Читать книгу Прикольная. Роман-предупреждение - Таня Сербиянова - Страница 10

– И что, ты все же дала? – спрашивала Лилька, к которой Катя пришла за советом.

– Да.

– И что, никаких иных вариантов у тебя не было?

– Не было, да и как-то так все само получилось… О чем я, конечно же, сейчас сожалею. Не надо мне было, не надо! Понимаешь, я и фамилия Бараева не очень-то сочетаются, тем более в институте, а тут еще пойдут слухи… – начала пояснять ей Катя, но на половине высказывания ее тут, же перебила Лилька.

– Ничего себе! Ты и Бараев! И она еще о чем-то сожалеет! – восклицала в недоумении Лилька решительно не понимая причину ее раскаяния. – Мне кто сказал бы, так я с таким, как Бараев, с радостью…

– С каким Бараевым?

– Как это, с каким? Ты же мне только что говорила, что ты с Бараевым и о том сожалеешь…

– Да нет, же! не с Бараевым…

– Ничего не понимаю? Тогда, с кем же?

Катя молчала и только тяжело вздыхала, опуская каждый раз плечи и, сложив на коленях руки, потому и вопрос Лильки так и повис в воздухе, оставшись без ответа. В разговоре наступила очередная пауза.

Наконец, Лилька, первая не выдержала.

– Ну, не хочешь рассказывать и ладно… Только ты уже не сожалей. Ну, дала и дала! С кем не бывает… Главное, это сразу же не залететь, – сказала и уставилась на Катьку, мол, а, может, ты уже залетела?

– Да, нет же, нет! Ну, не могла я никак залететь!

– Это почему же ты так уверенна? Знаешь, бывает, что даже с резинками залетают…

– Да не было у нас никаких резинок!

– Ты что же, первый раз с ним и уже жила в открытую? Ну хотя бы сразу же подмылась…

– Ну, все было не так! Все! Понимаешь, сначала я праздновала на кафедре, потому была немного пьяная, а потом в ресторане, а потом уже мы сначала попали в сауну, а потом, потом.… Ах, да ничего я не помню! Только проснулась, уже в чужой постели и мне захотелось по – маленькому, ну спросила и мне туда, за дверь, мол, там туалетная комната. Ну, я, как только туда, так сразу же все и увидела…

– Ну и что ты увидела, где? Катька, ну что ты тянешь резину…

– Вот, скажи мне, что означают обритые женские гениталии?

– Что? Слушай, Катька, что ты мне хочешь этим сказать, что пока ты вырубилась и спала, ничего не помнила, то тебя обрили там все на лысо?

– Да, именно так! Ну и что это обозначает?

– Само собой, ничего особенного, просто так многие поступают и все там гладенькой оставляют. Это они для того чтобы там лишняя волосня не мешала и потом, с возрастом, седина и она там тоже бывает, и она наш возраст выдает с головой. А что в этом такого особенного? Не знаю, но я, например…

– Нет, ты мне скажи, что это обозначает, когда это делают женщине помимо ее желания?

А Лилька, словно, не услышав и не разобравшись, продолжала рассуждать, так и не врубаясь, по сути, с ее повторным вопросом.

– Да ничего особенного, говорю тебе, наоборот, даже это и гигиенично, и даже приятно, ну и эротично, конечно же! Особенно – для взрослой женщины… Постой, постой, так ты говоришь, – наконец-то начинает до нее доходить смысл вопросов Катьки… – А вот, когда так поступают, то это обозначает… – задумывается только на секунды, а потом с какой-то нелепой ухмылкой выпаливает!

– А скажи мне подруга, с каких это пор ты в лесбиянки записалась?

От ее слов Катя сразу же покраснела.

– Я не.… С чего это ты так решила?

– А с того, моя дорогая подруга, что тебя для того обрили, чтобы приятнее было подобраться к твоему пирожку и, чтобы ее ласковый язычок не запутался…

– Ну, при чем тут ее язычок? Ты лучше скажи мне, что все это обозначает – обритый лобок женщины?

– И ее приятные, нежные губки, и ее теплый, мокренький язычок.… Ну и как, ты ее заботу о твоем лобке оценила? Надеюсь, ты ее от души угостила?!

