана Ривера - Страница 3

…Георгина была из не очень обеспеченной семьи, но с положением в обществе. Она познакомилась с будущим мужем, уже зная о нем все, но в то же время подпадая под пьянящий магнетизм его властной натуры… Луна стояла в какой-то дымке. Он набросил ей на плечи свой пиджак, так как она предложила немного прогуляться, когда они подъехали к дому…

Она планировала эту встречу, планировала познакомиться с этим перспективным, подающим надежды молодым человеком. Можно сказать, что она тщательно подбирала кандидатуру будущего мужа.

Георгина с детства отличалась особой избирательностью и расчетливостью. Она не позволяла себе принимать решения впопыхах, ее никогда не захлестывали эмоции, она была крайне практичной и приземленной. Еще в раннем возрасте из разговоров отца и матери она поняла, как важно иметь положение в обществе и при этом быть состоятельным человеком.

Она слышала постоянные ссоры отца с матерью из-за катастрофического отсутствия денег, а вернее, их нехватки на чрезмерные расходы матери Георгины, предпочитающей жить на широкую ногу и не желающей менять свои привычки из-за неожиданной смены финансовых возможностей. На отца сыпались упреки и оскорбления, что он не может обеспечить семью так, как полагается; в ход шли сравнения с семьями друзей, знакомых, где ситуация несколько отличалась от их собственной.

Мать Георгины одевала себя и дочь как принцесс, – мол, они того заслуживают, – при этом сам глава семейства не позволял себе даже покупку нового костюма. Дабы вырваться из долговой ямы, которая становилась все глубже, он проводил на работе дни напролет, а иногда оставался в офисе ночевать. Но его фирма все-таки разорилась. Тогда он пошел на отчаянный шаг – начал играть на бирже, и хотя чаще проигрывал, чем оставался в выигрыше, все же этих доходов хватало на жизнь, а вот на покрытие долгов безнадежно недоставало.

И тут сыграла доля везения или упрямая вера в то, что непременно что-то выгорит. Серьезные деньги он получил совершенно случайно: один бизнесмен, задолжавший ему крупную сумму, отдал все разом в долларах. Поначалу отец Георгины не сильно обрадовался валюте, в которой видел для себя больше проблем: не в ходу она была. Но на следующее утро он узнал, что деньги, оказывается, возвратились к нему в троекратном размере… Он перечитал газету несколько раз, прежде чем поверил. В обменные пункты начали выстраиваться очереди, и, боясь все опять потерять, он предпочел сразу обменять все доллары на рубли.

Этих денег ему хватило наконец, чтобы покрыть долги. Еще и осталась небольшая сумма, о которой он ничего не сказал супруге: уж она-то нашла бы повод ее потратить. Скрыв от семьи свой «левый» заработок, он купил за бесценок помещение у одного разорившегося бизнесмена и открыл в нем маленький магазин одежды. Этот магазинчик какое-то время позволял им держаться на плаву. Спустя несколько лет его пришлось продать, но, как оказалось, это было самое выгодное за все время вложение: стоимость помещения невероятно выросла из-за соседства с элитным московским рестораном. Ресторатор и выкупил у отца Георгины помещение, чтобы расширить свой и так немаленький ресторан.

Так мать Георгины поселила в голове и в душе дочери основополагающий, по ее мнению, принцип власти денег, а заодно и ощущение их постоянной нехватки. Даже когда финансовое положение их семьи стабилизировалось и все наладилось, отношения отца с матерью нисколько не улучшились, скорее, наоборот, ухудшились, ведь матери Георгины все время казалось, что денег мало и все не так, как она заслуживает. Семья начала разваливаться на глазах – отец постепенно спивался, а мать, создавая для окружающих иллюзию благополучия, игнорировала мужа и полностью ушла в светскую жизнь. Теперь она заботилась лишь о том, чтобы дочь не пошла по ее стопам и вышла замуж не по любви, а за богатого.

