Читать книгу Нико-лав - Татьяна Богатова - Страница 5

В отличие от Жанны, Валерка сразу же, как только вышел от женщины, совершенно забыл о разговоре и страстном признании, не придавая ему никакого значения. Проводив возлюбленного, Жанна вздохнула и стала собираться на работу.

«Напрасно я не сказала Валере, – с опозданием вспомнила Жанна, – чтобы сегодня снова приходил. Ну да ладно, позвоню попозже и уточню, сделав вид, будто не поняла утром, обещал он прийти или нет. Может быть, мне удастся со временем его приручить. Останется разок-другой дня на два, а там, глядишь, и привыкнет. Хотя… попробуй его, привяжи. Ускользает и не терпит никакого принуждения над собой. Даже на мои слова о любви не обратил никакого внимания. И зачем я только к нему так прикипела?! Ни на кого переключиться не могу. Кто бы ни ухаживал, всех сравниваю с ним. Пётр, хирург из областной стоматологии, внимательный такой и жениться давным-давно предлагает. Вот не лежит к нему сердце и всё тут. Стоит только Валеркин голос услышать, как у меня мокро внизу. А Пётр за руку возьмёт, ни холодно, ни жарко. Сколько раз он у меня оставался. Я даже сексом с открытыми глазами занимаюсь. Вроде бы приятно, а не улетаю, как с этой заразой, Валеркой. А что, если ребёнка от Валерки родить, но замуж выйти за Петра? Эх, размечталась, фантазёрка! Во-первых, чтобы от Валерки родить, надо очень сильно постараться, и во-вторых, неизвестно как Пётр воспримет известие о том, что я беременна от другого. Хотя… если обмануть Петра, сказать, что ребёнок его…»

Так и не остановившись ни на одном решении, Жанна отправилась на работу, в платную стоматологическую клинику, в которой она познакомилась с Лавровым. Впервые в жизни, у Валеры появилась необходимость обратиться к стоматологу в двадцать семь лет. Врачом оказалась Жанна. И вот уже три года они с Валерой были любовниками, встречаясь всегда исключительно по его инициативе. Пару раз Жанна пробовала пригласить его сама. Однако, легкомысленный любовник на звонки не отвечал и после не перезванивал. Затаив обиду, Жанна решила ответить отказом на его очередное предложение встретиться. Тем не менее, её намерения закончились крахом. Услышав в трубке голос Валеры, женщина напрочь забывала все свои установки.

Днём, улучив минутку, Жанна набрала номер Лаврова. На сей раз, любовник даже снизошёл до ответа. Но на вопрос Жанны, о возвращении к ней вечером, ответил отрицательно, как обычно, не объясняя причин, и распрощался с ней до новой встречи. Едва сдержавшись, чтобы не заорать в трубку, что новой встречи не будет, Жанна отозвалась коротким «пока» и отключилась.

***

Валерка действительно собирался после работы отчалить к себе домой, что он благополучно и сделал. Лаврову очень нравилось его холостяцкое жилище. Однокомнатная квартира в девятиэтажном, одноподъездном доме, с шестнадцатью квартирами на каждом этаже, называлась молодожёнкой. Прихожая, совмещённый санузел, кухня и комната, восемнадцать квадратов. Валера с удовольствием снёс бы стены между комнатой, кухней и прихожей, превратив жилище в комнату-студию. Однако, в этом панельном доме все стены считались несущими и сносить их было запрещено. Так что, Валеркина идея успехом не увенчалась.

Но он не унывал, и сделал несколько лет назад ремонт, придерживаясь принципов минимализма-модернизма. В комнате, оклеенной обоями, цвета бледной морской волны, с левой стороны от входа, разместился серый диван. Шторы на окне с деревянными, тройными стеклопакетами были из серой, прозрачной ткани, с едва заметным металлическим блеском. От ночных гардин Валера отказался. За окном находился застеклённый, пластиковый балкон, который уменьшал количество проникающего в комнату света. К тому же, квартира выходила окнами на запад, солнце заглядывало туда только во второй половине дня, и немного порадовав своими лучами, скрывалось за соседним домом. А Валерка любил, чтобы в комнате было светло. Для этого он установил в натяжном, глянцевом, ослепительно белом потолке множество диодных светильников, озарявших жильё гораздо лучше люстры. Белый телевизор, укреплённый словно картина, на стене напротив дивана, встроенный, бежевый, с тёмно-коричневыми вставками, шкаф для одежды, рядом с ведущей в комнату аркой из светлого, как и на окнах, дерева, завершали обустройство комфортного жилища Лаврова.

Подходя к дому, Валера увидел на скамье перед подъездом наслаждающегося тёплым апрельским вечером и пивом Генку, своего соседа.

