Читать книгу Нико-лав - Татьяна Богатова - Страница 8

К числу женщин, с которыми Валера Лавров встречался наиболее редко, относились замужние. Одной из них была Женя, та самая парикмахер-универсал, которая когда-то сделала причёску Алёне и до сих пор стригла самого Валеру.

Девушкой она являлась исключительно практичной. Несмотря на то, что Лавров ей нравился до умопомрачения, Евгения дальновидно чувствовала, что жениться в ближайшие несколько лет он не собирается. В её планы абсолютно не входило оставаться одинокой, терпеливо ожидая, когда этот легкомысленный красавчик созреет для брака и созреет ли вообще. Поэтому, хорошенькая, стройная брюнетка Женя, придирчиво перелистав колоду возможных претендентов на её руку и сердце, быстренько вышла замуж за парня, немного постарше себя, и не прогадала. У её мужа, на двоих с компаньоном, был в собственности «КАМАЗ». Приличные деньги, заработанные мужем, самой Женей и пособие на второго ребёнка, которого она не замедлила родить через два года после первого, позволили супругам приобрести комфортабельное жильё в новом районе, без помощи кредита. Однокомнатную квартиру, доставшуюся ей от бабушки, Евгения сдавала посуточно, либо командировочным, либо для проведения праздников.

Изредка, мужу приходилось доставлять грузы на довольно большие расстояния. По времени это занимало порой несколько суток. И вот тогда, Женя звонила Валере. Под предлогом того, что ей необходимо как следует вычистить сдаваемую квартиру, Женька оставляла детей со своей матерью и уединялась с Лавровым.

Валерка всегда с готовностью откликался на приглашения давней любовницы и к тому же, неизменного мастера его исключительной стрижки. Вот и сегодня, спустя два дня после страстной ночи с Жанной, Валерка, сам сгорая от нетерпения, устремился после работы к Женьке. Прожив шесть лет в браке и родив двоих детей, ровесница Лаврова, Женя почти не изменилась внешне, с той поры, как десятилетие назад, Валерка впервые стал её клиентом и любовником. Довольно высокого для женщины роста, под сто семьдесят, стройная, но из разряда «всё при ней», с выпуклой, подтянутой тренажёрными тренировками попой, крепкой, небольшой грудью, длинными ногами, миниатюрными ступнями и ладонями, Женя гордилась своей привлекательностью. Чёрные, с едва заметным каштановым отливом, густые волосы, длиной до середины спины, она чаще всего убирала в пышный хвост, слегка приподнимая его над макушкой.

Одним из традиционных блюд за ужином, во время их встреч, являлись заказанные в ближайшем кафетерии роллы. Ни Валера, ни Женя, не являясь их большими любителями, употребляли исключительно для разнообразия и по сложившейся однажды традиции. Как-то раз, догадавшись, что Евгения уходит на свидания, мать поинтересовалась, чем это любовник прельщает её больше мужа. На что Женька честно ответила, что причиной походов налево являются куни, на которые ей никак не удаётся подвигнуть собственного супруга и которые любовник делает просто умопомрачительно. После чего мать невинно поинтересовалась:

«А что же ты мне ни разу не принесла попробовать эти его хвалёные роллы? Раз уж он такой мастер готовить японскую еду».

Женька покатилась со смеху и долго не могла остановиться. Мать сердилась и требовала объяснить, что это до такой степени рассмешило легкомысленную дочь. Женя сказала только, что это не роллы и предпочла удержаться от дальнейших объяснений, оставив женщину в недоумении. Выяснила ли мать потом значение этого слова, посредством интернета или у подруг, так и осталось для Жени покрыто тайной, которую, впрочем, она и не пыталась разгадать. Когда она рассказала об этом разговорном казусе Лаврову, тот потешался не меньше любовницы и тут же предложил ознаменовать свидание роллами, впервые попробовав их вместе с Женькой. Заехав по пути в кафе, чья продукция нравилась им с Евгенией больше других, Валера как обычно прибыл к любовнице с угощением, чтобы потом, самозабвенно занимаясь любовью, не отвлекаться на ожидание доставки.

Любовная игра началась, как всегда, с того, что Валерка приник к лону женщины ртом. Распластавшись в широкой кровати, на нежно-зелёной, с розовыми орхидеями простыне, Женька возлежала, приподняв одну согнутую в колене ногу вертикально, и откинув в сторону вторую, открыв любовнику доступ к своему чистому, без единого волоска лобку. Она всякий раз пыталась запомнить свои ощущения, строго зафиксировав последовательность интимных ласк возлюбленного, словно записав их на плёнку. Однако, все её попытки терпели поражение.

Каким-то непостижимым образом Валерке удавалось не повторяться в услаждении любовницы. Действия его чаще всего оставались медлительными, а вот их очерёдность предугадать было невозможно. То он вылизывал ей всё снаружи, оттягивая момент проникновения языком вглубь лона. То, наоборот, сразу же проскальзывал внутрь, дотягиваясь до основания самого чувствительного органа женщины, который снаружи мгновенно становился похожим на навершие копья, и продолжая воздействовать изнутри, стремительно доводил её до наивысшей точки наслаждения. Иногда Валерка замедлял действия настолько, что набрякшие желанием губы женщины начинали едва заметно содрогаться, словно возмущаясь его нерасторопностью. И вот тут-то следовало наказание-награда. Лёгкие покусывания, на грани боли, и затем, оглушительный фейерверк, сравнимый по своей силе разве что со вселенским взрывом. А порой, напротив, язык и губы Валерки оказывались настолько быстры, что Женьке казалось, будто всё лоно пылает, искрясь кристаллами удовольствия, готовое пролиться ошеломительным потоком из золотых звёзд. Но не тут-то было. В преддверии самого упоительного момента бессовестный любовник останавливался, и только несколько мгновений спустя, измучив женщину нетерпеливым ожиданием, великодушно завершал начатое.