Сама Георгина любила отца, но с молоком матери впитала все ее постулаты, поэтому руководствовалась прежде всего соображениями практичности и ставила во главу угла материальный достаток и стабильность. Она не заводила сомнительных знакомств и, заботясь о своей репутации, не гуляла допоздна с кавалерами, старательно посещала мероприятия, где, по ее мнению, можно встретить нужных людей и приобрести максимально полезные связи. Очень быстро она приметила для себя «того» человека – его можно познакомить с родителями, за него не стыдно пойти замуж, а главное, он способен обеспечить новую ячейку общества.

Георгина знала, что не блещет красотой, но она очень умело обыгрывала свои несовершенства – не слишком тонкую талию и толстоватые ноги – красивыми нарядами, которые делали ее вполне изящной и очаровательной. Кроме того, она обладала чистыми, правильными чертами лица, что придавало ей аристократичности. Среди знакомых она слыла остроумной девушкой, которой лучше не попадаться на язык. Георгина не имела тщеславных планов относительно работы по профессии, свою будущую жизнь она видела исключительно в рамках семьи, а главной своей ролью считала создание образцовой ячейки общества, обеспеченной и живущей как аристократы.

С будущим мужем Георгина встретилась случайно (или почти случайно) на гулянке у его друга по случаю отъезда родителей в отпуск и потому пустой квартиры. Компания друзей накупила крабов, омаров, лангустов, красной и черной икры, дорогого шампанского, бренди и устроила вечеринку. Тогда Анатолий и познакомился с милой и очаровательной принцессой, очень скромной, как ему показалось, и воспитанной. Именно о такой девушке для него мечтала мать. И при этом она показалась ему вполне современной и лишенной предрассудков (о, как он заблуждался!).

Георгина между делом рассказала ему о себе, о том, что она учится на последнем курсе университета, о своих мечтах… О чем она мечтала, Анатолий, впрочем, вскоре забыл, поскольку выпил изрядное количество алкоголя. На середине вечера Георгина засобиралась домой: она никогда не позволяла себе задерживаться слишком долго. А еще она не теряла головы, как остальные девушки, и категорически отказывалась от выпивки, чем тоже понравилась Анатолию.

Он не хотел так быстро с ней расставаться, и как-то так получилось, что он поехал с Георгиной в такси провожать ее до дома. Потом он уже не помнил, чьей инициативой это было на самом деле. Пока они ехали, Анатолий успел немного протрезветь и, хоть и был очарован девушкой, все же подумал, что она ему не настолько понравилась, чтобы покинуть веселую компанию, где все только начиналось, и ехать неизвестно куда и неизвестно зачем…

Видимо, некое разочарование отразилось на его лице, и Георгина тут же увлекла его рассказом об одном интересном случае, произошедшем в их городе, потом заговорила о другом… И Анатолию уже казалось, что без нее он явно лишится знания о чем-то важном – вот это, к примеру, он может пересказать своим друзьям, это тоже может пригодиться… Может быть… А скоро концерт джазовой музыки, впервые в их городе выступает тот-то и тот- то, и это очень значимое событие – вся элитная и более-менее интеллектуальная молодежь, та, что разбирается музыке, там будет… И ему показалось в тот момент, что это очень важно и не пойти на концерт невозможно: он, как и все молодые люди, в то время увлекался новой музыкой, хотя мало что в ней понимал. Ну и конечно, он не мог не пригласить на концерт эту чудесную девушку! Как он мог теперь пойти без нее, с кем-то другим, ведь именно она его так кстати просветила и как будто приобщила к чему-то культурному и модному одновременно.

Когда они вышли из такси, Анатолий расплатился по счетчику. Медленно соображая, правильно ли он дал денег водителю, не обманул ли тот его в километраже, прикидывая, в какой части Москвы находится, он уже попал под волнующее очарование новой знакомой с необычным именем. Георгина ненавязчиво предложила ему прогуляться – ночь выдалась такая теплая, – и молодой человек согласился. Он задумчиво шел рядом с ней, еще не ощущая романтического настроя, но почему-то чувствуя, что доволен собой, что вроде все идет правильно: ласковая ночь, красивая девушка, приятная прогулка…