– Здорово, Валер! Присядь с соседом, – пригласил черноволосый, средней упитанности мужчина, со смуглым, слегка помятым лицом, в клетчатой, фланелевой рубашке, синей футболкой под ней и видавших виды, эластичных, тренировочных штанах.

– Привет, Гена, – протянул руку Валера, опускаясь рядом на скамью.

– Глотни пивка, – предложил Генка, потянувшись к полуторалитровой баклажке, намереваясь налить пиво в пластиковый стакан, только недавно им опустошённый.

– Спасибо, Гена, не люблю я пиво, – отказался Валера. – Так с тобой посижу.

– Да уж, – захихикал Генка, – ты у нас не от этих дел. Ты больше по женской части. Не охомутал тебя ещё никто? Жениться не собираешься?

– Пока нет, – улыбнулся Валера.

– А я уж думал, что ты осел у кого-нибудь. Давненько не встречались.

– На работе иной раз приходится задерживаться.

– Надо оно тебе? – ухмыльнулся Генка, облизнув после пива выпуклые, бледные губы.

– Задерживаться?

– Вообще, работа твоя.

– Ну, кто на что учился, – усмехнулся Валера.

– На олигархов нигде не учат, – ехидно заявил Генка, – а они бобосы лопатой гребут.

– Почему же не учат? – засмеялся Лавров. – На землекопов, стало быть, учились, раз гребут лопатой.

– Ага, только залежи эти не всем доступны, чтобы покопаться в них как следует. Вот и приходится нам, простым людям, по максимуму у государства самим брать, поскольку ему на нас наплевать.

– Это ты о своей инвалидности?

– О ней, родимой.

– Кстати, Гена, а как ты её получил-то?

– Да уж пришлось постараться, – глянул тёмными глазами из-под широких, чёрных бровей Генка. – Наташка-то моя два года социальным работником промучилась.

– Почему промучилась?

– Ну а как же? Потаскай-ка старухам и старикам сумки с харчами, да потерпи их капризы. Наташка, почему, в эту соцзащиту подалась. Всё хотела найти бабку какую-нибудь одинокую, чтобы уход оформить и квартиру её на себя подписать.

– Так за бабкой ухаживать надо, – удивился Лавров.

– Ну за хату можно было бы поухаживать… недолго. А там уж Наташка бы разобралась, таблеточку от давления лишнюю дать или что-нибудь ещё бы придумала. И дело в шляпе. Только вот не находилось такой старухи. Как ухаживать, так нет никого, а как хату прибрать к рукам, так сразу наследнички находились. Потом Наташке это всё надоело до тошноты, старики эти. Ну, она ходы-выходы-правила узнала, и решили мы с ней по группе себе сделать.

– Оба? – присвистнул Валера.

– А чего там? Выгодное это дело, скажу я тебе. Мало того, что пенсия, так ещё льготы всякие, за коммуналку там субсидии. Костика, опять же, как сына родителей-инвалидов, везде кормят бесплатно. Раньше в детсаду, сейчас в школе.

– Чтобы инвалидность просто так сделать, наверняка, деньги немалые понадобились?

– Это, смотря как делать, – снова захихикал Генка. – Деньги-то конечно, давал. Да только, в большей степени, сам постарался. В больнице лежал, под себя будто ходил. Инсульт типа у меня был.

– Ну ты даёшь?!

– Вот так, Валера. Потерпел чуток. Зато теперь, при бобосах, и я, и Наташка. И на олигархов не горбачусь, как ты, на работу не таскаюсь. Наташка говорит, надо и Костику группу сделать, чтобы в армию не ходил. Только вот не решили ещё, по какой болячке.

– Что-то Алёнки твоей давно не видно? – неожиданно вспомнил Валера про Генкину сестру, решив увести разговор с темы приспособляемости соседа.

– Алёнки? – презрительно скривил полные губы Генка. – Ей-то как раз повезло.

– В чём это? Замуж удачно вышла?

– Какое там! Круче! Она за бабкой ухаживает, почти столетней.

– А в детсаду больше не работает? – удивился Лавров, вспоминая Алёнку, маленькую, светловолосую девушку, с лучистыми, серыми глазами, которая при встрече с Валерой всегда расцветала такой ясной улыбкой, что ему казалось, будто солнце сияет над головой, даже если в это время небо оставалось затянуто тучами.

– Работает, как и раньше, в сто пятом, за нашим домом, рядом со школой. А почему ты решил, что не работает?

– Да так, – пожал плечами Валерка, – просто давно не видел. К вам тоже не заходит?

– Когда ей? – отвёл взгляд Генка. – Из детсада бежит за продуктами, да скорей бабку замывать и кормить.

– Ну, а говоришь, повезло девчонке.

