Читать книгу Три жизни, три мира. Шаг рождает лотос. Разрушение кокона. Книга 1 - Тан Ци - Страница 2

Когда рухнула Сковывающая пагода, раздался такой грохот, будто наступил конец света, однако на Двадцать седьмом небе никто не проронил ни слова. Небожители лишь вздыхали и откланивались один за другим. Они и не заметили, что под обломками девятиэтажной пагоды осталась лежать богиня Красных лотосов[1] из Нефритового пруда[2].

В сознание ее привела боль. Когда она открыла глаза, то в красном мареве перед собой увидела, что обе ее ноги отрезало Оковным камнем, а у самого ее лица навис обломок чернильной стены Сковывающей пагоды. В холодном и тусклом лунном свете боль плотной паутиной обвивала ее слой за слоем, точно куколку, которой никогда не вырваться из кокона.

Еще не запертая небожителями темная ци, словно водный дракон, неспешно плыла над рассветным солнцем. Необъятный туман пролился кровавым дождем. Казалось, между сверкающим Млечным Путем и пеленой облаков натянули рулон багрового шелка.

Алые капли застучали по ее лицу, ледяными шипами впиваясь в кожу. Холодный пот градом катился по вискам, горло осипло и не слушалось.

Больно. Бесконечно, безостановочно больно.

Она не знала, просить ей о помощи или умолять о смерти. Уж тем более она не знала кого. Боль не давала ей двинуться, не давала даже самой оборвать свои страдания.

От вездесущего дождя не было спасения. Она вспомнила, зачем пришла сюда – помочь своему хорошему другу Сан Цзи вызволить его любимую, запертую в Сковывающей пагоде. Разве не знала она, что вторжение в Пагоду – это непростительное преступление, за которое изгоняют с Небес без права на возвращение? Она просто положилась на удачу, как и всегда.

Однако сколь велико бы ни было везение, однажды и ему приходит конец.

На этот раз спасенные, как и полагается, ушли, а ей, исчерпавшей всю свою удачу, не осталось иного выхода, кроме как принять за них удар разрушительного гнева и обид, скопившихся в девятиэтажной пагоде за многие века.

Когда пагода рухнула, с ее вершины с грохотом упал Оковный камень, сдерживавший тьму. Каменная глыба со скоростью метеорита точно взмахом острого топора расколола выжженную землю в трех цунях[3] от ее ног. Она успела лишь крикнуть вдогонку:

– Не оборачивайтесь!

«Не оборачивайтесь».

Последним, кого она увидела до того, как Оковный камень загородил ей обзор, был Сан Цзи, который, крепко прижав свою женщину к груди, уворачивался от поднимавшейся клубами пыли и летевших отовсюду осколков. Он послушал ее и ни разу не обернулся.

С Двадцать седьмого неба не видно Небесного дворца. Спаслись они или нет, ей ведомо не было. За их спасение она расплатилась жизнью. Если честно, она не думала, что это будет настолько опасно. Перед тем как отправиться сюда, она решила, что поступает так безрассудно в последний раз. Нужно лишь помочь им сбежать с Небес – и больше ей не придется рисковать жизнью ради друга, а дни ее потекут легко и беззаботно.

Но кто бы ей сказал, что мысли окажутся пророческими и это правда будет ее последний раз. Самый-самый последний.

«Праведная небожительница умерла под обломками Сковывающей пагоды, что удерживала сам мрак». Даже для нее это звучало унизительно. Цепляясь за окровавленные камни, она попыталась потихоньку вытащить себя из-под завалов, однако каждое движение отдавалось такой мукой в теле, будто его кромсали тысячами тупых клинков.

Она посмотрела, как ее кровь расползается под Оковным камнем и стекает в зеркально-гладкое Озеро омрачений[4]. Там, где остались извивающиеся кровавые потеки, тут же буйно расцветали красные лотосы. В мгновение ока все Двадцать седьмое небо окрасилось алым цветом, полным воистину темного очарования.

Во всех трех тысячах великих тысячных миров[5], где бы ни распустился красный лотос, последнее его цветение являло собой зрелище небывалой красоты. Что уж говорить о ней, повелительнице цветов, – самой почитаемой богине цветов среди четырех морей и восьми пустошей.

Она умирала. Лотосы заполонили десять тысяч ли весенними красками – то был миг отчаянной красоты последнего цветения.

Темная ци, до того беспорядочно разливавшаяся в вышине, внезапно сгустилась, образуя громадную человеческую фигуру, и свирепо ударила сразу с четырех сторон в плетение Диша[6]. Угрожающе зарычала.

Занимался рассвет. Действительно, лучшее время для встречи со злом.

