Читать книгу Пасынки лжи. Памяти свободных СМИ посвящается - Тамара Соколова - Страница 15

Ирина уже двадцать минут сидела в приемной Рыльской. Приехав к назначенному времени, она узнала, что у чиновницы есть более интересные, чем она, посетители – журналисты из Москвы, которые выиграли контракт на создание рекламного документального фильма об области.

Скрябина слышала, что контракт был составлен таким образом, чтобы в победителях оказалась именно хорошо знакомая Рыльской команда. И вот теперь эти гении документальной рекламухи, что само по себе оксюморон, получали от Татьяны Сергеевны инструкции, где, когда и кого нужно снять для областной нетленки.

Приемная не радовала глаз ни вкусом, ни размахом. Дешевые стулья, старая вешалка и секретарское рабочее место в половину кабинета. Какое-то разнообразие в эту серую казенщину вносили цветы, приютившиеся на подоконнике. Но было видно, что никто за ними не ухаживает и живут они здесь временно.

Сидеть было скучно, но Ирина не решалась покинуть кабинет и сделать пару рабочих звонков. Почему-то она решила, что Рыльская выйдет провожать гостей и ей станет стыдно при виде Скрябиной, сидящей в приемной на неудобном стуле вот уже полчаса. А если она отойдет и Рыльская «подвига» не увидит, то как бы и нечего смущаться: сроки встречи изменились, но никто не внакладе – каждый занимался своим делом…

И вот дверь открылась и из кабинета вышли трое: две женщины неопределенного возраста богемного вида и мужчина, который более органично смотрелся бы на подиуме какого-нибудь показа модной одежды. Они были веселы и спокойны. И этим стали Ирине еще более неприятны. Она тоже хотела быть богемной и спокойной, радостно улыбнуться Рыльской и сказать, что власть должна думать о своем солдате информационного фронта: кормить его, поддерживать, а не посылать на передовую с дубиной вместо оружия и наставлениями вместо помощи. Но это только желания. Рыльская не вышла из кабинета, не оценила почти часового сидения Скрябиной под дверью, и ей было глубоко безразлично то, что волнует ее шахматного офицера.

В кабинете Ирина в который раз поразилась, как дорого, скучно и безвкусно можно оформить место работы. Искусственно состаренная мебель, бордовый ковер, на огромном столе деревянный письменный набор. На полках резных шкафов фотографии хозяйки с политически выверенными господами. Кремлин-шик. Новый стиль старых чиновников.

Было видно, что Рыльская торопится поскорей закончить разговор со Скрябиной, чтобы приняться за более важные для нее дела. Всего за несколько минут Ирине было сказано, что любовь журналистского коллектива к учредителю – областной власти – должна быть искренней, а не корыстной. Губернатор не заинтересован в том, чтобы на Старой площади возникли вопросы о больших суммах, направляемых из бюджета для поддержки того или иного СМИ.

– Но государственные СМИ на то и государственные, чтобы формировать информационное поле в определенном ключе. Нам не выжить без помощи государства, мы же не рекламная газета с объявлениями, – Ирина сама не ожидала от себя таких слов. Она знала их запретность, но не могла промолчать. Она вспомнила снисходительность главного бухгалтера редакции и сытую веселость журналистской команды, которая была в этом кабинете сегодня до нее.

– Ирина Петровна, с вас никто не снимал ответственности за все, что связано с изданием. В том числе и за результаты хозяйственной деятельности. А что там с «Овощеводом»?

– Колпаков работает. Встречается с теми, кто уволился.

– И был уволен. Колпаков, как мне говорили, совсем не трезвенник, вот пусть и поговорит с теми, кто имеет определенный взгляд на случившееся увольнение.

– Но насколько корректно в материале упоминать тех, кто был уволен за пьянку, прогулы и воровство?

– А почему бы нет? Они тоже люди. Они могут иметь свою точку зрения на бывшее место работы. Для хорошего журналиста не всегда нужны реальные факты. Вполне достаточно задания, – проговорила Рыльская, рассматривая что-то в окне, а потом повернулась и прямо посмотрела в глаза Ирины.

– Я доверяю вам, Ирина Петровна. А мое доверие дорогого стоит. Материал должен выйти не позднее следующей недели. Предварительно покажете его мне.

Такого поворота Скрябина не ждала. Она сохраняла иллюзию, что их отношения с патронессой будут пусть не дружескими – это слишком обязывает, но партнерскими. А тут прямые указания, без лирики и прочих «гнилых» интеллигентских разглагольствований.

– И еще. Дом художников должен будет переехать в другое здание. Нужна поддержка газеты в этом вопросе. Приведите мнение тех, кто относится к таким изменениям положительно.