– Иди ты к черту, Лилька!

– Вот именно! Меня ты в свое время туда и послала. А ведь мы с тобой, так прекрасно могли бы жить вместе! Верно, я говорю, моя милая? А, может, снова попробуем, я же все помню: и твои мягкие губки и твой ласковый язычок у меня между сладеньких складочек моих ног…

– Лилька! Отцепись! Или, тебя послать куда подальше? Я же тебе уже говорила, что меня, после всего, что было с тобой, стошнило! Понимаешь, стошнило! Только ты не обижайся, я ведь знаю, что ты меня всегда понимаешь правильно и стараешься мне помочь. Ну и что ты об этом скажешь? – спросила и, покраснев лицом, на нее уставилась.

Лильку так и подмывало еще долго подтрунивать над подругой, но, потому, что она увидела на лице и по состоянию подруги поняла, что лучше, сейчас, ее не трогать, а что-то дельное посоветовать.

Она сначала отвернулась, неспешно закурила, думая о чем-то своем, а потом, обернувшись, проговорила с тревогой в голосе за свою подругу.

– Значит, так, это выходит, что ты с дочкой Бараева спуталась. А не боишься, что ее отец узнает и тебе наизнанку одно место вывернет, а заодно и голову скрутит…

– Вот именно! Понимаешь, я ведь не сама, а это она и потом, ну зачем мне этот обритый лобок? Ведь мой бывший, как только об этом узнает, так меня сразу же от себя оттолкнет. А ведь я, как ты знаешь, до сих пор, иногда с ним встречаюсь, ведь я так рассчитывала на скорую встречу с ним.

Ну и скажи мне, что этот обритый лобок обозначает, скажи? Что мне ему, если он спросит, сказать? Это что, как печать и как принадлежность моей звезды к ней? Ты же дока во всем, что касается секса и потом, у тебя же такой опыт…

– Ага, как что, так сразу же потребовался мой опыт? А если я не скажу и даже обижусь! Ведь могу же я на тебя обидеться? Могу?

– Да, можешь. И потом, я ведь к тебе не только за советами прихожу…

– Ну и зачем же еще? Неужели же ты все еще меня…

– Нет! Это было когда-то в детстве и все! Теперь у тебя своя, а у меня моя жизнь. Мне кажется, мы уже без того как-нибудь обойдемся… Ты согласна? Ну, что ты молчишь? Обиделась? Я тебя понимаю.… Но и ты меня пойми правильно!

Я ведь по-пьянке спуталась с этой девчонкой Бараевой, а теперь уже сама не знаю, как мне выкрутиться и избежать неприятностей. Ведь, если ее отец узнает, а он обязательно все разузнает, ведь он не может ничего не узнать, тем более – о своей дочке! И что же мне теперь делать? Ну, Лиличка, подскажи, миленькая!

– Конечно, мне бы следовало тебя наказать, как следует, а может и заставить себя облизать, как ты там делала это с Бараевой? – сказала зло и с обидой, но потом, глядя на ее растерянность, продолжила смягчаясь…

– Я, конечно, могу помочь и переговорить с кем надо, но и ты мне должна обо всем рассказать с подробностями. Оттого будет зависеть, как надо дальше с ней поступать и с Бараевым тоже. Ты меня поняла? Ты, профессорская глядь! – последнюю фразу выкрикнула. А потом с обидой и укором в голосе продолжая ее громить…

– И что вам только вбивают в голову в ваших институтах? Вроде бы и умные бабы, а в жизни нихе… не понимаете и лезете между ног к дочкам богачей! Думаете, у них там все медом намазано? И у вас, после того, всего тоже будет все в шоколаде? Ага, сейчас! Ей – то как раз ничего не будет, а вот тебе? – спросила, уже отходя и выговариваясь.

Потом затянулась глубоко, наконец-то успокаиваясь и, включая электрический чайник, отходчиво, но еще довольно грубо спросила.

– Так, ну теперь уж, давай, выкладывай свои подробности, кто там из вас был инициатором первой у баб между ног подлизывать, – ворчала Лилька и пока наливала ей чай все о том же и унизительно откровенно выспрашивала.