Она уже не ждала, что кто-то спасет ее. Пусть, едва очнувшись, она и подумала об этом на мгновение, теперь же, когда Сковывающая пагода рухнула, на волю вырвались десятки тысяч злобных духов. Небожители запечатали Двадцать седьмое небо плетением Диша – очевидно, что никто на Небесах не мог подавить нечистых духов, копивших взаперти ненависть сотни тысяч лет.

Она правда примирилась с судьбой.

Она не родилась с бессмертным началом, но долгие годы совершенствовалась, чтобы достичь бессмертия. Ей пришлось отринуть семь желаний и усмирить шесть чувств[7]. Однако даже если на этот раз ей посчастливится выжить, того, к чему стремилось ее сердце, ей никогда не достичь. Не так уж и плохо умереть вот так.

В этой жизни ей не на что надеяться. Не так уж и страшно, если она не выберется из-под обломков Сковывающей пагоды. Пусть через несколько дней все будут смеяться над этой историей, она не услышит насмешек.

Она уже собиралась со спокойной душой закрыть глаза, как вдруг сквозь бескрайнюю пелену облаков донеслись отголоски звучания флейты. Заслышав флейту, скопление темной силы у восходящего солнца задрожало, точно загнанный зверь, в тело которого всадили острый клинок. Его истошный яростный рев прогрохотал на многие ли вокруг. Окутывавшая ее беспрерывная боль мгновенно рассеялась. Она распахнула глаза.

В туманной дали с другой стороны неба вдруг взметнулись чудовищные волны. Над их белыми гребнями в ослепительном сиянии кружил огромный серебристый дракон.

Она попыталась поднять руку, чтобы протереть глаза, но сил не нашлось. Каждая новая волна поднималась выше предыдущей, надвигаясь и грохоча, словно многотысячное войско. Где бы ни проходили эти волны, клокотавшая там темная сила рассеивалась без следа. Кровавый дождь выцвел, и прежде свистящие звуки флейты сменились размеренной и умиротворяющей мелодией. Двадцать седьмое небо обратилось в Чистую землю[8].

Во всех мирах она знала лишь одного бога, способного трелью флейты устроить столь величественное зрелище. Однако в это время он должен был, облачась в тяжелые доспехи, сражаться с полчищами демонов, обосновавшихся в далекой Южной пустоши…

Впрочем, размышлять о том было поздно. Перед глазами появилась пара белоснежных парчовых сапог. Хотя вся земля вокруг была залита кровью, те оставались безупречно чистыми. Ледяной мужской голос прозвучал над ее головой:

– Меня не было всего несколько дней, а ты умудрилась встрять хуже некуда.

Она с усилием приподняла голову и взглянула на бессмертного в белых одеждах, который присел возле нее. На ее бледном лице появилась горькая улыбка, когда она, запинаясь, заговорила о том, о чем ей было не суждено договорить:

– Я лишь надеялась, что мне… повезет.

Туман постепенно рассеялся, и сверкающие солнечные лучи, пробившись сквозь плетение Диша, залили каждый уголок Двадцать седьмого неба. Она уже не могла разглядеть выражение его лица и только ощутила, как холодные пальцы осторожно коснулись ее щеки.

– Ты правда думаешь, что сейчас тебе повезло?

Он впервые так с ней говорил. Никогда прежде он не произносил ничего подобного.

Возможно, когда оказываешься на пороге смерти, многое, о чем никогда серьезно не задумывался, проясняется в мгновение ока. Как нелепо – она, бессмертная небожительница, верила в какую-то удачу!

Она не плакала, когда ее придавило обломками Сковывающей пагоды, хотя ей было больно, как никогда раньше. За всю жизнь она ни разу не пролила и слезинки не потому, что была сильна, а потому, что красному лотосу не отмерено слез. Когда у него болит сердце, он плачет кровью. В уголках ее глаз выступили алые капельки и скатилась по безжизненно-серой щеке.

Слишком поздно она все поняла и теперь не знала, как ответить. Капельки крови сгустились и красными нефритами упали в его ладони. Она набрала воздух и из последних сил постаралась закончить:

– Если есть следующая жизнь, ваше высочество третий принц… – Она стиснула его ладонь. – Если есть следующая жизнь…

Настал ее последний час: повсюду вмиг завяли красные лотосы, а непрозвучавшие слова так и повисли в пустоте. Ослабевшие руки разжались, отпуская его. Из уголков плотно сомкнутых глаз скатилась маленькая рубиновая капелька.

Опустив голову, он долго смотрел на девушку. Затем вложил красные камни в ее остывающие ладони и сжал.

– Если есть следующая жизнь, то что, Чан И?

Вновь на многие чи вздыбились изумрудные волны Озера омрачений, вновь распустился в воздухе эпифиллум, чьи белые цветы заколыхались на ветру под струями дождя.

Если есть следующая жизнь…

Но разве есть она у бессмертного?..