– Положительно?

– Конечно. У нас умная творческая интеллигенция, она поддерживает позитивные перемены.

Ирина почувствовала, как горло ее перехватило от гнева. Восемьдесят лет художники занимали эту бывшую резиденцию губернатора, старинный особняк XVIII века с лепниной и мраморными лестницами. В нем проходили многочисленные выставки местных и приглашенных художников, скульпторов, фотографов, дизайнеров. Двести детей от 3 до 18 лет занимались там творчеством за чисто символическую плату. И вот теперь дом понадобился какому-то своему человечку.

Руки Ирины сжались, с губ готовы были сорваться обидные для Рыльской слова. Она посмотрела на собеседницу, и пыл ее угас. В кресле сидела рыхлая тетка солидного возраста, которая просто не понимала и не могла понять свою неправоту. В ее системе координат давно не было понятий чести, совести, правды. Все они остались в далеком прошлом. Поэтому сказать ей свое мнение на происходящее было бесполезным, хотя и героическим поступком. Рыльская ничего не поймет, а Ирина лишится работы, возможно, с «желтым билетом», осложнит жизнь сыну, Высокову, Капустиной и некоторым другим сослуживцам, потому что другой редактор, вероятнее всего, вычистит их с насиженного места, как недостаточно благонадежных.

– Хорошо, – проглотив комок в горле, сказала Скрябина, – этим займется Капустина. А у меня к вам еще один разговор.

Рыльская видела настроение Скрябиной и внутренне усмехнулась. Она считала себя специалистом, поэтому была уверена, что с новым редактором придется поработать, но она быстро станет податливым материалом.

Ирина понимала, что ее вместе с газетой используют, ничего не давая взамен. Несколько минут она боролась сама с собой. Ответственность за редакцию пересилила огромное желание кинуть в эту рыхлую тетку папкой и уйти, громко хлопнув дверью.

– Мы хотели бы получить за вашей подписью распоряжение, обязывающее все государственные учреждения подписываться на «Губернаторские вести», а также получить рекомендательное письмо, которое нам облегчит сближение с бизнес-структурами, – как можно спокойнее произнесла Ирина.

Рыльская водила толстым пальцем по экрану планшета. Держала паузу.

– У вас много желаний и плохой рекламный отдел, который не может получить дивидендов с одного названия «губернаторская газета». Их организовать – ваша работа, но если вы хотите помощи… – Рыльская замолчала, опять потыкала пальцем по экрану планшета и продолжила: – Я посмотрю что можно сделать. Но и я надеюсь на вашу помощь.

Рыльская, не мигая, смотрела на Ирину.

– Все что в наших силах, – Скрябина не отвела взгляда.

– Вот и славно. Тогда, я думаю, вам пора вернуться к своим делам, – Рыльская потянулась к телефону, давая понять, что аудиенция закончена.

Скрябина отправилась к выходу, чувствуя тяжелый взгляд хозяйки. Около лифта Ирина столкнулась с давней знакомой, вот уже лет пять как променявшую журналистику на чиновничью работу Людмилой Бакатиной. Вальяжная, как всегда, она радостно улыбалась.

– Привет, главред. Пошли кофе пить?

– Да лучше чего-то покрепче.

– Ты у Татьяны была?

– Что, по мне очень видно?

Людмила рассмеялась.

– Она тетка принципиальная.

Ирина еще не слышала такого определения качествам Рыльской. Даль и Ожегов недоуменно пожали бы плечами на такую характеристику, а учительница какой-нибудь средней школы за это определение точно поставила бы Бакатиной пару.

Подруги вошли в кабинет, заваленный районными газетами, но при всем хаосе уютный и «женственный». На чайном столике много вкусностей, на стенах развешены фотографии внуков и самой хозяйки вместе со знакомыми журналистами.

Ирина знала Бакатину лет двадцать. С тех перестроечных пор, когда они вместе сидели на заседаниях областной думы и строчили материалы в номер. Это были занятные времена. Депутатствовали тогда интереснейшие персоны, которые победили на всенародных выборах благодаря не деньгам или связям, а только собственной позиции и красноречию. Каждое заседание думы превращалось в представление.

За 5—6 часов заседания Скрябина и Бакатина успевали о многом переговорить. И знали друг о друге много личного. Затем пути их разошлись, Людмила оказалась в околовластных кругах. Ее умение завязывать и поддерживать знакомства позволили ей занять неплохую должность в аппарате пресс-службы. Но не такую высокую, как бы хотелось. Поистине лошадиная трудоспособность и преданность не спасали. Пагубную роль сыграла неизгладимая журналистская поверхностность.