Наконец-то она все выяснила и, посидев с минуту задумчиво, закурив еще раз, сказала.

– Ну вот что! О том, что ты дура, тебе, надеюсь, понятно?! И что ты на роль лесби никак не вытягиваешь, ты это тоже должна себе усвоить. Спросишь почему? А потому! Потому что.…А впрочем, тебе все равно не понять.

– Это почему же? Мне кажется, что после всего, что у меня с ней произошло…

– Да ничего у тебя с ней не было! Это тебе, институтская курица, понятно! – внезапно снова взорвалась Лилька. – Дала себя полизать и уже возомнила из себя великую глядь! Запомни! Раз ты к ней первая не лезла, то ты с ней и не спала! Тебе это, надеюсь, понятно? Это она сама к тебе и потом, это хорошо, что она так с тобой поступила, это все ее инициатива! Запомни это, ты курица, безмозглая! Все это она: обрила, и тебя к себе домой пьяной уволокла, и в постель она тоже тебя уложила сама, а ты была в стельку пьяная…

– А ничего у нас с ней в постели не было…

– Вот и это тоже аргумент в нашу пользу, – продолжала она, в запальчивости, а потом резко, так как до нее дошло это ее высказывание, и она, закипая от злости, а, может, и ревности…

– А ты что же хотела, еще с ней и в постели? Ну, что ты молчишь? А ну-ка, все мне, как на духу, выкладывай!

И Катька, как это случалось не раз между ними, принялась ей рассказывать о своих невероятно сексуальных похождениях и фантазиях.

Лилька внимательно ее слушала, и временами, когда сильно затягивалась сигаретой, комментировала ее рассказ, со знанием дела, давая свои советы.

– А вот этого делать никогда с ними не надо. Сама не проявляй инициативу. Раз, она лезет к тебе, потому ты в выигрышном положении и тебе решать, что и как ей давать. Надеюсь, ты не давала ей в себя пальцами? Нет? Ну и хорошо! А то и сама не заметишь, как она уже к тебе залезет всей пятерней…

– Фу, какая гадость! Лилька, ну какая же ты, можешь быть, противная! Это что, у вас, как экзамен на зрелость? Неужели же и ты на такое отважилась?

– Так, хватит болтать, как ты говоришь, что это гадость?

– А что, разве не гадость? Я, вообще, не понимаю, как это и, главное, – зачем?

– Ты хоть и взрослая баба, а ничего еще в бабских штучках не понимаешь! Это хорошо, что ты не рожала и что, ни в мужиках и ни в бабах, как я сейчас понимаю, ты так ничего и не соображаешь! Думаю, что это у тебя все скоро пройдет, и пусть так и останутся у тебя одни твои фантазии. Пусть так и будет для тебя – все это гадость.

Так, а теперь вот что, давай уже, что-то решать, а то я с тобой засиделась. Девки мои слабину почувствуют и начнут мне потом такие же, как и ты сказки рассказывать, да клиентские бабки прятать.

– А ты что же вроде бы как у них за старшую?

– А ты будто не знаешь?! Знаешь, Катюха, ты, вообще, обо мне мало что уже знаешь. Обидно мне, что ты меня совсем стала забывать и ко мне только тогда приходишь, когда тебя кто-то за яйца прихватит. А раньше ты ко мне частенько наведывалась! Может, уже выберешь время, и мы с тобой посидим где-то, как две нормальные подруги и бабы! Да, под рюмочку, вспомним нашу молодость?! Ты, как?

– А вот и не знаю? Теперь уже, ничего не знаю! И может, меня завтра Бараев уже где-то живьем закапает? А что, знаешь, как у них, у крутых? Все точно так же, как и у бандитов!

– Сильно ты, понимаешь! Ну вот что? Иди себе с миром и больше не суйся, нет, не лезь уже между ее ног, к этой твоей Бараевой, а я, как-нибудь, и с кем надо, переговорю. Пусть они шепнут, что надо, твоему Бараеву. Так, и будем ему утверждать, что это она сама.… Так?

– Ну, хорошо? Пусть хоть, вот, так. А что мне ей-то сказать?