Георгина что-то негромко ему рассказывала – про фруктовый магазин рядом и что к нему по утрам теперь огромная очередь, так как завезли бананы, а иногда бывают и ананасы, но их обычно кто-то скупает заранее, и простым смертным мало что остается. Она еще о чем-то рассказывала – Анатолий уже не припомнит о чем. Помнит только, что он, как джентльмен, дал ей свой пиджак, так как она слегка озябла, несмотря на теплую ночь, помнит, как смотрит на ее лицо, освещенное луной, с ровными, правильными чертами…

Конечно, она не заставляла его сердце биться быстрее, но ему с ней было как-то спокойно. Постепенно он включился в разговор, рассказал пару историй из своей жизни и пару раз украдкой заметил румянец на ее щеках… Румянец был настоящий: Георгина, несмотря на всю свою предусмотрительность и приземленность, все-таки была очарована этим молодым человеком, таким искренним, ярким, немного импульсивным… В нем чувствовалось что-то такое, о чем она только читала в книгах, но никогда сама не замечала, – какая-то энергичность и желание жить на всю катушку!.. Поэтому Георгина в тот вечер мобилизовала все свои способности, весь свой арсенал очарования, чтобы понравиться ему, заинтересовать собой, что в конечном счете и произошло.

Как опытный музыкант, она находила нужные струны, верные клавиши, и он делал именно так, как она хотела. Они вместе сходили на концерт джазовой музыки, а потом на день рождения ее подруги, которая была на том вечере, где они познакомились, – а как же иначе, ведь «именно она нас познакомила»… Потом были совместные походы в кино…

Но, несмотря на большое количество времени, которое они проводили вместе, Анатолий не спешил знакомить Георгину со своими родителями: он понимал, что этот шаг неминуемо будет означать серьезность его намерений. А у него был ветреный нрав, встречаться так долго с одной и той же девушкой ему еще не приходилось. Однако постепенно он, не без участия самой Георгины, стал считать, что их отношения не просто так, ради приятного времяпрепровождения, что она и есть та самая девушка, на которой стоит жениться. Вся проблема состояла в том, что жениться он не спешил и уходил от темы каждый раз, когда Георгина хоть и отвлеченно начинала говорить о будущем, делая упор на местоимение «мы»…

Георгина стала для него идеальной девушкой. Она готовила образцовые оладушки, когда он заходил хотя б и ненадолго в гости, говорила правильные вещи о том, как многого он может достигнуть, – и попадала прямо в цель, которою являлось сердце тщеславного и амбициозного парня. Сама она считала, что Анатолий отличная партия для нее, и, несмотря на отсутствие глубоких чувств, поддалась потребностям молодости и увлеклась молодым человеком. Она поверила в то, что изначально сама же и придумала: что именно он сделает ее счастливой, вытащит из безнадеги и скверных, не царских условий, в которых она жила. Свою будущую жизнь с ним она представляла не иначе как на той картинке из журнала, которая хранится под подушкой: молодой человек на фото обнимает известную кинозвезду, и они стоят рядом с кабриолетом…

Георгина уже с трудом терпела спивающегося отца и, следуя тактике своей матери, игнорировала его, а вот мать предпочитала слушать, хотя, откровенно говоря, сильных дочерних чувств к ней не испытывала. Но как не следовать ее советам и наставлениям, если они помогут ей найти путь к лучшей жизни! Мать всегда говорила, что Георгина достойна самого лучшего: лучших нарядов, лучших украшений, лучшего жениха, что она будет одеваться в меха и шелка, купаться в дорогих духах, посещать светские мероприятия, и для этого ей нужно быть иконой стиля – а уж в этом мамочка разбиралась! Георгина верила, что отец сделал мать несчастной, ее жизнь невыносимой, что именно он один в ответе за их финансовую нестабильность и много чего другого, что сильно усложнит жизнь повзрослевшей принцессы.

Знакомство с родителями Анатолия произошло неожиданно. Она намочила платье, когда шла вдоль дороги после недавнего дождя, и ее окатил водой грузовик, на полной скорости «форсировавший» лужу на обочине. Так как Георгине нужно было в тот день на занятия в университет, Анатолию, гулявшему вместе с ней и оказавшемуся свидетелем бедствия, ничего не оставалось, как позвать девушку к себе домой, чтобы поправить ситуацию, – они как раз оказались неподалеку. Этого уж Георгина подстроить не могла, да и придумать лучше не сумела бы.