– Конечно, повезло, – внезапно разозлился Генка. – Бабка эта подруга нашей тётки, что в деревне живёт. Тётка сама больная, да сын алкаш, а так сама бы взялась ухаживать за этой старухой. Вот она Алёнку ей и подогнала. Бабка на сеструху завещание написала. Хата двухкомнатная, в центре, прикидываешь, Валер?

– Не знаю, – усомнился Валерка, – за бабкой ходить, думаю, непросто. Никакую квартиру не захочешь, если выгребать говно за ней.

– Так вот и я говорю, – взвился Генка, – дура Алёнка! Когда она эту бабку взяла, ей уж девяносто было. Может думала, что вот-вот окочурится. А она пять лет уже небо коптит. Бестолочь сеструха моя! Давно бы с этой бабкой что-нибудь потихоньку сделала и была бы с хатой.

– Ну не все же такие продвинутые, как вы с Наташкой, – усмехнулся Лавров.

– Овца Алёнка, – зло сказал Генка, – и неблагодарная. Мы её с Наташкой растили-кормили, а она теперь знаться с нами не хочет.

Валерка собрался было возразить, но препираться с соседом не хотелось. Поэтому, он промолчал и поднимаясь со скамьи, кивнул Генке.

– Ну ладно, Генок, пойду я. Отдохнуть хочется, а то завтра снова – труба зовёт.

– Вот я и говорю, не фиг на олигархов горбатиться! Группу делай! Сейчас, конечно, подороже будет это дело. Но я ходы-выходы знаю, всё тебе подскажу. С твоей зарплатой тебе, знаешь, какую пенсию назначат, нечета нашим с Наташкой. Будешь, как сыр в масле кататься и льготами ещё пользоваться.

– Нет уж, Генок, реальные мужики не ищут лёгких путей.

– Ну-ну, – ухмыльнулся вслед Валерке Генка, убеждённый в том, что сосед отказывается от идеи с инвалидностью только потому, что наметил другой путь обеспечить себе будущее.

«Наверняка, – подумал Генка, – этот красавчик тёлку богатую окучивает. И вскоре станет, либо зятем олигарха, либо мужем олигархини».

Не укладывалось у Генки в голове, что кто-то может работать каждый день, и если не получать от этого удовольствие, то во всяком случае, нормально это воспринимать.

***

Поднявшись на четвёртый этаж, Валерка внезапно почувствовал усталость. Отпер дверь, скинув кроссовки, аккуратно поставил их в сторону от двери. В комнате повесил в шкаф куртку и не снимая остальной одежды, улёгся на диване. Тянуться за пультом от телевизора было лень. Звук и мелькание картинок казались сейчас для Лаврова досадной помехой. Из головы не шёл разговор с Генкой. На его инвалидность Валере было наплевать, а вот сообщение об Алёнке почему-то запало ему в душу.

Генка с сестрой оставались единственными соседями Валеры, из жильцов четвёртого этажа, которые заселились в этот дом, со дня его сдачи и жили по сегодняшний день. Дом оказался одним из последних строений второй половины восьмидесятых, квартиру в котором жильцы получили бесплатно. Родители Валеры и Гены с Алёной переехали в этот дом из примыкающего к промышленной зоне района, на левом берегу разделяющей город реки, по программе переселения из ветхого жилья.

Отцы были строителями. В середине девяностых, когда строительные предприятия закрывались одно за другим, оба остались без работы. Отец Лаврова подрядился работать на стройке в Москве и спустя три месяца погиб, сорвавшись с большой высоты. Генкин отец принялся таксовать на своей шестёрке. Однажды, его нашли в обгоревшей машине, далеко за городом. Мать Генки с Алёной, к тому времени тоже оставшаяся после сокращения без работы, чтобы прокормить семью, принялась челночить. У неё неплохо получалось торговать нижним бельём. Вот только времени, ни на себя, ни на детей уже не оставалось. Таившаяся в ней болезнь, рак груди, проявилась уже на четвёртой стадии. Она умерла, оставив круглыми сиротами двадцатилетнего Генку и десятилетнюю Алёнку.

В начале двухтысячного года Валеркина мать, школьный учитель немецкого, использовав подвернувшуюся возможность, через несколько месяцев после смерти мужа, уехала на заработки в Италию, перебравшись затем во Францию. Сразу после гибели мужа она пребывала в отчаянии. Размер её заработной платы не дотягивал до прожиточного минимума, необходимого даже для одного человека. Пенсия по потере кормильца на детей оказалась мизерной, поскольку мужу платили «в конверте». Единственное, чем помог хозяин предприятия, по направлению которого мужчина попал на злополучное строительство, это выплатил внушительную сумму денег. Небольшую часть этих средств женщина потратила на заграничный паспорт и билеты, а остальное оставила сыну, чтобы он мог, по меньшей мере, в течение полугода, ежемесячно платить за квартиру и попросту не умереть с голоду.