– Люда, вот ты мне скажи, вы заинтересованы, чтобы в газете под вашей эгидой выходили материалы не только о том, куда ездит губернатор и прочие чиновники, но и материалы о людях, которые живут в области? – дала волю своему раздражению Ирина.

Она бросила сумку на ряд стульев, сняла пиджак и удобно уселась за чайный столик, не заботясь о том, как бы выглядеть поэлегантнее.

– Ты ждешь, что я соглашусь и скажу, как нам важно прочитать о дяде Ване из районного клуба и Марии Степановне из фельдшерского пункта? – Людмила уже наливала себе и Скрябиной кофе – Нет. Нам совершенно наплевать, как они живут. Нам важно, чтобы деятельность администрации была освещена в полном объеме.

Бакатина поставила френч—пресс и, улыбаясь, посмотрела на Скрябину.

Такого Ирина не ожидала. Она с удивлением, как на незнакомку, посмотрела на свою старую приятельницу.

– То есть нужно забыть про журналистику, про желание сделать читабельную и интересную газету и просто выпускать административный листок?

Ирина еще надеялась, что неправильно поняла Бакатину. Людмила, не переставая улыбаться, подвинула свое кресло поближе к столику, села и скрестила руки на груди.

– По сути да. Но наличие «живых» материалов может стать преимуществом при выделении грантов, финансовой помощи и проведении конкурсов.

– Ты издеваешься?

– Нет. Твоя задача правильно «облизывать» власть и качественно выполнять ее распоряжения. Все. Не надо подвигов, не надо работы на износ. Ты у руля губернаторской газеты. Так не выпусти его. Думаешь, мало желающих тебя скинуть за борт?

Ирина с ужасом смотрела на Людмилу.

– Но я недавно главред.

– Вот и оставайся им, – Бакатина недрогнувшей рукой взяла чашку и стала пить кофе, – Не стоит строить из себя акулу пера и сориться со своими подчиненными, дабы не найти проблем на свою пятую точку.

– Ты о Метле? – Ирина прикусила свой указательный палец.

– Да. Она уже позвонила всем, кому могла. Плачется, что ты ее с Высоковым третируешь. Полегче с ней. И с Высоковым тоже.

– А он-то при чем? – Ирина отпустила палец, взяла со столика конфету и развернула фантик.

– Ты в курсе, что он делал материалы для недружественных нашей власти радиостанций?

– В курсе. Но в этом нет ничего плохого. Это были обычные материалы, – Скрябина говорила с набитым ртом, поэтому вместо ясного ответа у нее получилось какое-то мычание.

– Конечно, – Людмила притворно всплеснула руками, – то предпринимательницу с тремя детьми, один из которых инвалид, видите ли, с насиженного места турнули, то инвалиду войны в квартире отказали.

– Но так оно и было. Это не является тайной.

– Ирка, прекрати его опекать. Он не доведет тебя до добра. У тебя сын, о нем подумай.

Скрябина была так ошарашена разговором, что забыла про кофе.

– О чем ты? Что происходит?

– Ничего особенного. Просто жизнь поворачивается другим боком. Работа на дороге не валяется. Особенно такая.

– Так почему меня на нее взяли, если я сама «не такая»? – Ирина протянула руку и взяла чашку с остывшим напитком.

– Рыльская считает, что ты сможешь быстро забыть про прошлые «заблуждения», да и никакой другой кандидатуры не было, чтобы устраивала всех. Ты – компромиссный вариант.

– А сама как считаешь?

– Я не уверена, потому что знаю тебя больше Татьяны.

Кофе был невкусный, Ирина пила его и морщилась.

– А как тебе самой с ней работается? Впрочем, в этом кабинете не спрашиваю. К тому же у тебя есть замечательное качество влюбляться в своих начальников. Поэтому, наверное, ты так надолго в этих стенах и задержалась.

– Хорошее качество, – улыбнулась Бакатина. – Перенимай!

После того как гостья ушла и чашки были вымыты, Бакатина пару минут, прищурившись, глядела в окно. Она уже поняла, что сегодняшнее место – «потолок» в ее карьере. Не тот, который бы хотелось, но позволяющий на хлеб намазывать слой масла, а вместо икры класть кусок колбасы. А это сейчас дорогого стоит. И этому месту надо «соответствовать». Осознав такой расклад сил, Бакатина очень любезно приняла «новую власть». Она стала для Рыльской ценным информатором обо всех событиях, происходящих в журналистских кругах, не гнушалась рассказами о настроениях коллег по администрации. Но это так, не регулярно, а чтобы внести иногда лишнюю копеечку в копилку расположения.