Они зашли домой к Анатолию, и Георгине сразу понравилась квартира, свидетельствующая о достатке тех, кто в ней живет. Она пошла в ванную, чтобы переодеться в рубашку Анатолия, а потом застирать и просушить платье.

Осмотрев платье и решив, что, в принципе, все не так уж и плохо – на нем почти незаметны разводы от воды, Георгина принялась оценивать себя в зеркале и пришла в ужас! В рубашке Анатолия она выглядела как колхозница: пухлые ноги, далекая от совершенства талия, покатые широкие плечи… Совсем не такой она привыкла себя показывать людям, тщательно подбирая одежду, чтобы скрыть широкую кость. Понимая, что в таком виде она может все испортить, Георгина медлила и не выходила из ванной комнаты, надеясь, что мокрые пятна на платье скоро высохнут. Затем, услышав голос Анатолия и решив, что он уже зовет ее, все-таки вышла…

Она вышла и сразу столкнулась нос к носу с мамой Анатолия. Изумлению обеих не было предела! Георгина, конечно, хотела познакомиться с его родителями, но только не в таком виде! Мама Анатолия, освободившись пораньше с работы и придя домой, сразу заметила босоножки в прихожей. Она нисколько не удивилась, зная, что ее мальчик обладает ветреным нравом и любит женский пол. Но полуголая девица в рубашке сына?.. Это повергло ее в шок: вряд ли они чай пили в таком виде.

Несмотря на то что сын вместе с девушкой долго убеждали мать в случайности произошедшего – Георгина ведь просто зашла просушить платье, – она в это совершенно не поверила. Вечером в семье Анатолия состоялся серьезный разговор, и мать с отцом настояли на том, что нужно познакомиться с этой девушкой, а может, уже и с ее родителями… И хоть на самом деле между молодыми людьми ничего не было, мать Анатолия подозревала самое худшее: вдруг девушка уже беременна от их сына?

Скоро состоялась и свадьба. Георгина тем летом как раз получила диплом, и перед ней стоял выбор, куда двигаться дальше, а молодой амбициозный Анатолий уже подрабатывал на фирме отца – копил деньги на автомобиль. Машину он так и не купил, поскольку потратил все деньги на свадьбу, но молодые получили его от родителей Анатолия в качестве свадебного подарка.

Отдельного жилья у них не было, но своенравная Георгина не хотела жить с родителями Анатолия. Ей кругом виделась рука его матери, казалось, что она не имеет права голоса в этой семье, что мать всем и всеми управляет, а главное, помыкает сыном Анатолием – а эту роль Георгина отводила самой себе. Не так она представляла свою семейную жизнь…

Конечно, Георгине следовало бы благодарить свекровь, ведь именно после ее неожиданного возвращения с работы вектор их отношений повернулся в сторону свадьбы – сам Анатолий жениться еще не собирался… Кроме того, пока они жили с родителями Анатолия, ей ни о чем не приходилось заботиться: быт давно налажен, продукты, причем самые лучшие, покупали родители, они же постоянно подкидывали молодым денег и, в принципе, не вмешивались в их жизнь и не докучали советами.

Однако Георгина, проводившая большую часть времени дома, так как она получила диплом, но нигде не работала, постоянно видела в созданном чужими стараниями укладе одни недостатки. Интерьер, который ее сначала восхищал, начал надоедать, родители раздражали, и она стала потихоньку «обрабатывать» мужа с целью склонить его к переезду.