Четырнадцатилетнюю дочь Ирину, сестру Валеры, на это время забрала к себе тётка, сама едва сводившая концы с концами. Шестнадцатилетний Валерка оказался предоставлен сам себе. Тётка изредка навещала его, приносила немного денег. Валера, к счастью, избежав дурных компаний и разного рода неприятностей в виде алкоголя, наркотиков и повально охватившей молодое поколение города игромании, вполне успешно закончил среднюю школу и поступил в технический университет на факультет инженеров транспорта. В конце девяностых профессия инженера популярностью не пользовалась. Так что, Лаврову, без особого напряга сдавшего на отлично профилирующий предмет физику и присовокупив к оценке средний балл аттестата, который у него оказался довольно высоким, по сравнению с другими абитуриентами, вскоре удалось стать первокурсником.

Сразу после вступительных экзаменов Валере посчастливилось устроиться дворником в жилищное управление. В связи с тем, что здание ЖЭУ удачно располагалось рядом с домом, Валерка успевал рано утром, перед занятиями, взяв инвентарь, убирать вверенный ему участок. Несмотря на то, что оставленные матерью деньги подходили к концу, теперь, получив постоянную работу, можно было не опасаться, что он останется без средств к существованию. А после зимней сессии, по результатам которой ему была назначена повышенная стипендия, Валера даже собирался забрать у тётки сестру.

Но тут неожиданно вернулась после годового отсутствия мать и увезла дочь с собой за границу. С раннего детства Ирина страдала тяжёлым хроническим арахноидитом. Девочку мучили частые головные боли и эпизодические, но не менее изнурительные приступы головокружения, приводящие к обморокам.

Мать с дочерью оставались во Франции по сегодняшний день. Женщина до сих пор пребывала на полулегальном положении, возвращаясь в Россию каждые три года, чтобы переоформить рабочую визу. Она ухаживала за пожилым, состоятельным мужчиной и жила вместе с дочерью в его доме. Помимо небольшого денежного вознаграждения, предоставления жилья и питания для женщин, хозяин оформил опекунство над Ириной, благодаря чему она получила от государства Франции бесплатное лечение.

Приезжая ненадолго домой, мать то и дело просила у сына прощения, звала с собой, но не очень настойчиво. Когда она попыталась в первый приезд отдать ему деньги, которые привезла, Валерка искренне возмутился и деньги не взял. Женщина расплакалась от обиды, но сын обнял её и ласково проговорил: «Ну что ты, мам? Мне девятнадцать лет. Я вполне способен заработать на себя. В ЖЭКе стали побольше платить и подработать дают, платёжные квитанции разносить. А вдобавок, я во время летних каникул на комбинате работал, – улыбнулся он, пытаясь её подбодрить, потому что после его слов о том, что ему девятнадцать лет, мать пуще залилась слезами. – Забыла? Я же тебе говорил, что меня уже второй год оформляют на платную практику и оставляют потом ещё на два месяца». «Ох, сынок, – сквозь рыдания проговорила женщина, – разве могли мы с папой подумать, что нам с Иришей придётся в чужом краю выживать, а тебе с молодых лет шпалы на заводе ворочать!» «Ничего мам, – прижал её с улыбкой Валера, – зато плечевой пояс развивается, в качалку не надо ходить. Видишь, какой я у тебя сильный?» Безуспешно пытаясь унять слёзы, мать обняла его в ответ. Когда она немного успокоилась, Валера серьёзно продолжил: «Мам, я сам должен вам с Иринкой помогать, а не у тебя последние деньги забирать. Неужели я не понимаю, что вы там живёте только ради того, чтобы Ирину как следует лечили, и вовсе не шикуете. Если уж ты привезла их, то лучше тёте отдай, за то, что Ирина у неё жила. И не придумывай больше мне никаких денег привозить. Поняла? Обещаешь?» Скрепя сердце, женщина кивнула, вынудив сына, в свою очередь, пообещать, если ему вдруг неожиданно понадобится помощь, то он непременно обратится к матери. Впоследствии, мать действительно прекратила попытки оставить сыну денег. Вместо этого, стала привозить ему одежду, отказаться от которой он не мог, поскольку, вещи покупались специально для него и к тому же, выбирала их трогательно любящая брата Ирина.

Искренне радуясь приездам матери, тем не менее, Валерка чувствовал, что отвык от неё. А по сестре, которую на протяжении последних четырнадцати лет он видел только на фотографии и по скайпу, Валера откровенно скучал. Поэтому он всегда с теплом относился к Генкиной сестре Алёнке, улыбчивой девчушке, со светлым, круглым личиком и нежно-розовыми щёчками, с ямочками на каждой.