– А это ты уже сама решай! Надеюсь, что сегодня у тебя были не крокодиловы слезы, и ты не полезешь к ней снова…

– Нет! Что ты? Мне этого хватило на всю оставшуюся жизнь! А главное, я искренне раскаиваюсь, что так опрометчиво с ней оступилась…

– Вот это и скажи ей! Ну, все, целуй и пока!

– Пока! Спасибо тебе, подруга, за все. Эх и грешница, я!

– И это ты мне говоришь? Давай уже, двигай скорей, да не сс…, ты, не по понятиям это! Надеюсь, я ему докажу! Только ты уже ей все…

– Я все поняла! Все! Пока! Если мне в ближайшее время что-то не оторвут, то за мной так и будет должок, и я с тобой обязательно посижу, за мой счет, разумеется…

Всю дорогу домой от Лилии Катя представляла себе, как у нее произойдет встреча с Джулианой Бараевой и что она ей в первый момент скажет, и что потом будет ей говорить, сжигая все мосты за собой.

И в своих размышлениях, больше похожих на ее фантазии она и не заметила, как чуть было не столкнулась нос к носу с предметом своих размышлений.

За поворотом соседнего дома, рядом с дворовой площадкой перед ее квартирой, она неожиданно увидела все сразу. И ту самую красивую новую машину, и Джулиану Бараеву, которая стояла, у приоткрытой дверцы автомашины и еще издалека приветливо махала ей рукой, высоко поднятой над ее головой.

У нее даже перехватило дыхание от волнения и она, себя не помня, шла навстречу к ней уже как – бы по инерции.

– Ну, и где же ты пропадаешь? Я уже, тебя, заждалась! – издалека еще стала ее с легкой иронией укорять Джинн, при этом она выступила из-за машины, и сделала ей навстречу несколько нетерпеливых шагов.

– Привет, красавица! – говорила и шла к ней навстречу Джинн, явно стараясь ее сразу же обнять.

Кэт невольно стала замедлять шаги и…

Она не смогла ничего с собой поделать и невольно уткнулась лицом ей в плечико, окунулась в ее запахи, тепло, мягкие ощущения чего-то такого, как будто бы чего-то близкого и родного…

– Привет, – только и сумела ей глухо ответить, утопая в ее искренних, теплых объятиях.

Все, о чем она обещала сказать ей и что думала ей высказать, все это куда-то у нее сразу же бесследно пропало, словно следы на песке, смываемые волнами ласкового и теплого моря в волнительном блаженстве. И она снова, невольно погрузилась в это теплое море ее тела и запахов.

Боже, что же я делаю? – только и успела подумать, а затем, чуть ли не теряя сознание, ослабела сразу же от ласковых слов, ее признания…

– Господи, как же я хочу тебя, – шептала ей Джинн возле самого ее ушка, – какая же ты мягкая и какая ты любимая женщина…

От последнего слова и упоминания, что в ней признают любимую, Кэт забыла все окончательно, и чуть было сразу же, сама не поцеловала ее в губы.

С трудом совладав с искушением, она, как-то неловко освободилась от ее объятий.

– Ты, что же, мне и не рада? – услышала тревожный вопрос Джинн и не смогла сдержаться, ответила, запинаясь от волнения, которое ее тут же, после ее теплого объятия так захватило.

– Ну что ты, я рада… Рада тоже, только не надо при всех и на улице…

– А, понимаю, конспирация! – сразу же восприняла в шутку ее просьбу Джинн, увлекая ее следом за собой на заднее сиденье такой красивой и новой машины…

Боже! Ну что же ты? Помоги, я вся горю! – метались у нее в голове такие спасительные мысли.

Но она, ни секундой более не задержавшись, за ней следом, за ее аппетитной попкой, обтянутой такой красивой и сексуальной кожаной юбкой. Потом неожиданно с ней столкнувшись телами, замерла оттого, что увидела, как Бараева, задирая, высоко, коротенькую и такую сексуальную юбку.… А она быстро и ловко развернулась на таком малюсеньком пространстве и уселась на сиденье, широко раздвигая ноги, притянула ее к себе, прижала и так ее поцеловала, что Кэт сразу же усомнилась, а, верно, ли она с ней так поступает, ведь такая Бараева ее, наверное, так сейчас растерзает! Да и ее отец, он ведь тоже за нее….