Анатолий и сам был не против переехать и почувствовать себя более самостоятельным и свободным. Ему нравилось жить с родителями, но это накладывало множество ограничений: он не мог позвать друзей, когда хотел, не мог сидеть с ними допоздна, не мог, наконец, начать настоящую семейную жизнь с Георгиной… Та всего стеснялась, живя под одной крышей с его родителями, – не ходила дома в халате или в сорочке, всегда тщательно одевалась перед тем, как выйти из комнаты. Да и наедине с Анатолием вела себя скованно: боясь, что к ним в комнату могут зайти в любой момент, спать ложилась в длиннющей сорочке, под самые пятки, и о том, какая она на самом деле, Анатолию приходилось лишь догадываться…

Настояв на переезде, молодые сначала сняли квартиру. Позднее родители купили им скромную однушку – правда, далековато от центра. Анатолий был рад, а Георгина опять нашла причины для недовольства: квартиру выбирала не она сама, а мать Анатолия, она была не в том районе и не такой, какую хотелось или, по крайней мере, в которой можно было бы временно пожить. Анатолий не понимал, что не устраивает молодую жену: она же так хотела переехать, тем более им больше не нужно тратить деньги на аренду квартиры, машина у них есть – можно поехать отдыхать на Черное море. Георгина предложение мужа восприняла без энтузиазма, а накануне запланированного отъезда неожиданно простудилась.

Вместо прекрасного отдыха с купанием в море и танцами по вечерам на дискотеке Георгина провалялась все две недели в номере пансионата. Впрочем, Анатолий бегал купаться один под постоянные стоны жены, недовольной тем, что ее оставляют одну. Однажды он познакомился на пляже с привлекательной девушкой, которая загорала рядом. Она ему так понравилась, что он уже сочинял повод вечером уйти от Георгины и отправиться с новой знакомой на танцы. Но жена, почуяв неладное, устроила такой скандал, какого не было вообще ни разу с момента их знакомства. Вернулись они из отпуска совсем не в том настроении, в котором уезжали. Анатолий был разочарован в жене: не так он все представлял и не этого ожидал от казавшейся ему когда-то очаровательной и веселой девушки. А с Георгины после этой ссоры на морском курорте как будто сняли слой благородного металла – ссоры и придирки стали регулярными, она уже не стеснялась заявлять мужу в открытую о своем недовольстве.

Позднее она немного успокоилась. Познакомилась с одной молодой парой, которая жила неподалеку и у которой было все, о чем мечтала сама Георгина: известность, жизнь на широкую ногу, интересные встречи, которые они проводили у себя дома. Молодой кинорежиссёр и его жена, актриса, вели полубогемный образ жизни, и Георгина на время отвлеклась от домашних неурядиц, окунувшись в общение с новыми знакомыми. Они ходили к ним вместе с мужем, и Анатолий был рад, что жена наконец успокоилась и стала похожа на себя прежнюю – вновь была очаровательной, общительной, приятной и умной собеседницей.

Георгина исподволь наблюдала за этой семейной парой, за их образом жизни и неумело начала их копировать. Она стала устраивать вечера и посиделки у себя дома, хоть скромной однушки для этого очень часто не хватало. Георгина ненадолго поверила, что это именно то, к чему она стремилась в семейной жизни, и на время как будто успокоилась и выглядела довольной…

Спустя некоторое время Георгина узнала, что беременна, и их жизнь с Анатолием снова поменялась. Ее начала мучить тошнота, она не могла ничего есть – от любой попавшей в желудок пищи ее тут же выворачивало наизнанку. Ненадолго ей становилось легче, но ровно до того момента, как она снова что-то съедала… Георгина сделалась мрачной, злой и неудовлетворенной… И Анатолий, еще раньше столкнувшийся с «прелестями» ее характера, тут вообще решил, что попал в какой-то ад…

Каждый день она мучила его придирками, раздражением, резкими сменами настроения и скандалами по пустякам. Она обвиняла его в своей тошноте, в том, что она не может нормально спать, есть, лежать, встречаться с друзьями – в общем, во всем, и он, не зная, куда деваться от сварливого нрава жены, иногда оставался ночевать у родителей или друзей.

Как-то неожиданно, заедая галетную печенью соленым огурцом, Георгина поймала себя на мысли, что полчаса назад она уже ела – и никакой тошноты и прочих неприятных явлений. Прошло еще несколько дней спокойствия, и постепенно к ней вернулось ее обычное здоровое состояние. За эти несколько месяцев жуткого токсикоза она очень сильно похудела, как никогда в своей жизни, и была этим особо довольна. Животика видно еще не было, поэтому она начала с удовольствием покупать новые платья, красуясь стройной фигурой. Муж снова увидел довольную жену, ухоженную и красивую, и на время у них наступило перемирие.

