Читать книгу Особняк с видом на счастье - Сёстры Кузнецовы - Страница 7

Шикарный трёхэтажный особняк на Поварской был по архитектуре и минипарку вокруг него сродни дворянской усадьбе донаполеоновских времён. В такую мысленно поселил семью графа Ростова Толстой в своём романе. Эта предположительная усадьба Ростовых находилась тоже на Поварской, на другой стороне улицы, напротив особняка Колыванова. Неудивительно, что хозяин дома предпочитает, чтобы вся семья проживала здесь, иначе он рискует проводить долгое время в одиночестве, пытаясь найти хоть кого-то живого, блуждая по многочисленным комнатам центральной части дома и по двум его крыльям с отдельными входами.

Мебель в доме тоже была старинной или сделанной на заказ под старину. Тяжелый ампир в стиле «Людовика из тринадцатого», как любила в шутку говорить моя сестра Лина. Первые два этажа центральной части дома занимали общие помещения: гостиные, столовые и комнаты под офис с тремя кабинетами отца и сыновей. На первом этаже в правом крыле располагалась кухня, подсобные помещения, в левом – комнаты для прислуги и гостей. Второй этаж левого крыла занимали Антонина и Клавдия Прохоровна, весь третий этаж левого крыла – глава семьи с женой. На втором и третьем этажах правого крыла расположились, соответственно, старший и младший сын с семьями.

Мне, по идее, полагалась одна из гостевых комнат на первом этаже, но мы с Владимиром Прохоровичем решили, что для удобства в моём расследовании мне стоит находиться в центре дома, и хозяин выделил мне одну из комнат в своей части дома, ближайшую к центральной лестнице в левом крыле третьего этажа. Удивления членов семьи от такого моего размещения было не избежать. Но объяснение для своих домочадцев хозяин нашел очень простое: детские комнаты находятся тоже на третьем этаже в другом крыле дома, и учительнице будет легко встречаться со своими учениками, которым не придётся мчаться к ней через весь дом, мешая всем остальным работать или отдыхать.

Но, думаю, не стоит и говорить, что я всё равно почувствовала себя по прибытии потерянной, одинокой и беззащитной. Когда хмурая дама неопределенных лет, видимо, экономка, провожала меня через просторную гостиную к лестнице, ведущей к моей шикарной комнате на третьем этаже, я обратила внимание на портрет молодой женщины с красивыми грустными глазами, одетой по моде тридцатилетней давности. Спросила у экономки: «Это хозяйка дома на портрете?». И последовал краткий неопределённый ответ: «Это Гликерья». Хорошо помню, что в рассказе Владимира Прохоровича о его домочадцах такое имя не упоминалось. И у меня вдруг появилось странное ощущение, что портрет, точнее, женщина, изображенная на портрете, имеет отношение к пропаже денег. Тут в гостиную вплыла Ульяна. Я сразу поняла, что это она, ведь именно такой я её и представляла. Полная, с приятными мелкими чертами лица, вся в кружевах и старинных драгоценностях, олицетворение домашнего тепла и уюта. А за ней вбегают три очаровательных мальчугана-погодки восьми, семи и шести лет, очень похожие на маму и друг на друга, и засыпают меня вопросами, перебивая друг друга: «А, мы будем рисовать зверей в зверинце? А медведя можно будет нарисовать? А покажите, как рисуют слона?»

Я отвечаю утвердительно на все вопросы, и на мгновенье становится так спокойно и уютно, как будто я давно знаю этих детей, они мои верные друзья и никому не дадут меня здесь в обиду. И вдруг, как будто спину обожгло, я резко оборачиваюсь и вижу женщину необычайной, какой-то диковинной красоты, очень бледную с огромными чёрными, немного сумасшедшими глазами. Тонкую, затянутую в чёрный панбархат. Я думала, что в жизни таких талий не бывает, только на картинках в модных журналах, которые я видела у модистки француженки Жаклин, когда мы с Линой шили платья к венчанию Катажины и дяди Вацлава. Оказалось, что бывают такие талии и в жизни.

Ещё более нереалистичным, чем талия, был огромный бриллиант, приколотый к платью. «Ему место в музее, а его носят вот так запросто дома днём», – подумала я тогда. Ну конечно, это Татьяна, жена старшего сына, актриса из Костромы. Артистическая натура видна сразу: да, от такой красоты можно потерять голову. Даже я, женщина, впечатлилась настолько, что на какое-то время потеряла дар речи. А очнулась от лепета Ульяны: «Милая сестрица, позвольте представить вам учительницу рисования моих сыновей, ваших племянников».

О, боже, да здесь не одна актриса, а целый театр эпохи барокко: «милая сестрица», «позвольте представить»… Татьяна резко перебила Ульяну и, откровенно нагло глядя на меня, спросила: «Где вы собираетесь жить?». Я вежливо отвечаю: «Владимир Прохорович предоставляет мне комнату на третьем этаже в левом крыле дома: он считает, что так будет удобней для всех, особенно для детей». И тут добродушие Ульяны как рукой сняло, она изменилась в лице, будто увидела змею, резко повернулась и почти побежала вверх по лестнице, провожаемая каким-то странным истеричным смехом Татьяны. Экономка, бесстрастно наблюдавшая эту сцену, сказала детям: «Идите к маме», слегка подталкивая их к лестнице, а мне молчаливым кивком дала понять, что надо следовать за ней. Я бормочу что-то вроде «простите, мне нужно разобрать свои вещи» и устремляюсь за экономкой под непрекращающийся демонический хохот Татьяны.