Но, с каждым ее поцелуем, все эти мысли слабели и гасли… Они стремительно угасали.… А уже им на смену, следом – за ощущениями ее губ и ее рук, которые уже блуждали по ее телу, упиваясь ее нерешительностью и слабостью, врывались ощущениями приятного возбуждения податливого женского тела. Возбуждение, от соединения двух женских тел, одного молодого и девичьего, словно тела мальчика, и другого, мягкого и покатого, женского. К тому же она уже, как-то удивительно ловко завалила ее на спину, на ноги, согнутые в коленях и уже расстегивала у нее на груди пуговички ее кофточки, а следом залезали к ней ее пальцы, нетерпеливые и теплые…

– Ах, милая, – только и успевали шептать губы Кэт в ответ на ее ласки, – как ты приятно мне все это делаешь! Ну, что ты, что? Зачем же ты пытаешься меня раздеть? А если нас кто-то увидит?

– Ну и пусть! Неужели, ты боишься меня?

– Нет… тебя, нет, что ты, хотя я должна….

– Ну что ты, что ты, кому ты должна? Я ведь не больно.…А можно, я их осторожно и самым кончиком своего язычка? – упрашивала ее Джинн и сама уже обнажала ее груди из-под раскрытых одежд и растерзанного ею лифчика.

И если кто смог заглянуть к ним в салон такой новой и красивой машины, то увидел бы…

– Так, стоп! – наконец-то взмолилась Кэт, – еще немножечко и я с тобой кончу.…Ну, я прошу тебя, милая, ну, пожалуйста.…Пощади меня…

Потом она судорожно и немного, и как бы с обидой, а более – от неудовлетворенности и своей нерешительности, как она поняла, принялась восстанавливать свой гардероб. Джин ей не мешала, а даже, наоборот, подальше отсела к двери, старалась ей как-то помочь, рассматривая ее всю…

– Я тебе обязательно куплю новое белье, – говорила ей Джинн, поправляя на ее обнаженном плечике бретельку лифчика. – Ты любишь красивое белье? Да, что же я, спрашиваю? Я подарю тебе что-то из бюстгальтеров Фете от Шантелле или Пюлате от Симоне. Ты, что больше хочешь? Может тебе подарить что-то от Версаче или Гуччи?

– Я не знаю… – шептала Кэт, словно оправдывалась, страшно стесняясь своего полуобнажения.

– Нет, нет, нет! – перебивала ее Джин. – Я хочу для моей любимой, самое лучшее белье! Я куплю и сама буду тебя одевать в него, а потом…

– Потом все остальное, родная, хорошо? Прости, но мне надо уже домой. Там меня ждет мама.

– Мама? А ты меня с ней познакомишь? Да, кстати, чего я к тебе заезжала! Чуть совсем не забыла, вот девичья память? Папка ждет тебя в гости к нам. Нет, даже не думай возражать! Это даже не обсуждается! Жду твоего звонка, а потом Бой заедет за тобой, ты выйди, и он тебя подвезет, и не беспокойся, домой ты уже к себе сегодня точно не попадешь! Ха..ха..ха! Вспомнила, как мы с тобой и как ты…

Не затягивай со звонком, моя милая женщина…

Машина быстро исчезла за поворотом, а Катя стояла на месте и все никак не могла прийти в себя.

Она все еще поправляла на себе одежду и ее руки тряслись, впрочем, как и ее ноги в коленях…

– Это я так раскаялась? – спросила себя вслух, как бы осуждая.

Эх, ну и что я могу поделать? Ведь я все еще слабая женщина, – попыталась себя оправдать.

Но, как же приятно, это слышать! Особенно когда ты и милая и, к тому же еще, и чья-то любимая женщина!

Сказала и весело зашагала, легко перепрыгивая через небольшие лужицы, словно девчонка, возвращающаяся домой со свидания…

А как же ее раскаяние?

Как, как? Да так бывает у нас – всегда! Раз, нет боли, то, нет и раскаяния!