Дни летели незаметно, Георгина внезапно очень сильно набрала в весе. Радуясь своей худобе и тому, что ее наконец перестало тошнить, она накидывалась на еду. Особенно ее тянуло на мучное – она могла есть одну за другой булочки, пирожки, печенье, заедать все это макаронами и при этом совсем не чувствовала сытости. Георгину посадили на жесткую диету, она снова начала страдать и свое плохое настроение каждый раз вымещала на муже. Все же последние три месяца беременности прошли для молодой семьи спокойно. Георгина притихла, – видимо, гормоны наконец стабилизировались – и даже была все время в приподнятом настроении в преддверии нового события. Она стала мягче, добрее, женственнее, так что Анатолий полностью расслабился и отшучивался в кругу друзей, что у беременных скачут гормоны.

Роды прошли тяжело. Так тяжело, как Георгина даже представить себе не могла! Эту боль вынести она была не в силах, ее крики слышало все родильное отделение. Затем ей поставили капельницу со снотворным, и она ненадолго забылась. Когда действие снотворного прошло, боль с новой силой накрыла ее. Она теряла сознание, впадала в забытье и никак не могла разродиться. Казалось бы, у нее были хорошие физические данные для родовой деятельности, но этого, видимо, было недостаточно. Врачи предложили ей сделать кесарево сечение, чтобы закончить ее страдания. Кроме того, они считали, что это необходимо по медицинским показаниям. Но Георгина и слышать не хотела об операции – боялась шрамов и рубцов – и даже в полубессознательном состоянии, задыхаясь от боли, твердила, что запрещает делать ей кесарево. Ее уговаривали, пугали страшными последствиями, но ничего на нее не действовало. В итоге Георгина смогла родить сама – хорошенького крепкого мальчика с отличным весом и ростом. Но тяжелые роды не прошли без последствий: позднее ей сказали, что, ослушавшись врачей и отказавшись от кесарева сечения, она родить больше не сможет…

Георгина лежала одна в палате – об этом договорились родители мужа. Сам Анатолий стоял под окнами с огромным букетом цветов и долго махал им, надеясь, что она выглянет. Но Георгина, совершенно обессилившая, так и не подошла к окну… Ей не хотелось видеть мужа: какая-то исстрадавшаяся за роды ее часть возненавидела его. В то же время ребенка она сразу полюбила, полюбила всем своим существом, и направила на него всю свою заботу и все свои мысли. Она, как орлица, нависла над ним и не давала никому подходить без особых причин. Она запретила его пеленать, сказав медсестре, что не даст лишать будущего мужчину свободы действий. Опять ей грозили, ругали, пугали, но она никого не слушала. Кормила Георгина исключительно грудью, отказавшись от докармливания, чем также возмущала персонал больницы.

Мальчик родился чудесный, с розовыми ручками и ножками, пухленькими щечками, маленьким носиком, с очень чистыми и четкими чертами, которые уже просматривались на крошечном личике младенца. Он вскрыл в Георгине такие чувства и качества, о которых она сама и не догадывалась. Ей виделась кругом опасность, она все время переживала за малыша и боялась отлучиться от него даже на мгновение. Ее постоянно мучили кошмары, что кто-то его отнимает, крадет, увозит, и Георгина, которая и так мало спала, потому что должна была постоянно кормить грудью, не высыпалась еще и из-за этих тревожных, путаных снов.