А после этого начиналось самое удивительное действо, когда, не давая женщине передышки, Валерка проникал в неё своим отвердевшим, истомившимся в ожидании естеством. Сжимая его внутренними объятиями, Женька необъяснимым образом чувствовала его от самого основания до чувственной оконечности упругого ствола. Распаляясь и неистовствуя оба, они не находили нужным оттягивать завершение наслаждения, предпочитая через некоторое время возобновлять свою любовную игру.

После таких моментов Женьке всякий раз хотелось послать к чёрту свою размеренную, семейную жизнь и упросив Лаврова, а если понадобится, даже вымолив на коленях, либо, в зависимости от обстоятельств, схитрив, вынудить его к совместному проживанию с ней. Некоторое время спустя, к женщине вновь возвращалось её обычное здравомыслие, которое обуславливалось не тем, что Лавров – не лучший кандидат в спутники жизни, а пониманием того, что ей никогда не склонить его стать им, до тех пор, пока он сам этого не пожелает.

Спустя несколько часов, когда между амурными играми образовался длительный перерыв, любовники полулежали рядом, прислонившись к высокой спинке нарядной кровати. Валерка, слегка отрешенно, но, тем не менее, не выказывая ни малейшего желания отойти ко сну, задумчиво пропускал сквозь пальцы роскошные волосы Женьки, примостившейся головой у него на груди.

– Валера, – тихо спросила она, – а ты бы женился на мне?

– Ну, лет через десять, непременно женился бы, – без усмешки, убеждённо ответил Лавров.

– Что ты хочешь сказать? – приподняв голову, заинтересованно повернулась к нему Женя. – Неужели, мне стоило подождать до тридцати, то есть до нынешнего года?

– Почему ты так решила? – опешил Валера.

– Потому что в этом году как раз исполняется десять лет, со дня нашего знакомства.

– Нет, – рассмеялся Лавров, – я имел в виду, что женился бы через десять лет, когда нам обоим стукнет по сорок.

– Ну, ты даёшь! – удивилась Женька. – Нашёл тоже, возраст.

– А что такого? – продолжал улыбаться Лавров, обнимая её и пристраивая Женькину голову на своём плече. – Возраст самый, что ни на есть, подходящий. К тому времени мне, естественно, захочется, так называемой, тихой гавани…

– И на фига ты мне сдался, со своей тихой гаванью? – прыснула Женя.

– Под тихой гаванью я подразумеваю регулярный секс с одной, единственной партнёршей, то есть, с тобой.

– Очень мило! А детей родить ты тоже собирался после сорока?

– Родить, вообще-то, предстояло бы тебе.

– Да ладно, не цепляйся к словам. Но в сорок для женщины, сам понимаешь, ушёл даже самый последний поезд.

– Ничего подобного! Как раз после сорока и получаются самые замечательные родители.

– Твои родители тебя под пятьдесят родили, что ли? – снова фыркнула Женька.

– Нет, – вновь запустил пальцы в её волосы Лавров, – мамане сейчас пятьдесят три. Соответственно, родила она меня в двадцать три года. Но сейчас совершенно другое время. Сейчас женщины после сорока только расцветают.

– Лавров, – внезапно поднялась на локте Женька, – у меня такое ощущение, что ты нашёл себе престарелую любовницу и на все лады нахваливаешь её не первой свежести прелести.

– Да никого я не нашёл, – без обиды, весело произнёс Валерка. – Женёк, пойдём, перекусим?

– Пойдём, конечно, – согласилась женщина, чутко сообразив, что разговор о гипотетической женитьбе завершён. – Что хочешь? Лазанью подогреть или будешь рыбу под маринадом?

– Ум-м, – плотоядно облизнулся Валерка, – лазанью подогреть, а рыбу… буду холодной. Какая ты у меня мастерица!

– Вот видишь, – не преминула подчеркнуть Женька, – а собираешься ждать до сорока, когда мог бы уже сейчас всё это иметь. Вкусности и потрясный секс, к тому же.

Любой другой мужчина, на месте Валерки, пытаясь увильнуть от разговора о совместном проживании, непременно упомянул бы о наличии у Жени мужа. Но только не Лавров, который никогда не считал нужным оправдываться и притягивать за уши разного рода отговорки, уклоняясь от нежеланного брака. Вместо этого он вылез из-под одеяла и натянув боксеры, произнёс:

– Кстати, возьми потом пакет в прихожей. Там две коробки «Барни» для твоих ребят. Кажется, они шоколадные любят?

– Угу, – поднялась Женька, запахивая на себе шёлковый, короткий халатик, – шоколадные. Спасибо, Валера. Ты всегда их балуешь.

Женины сыновья действительно обожали эти шоколадные печенья в форме медвежат.

– Не за что, – отмахнулся Валерка. – Главное, не забудь забрать. Ты ведь дома сегодня появишься?

– Придётся, – кивнула Женя. – Матери утром на работу. Валера, а ты придёшь опять, сегодня вечером?

– А твой?

– Его ещё двое суток не будет.

– Ну, тогда, конечно, приду.

«Хоть что-то», – обрадовалась Женька и подавив вздох, направилась в кухню.

Её тяжкий вздох оказался вызван размышлениями, по поводу того, каким Валерка мог бы быть замечательным отцом их общих детей, если он так внимателен к чужим.