Читать книгу Ветер. Часть первая. Париж - Таня Трунёва - Страница 7

Будни на ферме шли своим чередом. Степанида хлопотала по хозяйству, стараясь ухватить короткое сибирское лето за горячий солнечный бок и прислонить к нему овощные грядки. С утра, насыпав зерна радостным глупым курам, баба Стёпа бежала в огород. Маленькая, круглая, она всё успевала, бурно радуясь приезду внучек. Катя со Светой бывали на ферме каждые выходные, помогали бабушке и наслаждались её стряпнёй. Света, окончив курсы, работала в элитном баре. Общительная и весёлая, она быстро обзавелась нужными связями и частенько радовала близких гастрономическими деликатесами: французскими сырами, десертами, заморскими фруктами – редкими в сибирской глубинке.

– Ты, Катька, поправилась на бабкиных-то разносолах. Я тебе, пожалуй, свои юбки отдам, – засмеялась Светка, глядя на налившуюся грудь и раздавшиеся бёдра сестры.

– А я вижу – с лица что-то сошла, вид замученный, – заметила Вера, Светкина мать. – Выпускные экзамены на днях. Не заболела ли?

В Усолье Света снимала комнату в частном доме. Простая обстановка: кровать, сервант, да стол со стульями. Стены украшены фотокопиями шедевров по мифическим сюжетам. Венеры и Дианы, праздно белевшие наготой, манящими формами напоминали саму Светку, хозяйку картин.

Лучистое утро пахло смолой елей и цветами шиповника. Света радостно встретила сестру на пороге и провела её на кухню завтракать. На столе, покрытым цветной скатертью, фарфорово блестели блюда, щедро наполненные гладкими ломтиками сёмги, копчёным мясом и сервелатом. Молодая картошка, блестя тонкой кожурой, ароматно дымилась разомлевшим укропом.

– Я поговорить пришла, – Катин голос срывался. Она взглянула на гастрономическое изобилие стола, и в горле у неё запершило от лёгкой тошноты – Не знаю, как и сказать. Беременная я.

Встряхнув русыми кудрями, Светка в недоумении уставилась на сестру, затараторив:

– Ты? Как? От кого? Что ж молчала до сих пор?! Неужто солдатик.., что с тобой заигрывал? Когда ж вы успели?

Катя вздохнув, опустила голову, словно прячась от града вопросов. Подняв влажные глаза, прошептала:

– На каникулах. В Иркутске.

Светка вскочила, сдавленно бросив:

– Неужели с Колей! – уловив согласие в печальных глазах сестры, запричитала: – Стыд-то какой! Он ведь Нелин муж и нам родня! Как это тебя угораздило?! На каких каникулах-то? Ты ведь туда и зимой, и весной ездила.

Катя молчала, с болью вспоминая встречу с Колей весной, когда он, сжав её руку и виновато глядя в глаза твёрдо сказал: «Не приезжала бы ты, Катя! Жена у меня. Забыть это надо»

– Да сколько месяцев у тебя? – не унималась сестра, что-то прикидывая, утыкаясь взглядом в свою широкою ладонь и загибая пальцы

– Не знаю.

– Думаю, с зимних не может быть: видно бы было… Вот дура! Так вот без матери расти, да и без отца тоже, – выпалила Светка – Дядя Гриша как женился во Владивостоке, так раз в год только открытки и посылает. Папака называется! И я не доглядела!

Она то вскакивала, то шумно плюхалась на скрипучую табуретку и начанала есть остывшую картошку. Катя молча сидела за накрытым столом, и яркие цветы на скатерти растекались в её глазах по белизне тарелок.

– Ну вот что, – по-деловому скомандовала Светка, найдя в тумбочке записную книжку – пойдёшь по этому адресу. Акушерка Валя. Она бабам уколы делает. Сразу выкидыш получается. У тебя только этолт выход.

– Спасибо, Свет. – уныло промямлила Катя

– Да вот возьми, ей отдашь – Света протянула завёрнутую в мешок шкурку соболя – Тогда уж точно не откажет и дознаваться не будет.

Катя вернулась через час, бледная, подавленная, и молча легла на Светкину кровать в обречённом ожидании. Света, вернувшись из кухни со стаканом чая, застала сестру корчащуюся от боли.

– Всё внутри разрывается, позвоничник выламывает! Не могу-у-у! – стонала Катька

– Тихо ты! Соседи услышат

Светка сунула ей в рот пояс от платья и, утешая, начала гладить сестре руки. Вдруг Катя, мгновенно раскинув ноги, с усилием выдавила кровавый скусток, который, пошевелясь, неожиданно издал тонкий звук.

– От испуга и удивления Светка сама завопила: «Господи! Царица небесная! Ребёнок! Да у тебя, однако, седьмой был. Что ж ты молчала,окаянная?Мы чуть душу живую не сгубили. Ребёночек-то махонький и пищит!»

Посылая все мыслимые ругательства в Катькин адрес, она опрометью бросилась к серванту и, облив ножницы водкой, перерезала пуповину.