Когда она вернулась с младенцем домой, ее отношение к супругу резко поменялось. Георгина стала холодна и отстраненна, не проявляла никакой нежности и заботы, видя в Анатолии лишь источник дохода. Все ее покупки теперь были в основном для сына. Еще до родов она накупила через знакомых кучу распашонок и ползунков отличного качества, сейчас же ей нужна была самая лучшая кроватка, самая дорогая коляска, лучшие игрушки, и это несмотря на то, что малышу пока, кроме погремушек, ничего и не надо было. Ей хотелось для сына лучших вещей, и она договаривалась, чтобы все это привозили из Италии, Франции, Польши…

Нервозность между супругами росла еще и из-за того, что с появлением ребенка однокомнатной квартиры с крошечной кухней им стало не хватать. Все было завешано пеленками, ползунками и марлечками. Помимо этого, все время занятая сыном Георгина совершенно не ухаживала за мужем – не готовила ему еду, не стирала и не гладила его одежду, а в ответ на его возмущенные замечания говорила, что и так устает все это делать для ребенка, чтобы делать еще что-то для мужа.

Если отношения между супругами и до появления ребенка были не самые близкие и теплые, то после рождения сына они совершенно отдалились. Встречи с друзьями прекратились: Георгина не хотела никого видеть, да и в их однушке это было неудобно. Она постоянно удалялась на кормление ребенка, потом валялась с ним на кровати, часами любуясь сыном. На приглашения друзей в гости тоже все время отвечала отказом, считая, что не может оставить ребенка ни свекрови, ни своей матери: вдруг с сыном в ее отсутствие что-то случится…

Сын стал для нее предметом поклонения, особенно после того, как она узнала, что больше не сможет иметь детей, – удвоенной и даже утроенной любовью она окружила своего Ванечку, который стал для нее всем: ее гордостью, ее отрадой. От супружеской жизни Георгина постоянно отказывалась, и интерес к мужу у нее не возникал, даже несмотря на то, что сын постепенно рос.

Анатолий ревновал жену к сыну, он не мог найти дома ни поддержки, ни любви, ни понимания. Жена полностью ушла в материнство, в то время как у него самого отеческие чувства появились отнюдь не сразу – первое время он даже боялся брать сына на руки. Вдобавок Георгина все время была рядом с Ванечкой, ограждая его от любых возможных неприятностей, – она даже мужа не оставляла наедине с сыном.

Но постепенно, казалось, их жизнь стала налаживаться. Георгина опять начала следить за собой и села на диету, так как после родов она безобразно поправилась. Они вновь стали выходить в свет, занялись поиском новой квартиры. Дела у Анатолия шли в гору, и их финансовое благополучие очень радовало Георгину. Она снова стала благосклонно общаться с мужем, при этом, однако, все свое тепло и заботу отдавая сыну. Мужа она воспринимала лишь как человека, обязанного ее с сыном содержать и делать все, что она хочет, планируя их семейную жизнь в одностороннем порядке. И если у нее были какие-то чувства к Анатолию раньше, когда они познакомились, то теперь они как-то незаметно пропали – то ли затухли, то ли она сама их задушила в себе, считая больше ненужными.

Георгина очень хорошо проводила светские встречи, умела поддержать беседу, тонко увести ее в нужное русло, помочь мужу в приобретении нужных знакомств и в общении с партнерами. Но на этом ее роль в начинаниях и делах мужа заканчивалась. Она не знала, что такое истинная теплота, доверие и поддержка в семье, и ценила лишь материальную составляющую, а потому не откликалась на непонятные для нее требования мужа о понимании.

Каждый раз, когда Анатолий пытался по-настоящему сблизиться с женой или поговорить с ней по душам, он натыкался на такую холодную стену непонимания, что в конечном счете отбросил все попытки достучаться до своей «Снежной королевы», как он поначалу с любовью ее называл. Георгина с искусством опытного дипломата очень последовательно вела его к своим собственным представлениям о жизни в семье и отведенным им ролям, каждый раз тонко, но однозначно давая понять, что говорить стоит, а что нет, что уместно, а что совершенно некстати, лишая их отношения искренности и теплоты настоящего чувства и приближая их семью к глянцевым представлениям о ней.

В конце концов, полностью разочаровавшись в семейных отношениях, отец Ивана начал искать настоящие чувства на стороне. Но, уже испорченный жизнью с Георгиной, вкусив яда лицемерия и продуманной фальши, он не мог отличить истинной симпатии от показной, лживой. Видя во всем подвох и стремление девушек к наживе, он и в этом разочаровался, удовольствовавшись мелкими непродолжительными интрижками с холодным расчетом.