Читать книгу Ветер. Часть первая. Париж - Таня Трунёва - Страница 8

– Матушка! Голубушка! Анна Андревна! Спасите девочку! Это я виновата. У сестры роды были преждевременные. Моя вина! – рыдала Света перед заведующей родильного отделения. – Всё, что хотите: деньги, лекарства. В соболях ходить будете. Спасите!

Анна Андреевна, повидавшая многочисленные смерти и удивительные воскрешения, сухо бросала команды суетившейся вокруг малютки медсестре.

– Успокойся, Света! Иди умойся, в крови ты вся. А ребёнок… вряд ли выживет: мала очень. И двух кило нет. Но бывают случаи… Что можно, сделаем.

Катя несколько дней пролежала в больнице, слушая рыдания и упрёки сестры. Тупо глядя на облупившуюся стену палаты, Катя беспомощно уплывала по ручейкам слёз подальше от казнивших её укоров совести. От больничных резких запахов горчило во рту, набухшая грудь сочилась молозивом, закрывая глаза Катя видела крошечное сморщенное тельце её девочки, их с Колей дочки…

После выписки сестры из больницы, Света решила отправить её к бабе Стёпе на ферму. Чтобы Степанида не испугалась, увидев опухшую, бледную Катю, Светка сразу зачастила:

– Ба, ты с расспросами не лезь. Болела она; уже лучше. Врач сказал инфекция. Отлежится тут пару недель. Продукты вот… Икра чёрная, ешьте. Она силу даёт.

Степанида вздрогнула, заохала, не понимая, бежать ли за бутылью со святою водой, за молоком или за целебными корнями. Она распахнула пошире окна, оттуда на Катю хлынула живительная сила тайги, смолистой, пенящейся травами, звенящей кузнечиками и пчёлами.

Поправлялась Катя медленно. Ночами, слушая уханье филинов, она видела себя на ведьминском шабаше наказанной за колдовство, лишённой зачатого во грехе ребёнка, униженной и осмеянной. Слыша, как баба Стёпа молится на ночь: «Прости нам грехи, вольные и невольные…», Катя вся в слезах шептала: «Прости!»

Утро живыми красками догорающего лета закрашивало ночные кошмары. И тоска пятилась, скрываясь до следующих сумерек, притуплялось и отчаяние от неразделённой, ворованной любви.

Светка передавала через водителя автобуса письма, обычно пару скупых строк: «Новостей нет. Хожу в больницу каждый день, но к девочке не пускают. Напишу».

Через месяц Катя вернулась в Усолье и устроилась на почту телеграфисткой. Поступать в институт она решила на следующий год. Теперь неразлучные сёстры жили вместе в Светкиной комнате. Малышку по-прежнему держали в больнице, и Света «обхаживала» весь штат нянечек и врачей детского отделения подарками, надеясь на особое отношение. Катя, холодея от мысли о плохих новостях, боялась даже зайти в больницу и спросить про дочку. Каждый вечер она с надеждой заглядывала в глаза сестры.

И вскоре Света вернулась домой сияющая:

– Завтра ляльку забираем. Выжила твоя дочка! Она уже почти четыре кило. Здоровенькая!

У Кати пересох рот и подкосились ноги. Два месяца, каждый день и час, она думала про дочку, ненавидя себя за слабость.

На следующий день сёстры, наклонив русые головы и затаив дыхание, разглядывали малютку. Катя, увидев своё дитя, вначале онемела, а потом горячо запричитала:

– Доченька, прости меня! Я буду всегда с тобой, милая! Кровиночка моя! Мне тебя растить надо.

– А как же институт? – шепнула Светка.

–Теперь уж в институт торопиться не к чему, лучше на заочное.

– Смотри, она не в нашу породу: реснички и глазки чёрные, бровки как нарисованные – вся в Кольку. Я ей имя дала – право на это имею – назвала её Ариадна в честь той, которую Зевс бессмертием наградил. Раз выжила девочка – пусть носит это имя! – заключила Света. – Конечно, тебе решать, я… вот что подумала. Может её на ферму отвезти?

– Тогда и я с ней.

– Ты погоди… Завтра мы вместе с тобой поедем. А потом… На ферме-то баба Стёпа девочку на козьем молоке вырастит, как нас когда-то. А ты на выходные приезжать будешь. У меня среди недели выходные, так и дежурство устроим.

– А что скажем? Откуда она взялась? – пролепетала Катя.

– Про Колю, конечно, молчать надо. Наша она! Твоя и моя! А откуда взялась – да откуда и все дети берутся, – хихикнула неунывающая Светка.

Резвая молва живо облетела ближайшие дома. Деревенские кумушки пару недель судачили, перемалывая новость о таинственном появлении на ферме малышки, но так и не выведали, кто же её мать. Диковинное имя «Ариадна» не прижилось среди местных. Девочку стали звать Ариной. Подрастая, она привыкла называть мамой обеих сестёр: мама Катя и мама Света.