Читать книгу Лук на подоконнике и верба под столом - Татьяна Анатольевна Минченко - Страница 17

Этот окрик учителя кого-то сделал заикой или трусом, а кого-то – оратором или актёром. Школьная доска главенствовала в классе, пульсируя наподобие чёрной дыры перед детскими глазами. Непознаваемая и непроницаемая, как сама бездна, она была ареной страстей. Выходя на авансцену и становясь перед тёмным экраном, каждый оказывался в центре внимания и бился за себя единолично, как мог. Результат всегда был непредсказуем: учительница прервала вопросом, кто-то скорчил рожу или чихнул, и ты уже сбился. Страх публично опозориться у доски сродни, наверное, выходу на сцену, с той разницей, что на сцену выходят добровольно, а к доске – принудительно. Редкая птица сама вызывалась долететь до доски ради спасения класса.

А с каким вздохом облегчения всех отпускал паралич после заклания жертвы у доски. Как будто вновь запускали видео после паузы: шепот, шорохи, возня, скрипы, ёрзанье сразу одушевляли атмосферу в классе. Из скульптурных и напряжённо застывших тела в секунду превращались в тестообразные и безразлично вялые. Было страшно обидно, что отдуваться у доски приходится тебе одному. Но такова школьная c’est la vie. Благо хоть линейкой по пальцам не лупили и на колени в угол не ставили, как в XIX веке, когда запросто могли выпороть ученика розгами, если он шел к доске чересчур медленно.

Доска была барышней капризной и требовала ухода за собой, в обмен на повинность быть ареной для экзекуций и на право разрисовывать её меловыми татуировками. Ритуал ухаживания строго соблюдался. Перед уроком дежурный мочил в туалете скукоженный комок тряпки и стирал с линолеума доски предыдущие иероглифы, наглаживая ее циклопические телеса, до верхнего края которых не всегда можно было дотянуться. Тряпка, пропитанная мелом, всегда оставляла неопрятные белёсые разводы на чёрной матовой плоти доски, бороться с которыми было бессмысленно. А трогавшие тряпку руки тут же покрывались меловой пылью и превращались в сухие и потрескавшиеся птичьи лапки. Мел – орудие истины – делал руки ещё более пергаментными, поэтому лучше было деликатно держать его кончиками трёх пальцев, не зажимая в ладонь. Вдобавок он сильно крошился и осыпал белой пудрой монашеские платья девчонок и синие мундиры мальчишек.

На уроках географии или истории доску завешивали огромной картой, и ученику вместо мела вручалась указка. Ею надо было попасть в одну единственно верную точку, вступив в неравный бой с целым земным шаром, расплющенным на две части, как цыплёнок табака. Доска за занавесом карты-спасительницы, должно быть, радовалась передышке и съедала наспех бутерброд или прихорашивалась, пока на неё никто не пялился.