Читать книгу Лук на подоконнике и верба под столом - Татьяна Анатольевна Минченко - Страница 11

Это искусство воскрешает в душе всех литературных изгоев: отверженных Гюго, диккенсовских нищих, некрасовских страдальцев, а перед взором пёстрой лентой проходят образы всех посудомоек и прачек – от Шардена до Дега. Нужно обладать развитой способностью абстрагироваться от всего вокруг, чтобы каждодневно исполнять эту рутинную дачную повинность, будь она неладна. Есть, конечно, ещё более впечатляющее по силе действо – золотарское, но это уже почти чистилище. Тут степень смирения достигает неслыханных глубин. Вопрос лишь в том, почему человеческие существа добровольно подвергают себя подобным испытаниям и называют это отдыхом. Ответ для меня остаётся открытым.

Начинается это всепоглощающее действие с наливания горячей воды в миску или кастрюлю, куда сложена грязная посуда. Берётся Её Величество тряпка, и ей протираются замоченные предметы с применением соды ли, горчицы ли, хозяйственного мыла ли в качестве жирорастворителей. Средств типа «Фейри» и прочих облегчающих нашу участь моющих жидкостей ещё не выпускали. Потом очищенные тушки посуды помещались в таз с чистой холодной водой, где ополаскивались после первоначальной обработки. У везунчиков – таких как мы – были краны с проточной водой, – что, несомненно, скрашивало экзекуцию.

Тряпку стирали из раза в раз и вешали на просушку. Только когда от неё оставалось полуистлевшее рваньё, её, оплакивая, отправляли на покой. Загадка упорного продления жизни тряпки и абсолютная её фетишизация советскими домохозяйками заслуживают отдельного исследования. При здравом рассуждении понимаешь, что использованную тряпку можно было тут же выкинуть в помойку, а не ублажать её банными процедурами. А вместо нее оторвать новую от старого пододеяльника, ночной рубашки, детских колготок, от застиранного полотенца, наконец. Ан нет! Священную плоть тряпки каждый раз бальзамировали мылом и хранили, бывало, весь сезон.

Завершающим аккордом всей процедуры служил вынос ведра из-под раковины, в которое стекала грязная вода. Потому что отводные шланги и подобие канализации появились позже и только у немногих продвинутых дачников. Неприспособленцы, такие как мы, вынуждены были тщательнейшим образом бдеть, чтобы ведро, не дай бог, не переполнилось. С опытом уже по звуку падающей вниз воды можно было определить степень его наполненности и вовремя выплеснуть его содержимое в компостную кучу, предотвратив потоп. Это было тонкое искусство: уловить нужный момент, чтобы не бежать выливать ведро, пока оно заполнено на две трети, к примеру, но и не упустить роковой черты переполнения. Тогда – капец! Из-под тумбочки с ведром – всегда вдруг и неожиданно – начинала извергаться на пол жирная переливающаяся жижа, расползающаяся наподобие нефтяного пятна. Собирать её половой тряпкой было особенно приятно, если учесть, что резиновые перчатки в те годы были редкостью в хозяйственных магазинах, а о существовании одноразовых тряпокок никто даже не догадывался.