Читать книгу Направо пойдёшь… - Татьяна Богатова - Страница 4

Ольга Щеглова, о которой рассказал отцу Всеволод, работает в той же организации, где и они, на должности начальника отдела кадров. Одинокая, бездетная женщина, тридцати восьми лет. Стройная, ростом около ста семидесяти, она привлекает взгляды своим необычным обликом. Утончённые черты слегка вытянутого лица, эмоции на котором выражаются только лишь движением изломанных бровей. Серые, внимательные глаза, пепельно-русые волосы, иногда распущенные по плечам шелковистыми прядями, а чаще всего, собранные на затылке в объёмный узел. Ольга никогда не повышает голоса, и в тоже время, чувствуя в каком-либо вопросе правоту, умеет настоять на своём.

У близнецов Пети и Павлика появилась восьмилетняя сестрёнка, когда им исполнилось по восемнадцать лет. Их родители стали опекунами дочери сослуживца главы семейства, с которым супруги Лисицыны дружили несколько лет, проведённых в военном гарнизоне на юге страны. Сначала умерла мать Оли, а потом, через два года, погиб отец. Невзирая на тяжёлые потери, девочка не чувствовала себя в новой семье сиротой. Приёмные отец с матерью относились к ней с теплым вниманием. Несмотря на некую отстранённость Оли, которую все близкие оправдывали перенесённой трагедией, она отвечала родителям взаимным, вполне искренним расположением. Братья опекали её. А она, в свою очередь, гордилась ими и очень любила. Особенно Петра. Не показывая виду, Ольга злилась, когда посторонние заявляли, что братья совершенно одинаковые и удивлялись, каким образом она их различает. Чем старше девочка становилась, тем сильнее её привязанность к брату перерастала в любовь. Зародившись однажды, в тревожный день, когда Пётр спас её, тонущую в реке, чувство захватило её целиком. Девочка подчинила себя непреодолимому желанию постоянно быть рядом с любимым.

Однако объект влечения не отвечал ей взаимностью. На осторожные намёки по поводу того, что они поженятся, когда Ольга вырастет, Пётр отвечал шутками. А когда он женился на своей однокласснице, разочарованию девочки не было предела. Необычайно закрытая в плане проявления своих эмоций, Оля никому не говорила о своих переживаниях. Она терзалась в одиночестве, день ото дня всё чаще задумываясь о самоубийстве. С большим трудом переборов тягостный порыв свести счёты с жизнью, одиннадцатилетняя девочка стала жить надеждой, что стоит вырасти, как Петя непременно обратит внимание на её красоту и силу любви. Вот только оставаться рядом с Петром оказалось проблематично, поскольку, вскоре после окончания школы милиции он уехал вместе с женой на север страны. Ольга убивалась, украдкой плакала ночами и от всей души желала, чтобы со Светланой случилось что-нибудь плохое.

В конце-концов, так и произошло. Добираясь по вызову на машине «Скорой помощи», врач Светлана Лисицына попала в аварию и получила тяжёлую травму позвоночника. Ольга навсегда запомнила ослепительную вспышку своей радости, которую испытала при известии о несчастье. «Погибла!» – ликовала она. Тем не менее, Светлана осталась жива, но последствия травмы привели к почти полной неподвижности ног. Оля не находила себе места от постигшего её разочарования. Родители Петра предложили на некоторое время забрать к себе четырёхлетнего Севу. Светлана и Пётр согласились. Лисицын не мог оставить службу, которая оказалась, на тот момент, единственным доходом семьи, не считая мизерной пенсии жены по инвалидности. Он и так разрывался между домом и работой, почти безуспешно пытаясь вести хозяйство, ухаживая при этом за Светланой и маленьким сыном.

И тут, неожиданно для всех, закончившая школу Ольга вызвалась помочь семье Петра. Приёмная мать, которая души не чаяла в девочке, долго сомневалась, уговаривая дочь, как следует подумать. Однако девушка была непреклонна в своём стремлении помочь. В результате, Лисицын-старший отправился за внуком вместе с Ольгой.

Не теряя времени даром, сразу по приезде Ольга поступила в педагогический техникум. Наряду с учёбой, живя в семье Петра и Светланы, она взяла на себя большую часть забот по дому. Девушка поддерживала чистоту в небольшой двухкомнатной квартире, готовила обеды и помогала Светлане восстанавливаться после травмы. Молодая женщина и сама старалась, как могла. Лисицына прибегала к помощи Ольги в бытовом плане крайне редко, только в исключительных случаях. Она не могла допустить, чтобы юная сестра мужа, помимо уборки, приготовления обедов и совершения покупок, ещё и ворочала её, почти обездвиженную травмой. Светлана, превозмогая боль, самостоятельно совершала утренний туалет, особенно трудный, когда тело ещё не слушалось. На прогулку выезжала только с Петром, который выносил на улицу громоздкую коляску. И ежедневно, с упорством, восхищающим родных, делала комплекс упражнений. Но всё-таки, выздоровление затянулось на три долгих года. А Ольга, между тем, не теряла энергии, поражая домашних своей неутомимостью. Петр и Светлана не догадывались, что энтузиазм девушке придаёт неотвязная мысль о том, будто стоит только жене Петра выздороветь, как он непременно разведётся с ней и женится на Ольге.

«Конечно, не сможет он, со своей порядочностью, оставить её прямо сейчас, – размышляла Оля. – А, значит, что? Значит, необходимо максимально постараться для того, чтобы Светка поскорее встала на ноги».

Непостижимым образом, уловив правильную линию поведения, чтобы оставаться в семье Лисицыных, Ольга проявила нешуточное старание и деликатность. Она никогда не позволяла себе показываться на глаза Петру непричёсанной, либо одетой неподобающим образом. Однажды, в самом начале пребывания в семье своего безответно возлюбленного, Ольге пришло в голову покинуть ванную комнату в одном банном полотенце. Махровое полотно едва держалось на довольно высокой груди, оставляя на обозрение длинные, стройные ноги, чуть покатые, женственные плечи и пленительной формы руки. Ольга тут же наткнулась на взгляд Петра, проходившего по пути в кухню мимо ванной. Девушку взяла оторопь, поскольку, молодой мужчина, вопреки её ожиданию, не отвернулся смущённо, а наоборот, в упор, сурово посмотрел на неё, сдвинув брови. Ей показалось, что с его губ готово сорваться некое обидное слово. Обескураженная своей неудачей Ольга, пробормотав извинения, прошмыгнула в свою комнату. И там ещё долго не могла прийти в себя, после своего несостоявшегося триумфального шествия из ванной. Больше она никогда не позволяла себе подобных выходок.

Кроме того, в общении со Светланой, девушка всегда оставалась дружелюбно-внимательной, причём, не напоказ, перед Петром, а постоянно. И только ночами, зажав зубами подушку, Ольга беззвучно рыдала от бессильной ярости, зная, что за стеной, в спальне, Пётр по-прежнему вместе с женой. Словно издеваясь над собой, девушка рисовала картины их соединения и клокотала от завистливой злобы, называя про себя Светлану, не иначе, как убогой инвалидкой. Наступало утро, и только изорванная в клочья, тщательно спрятанная Ольгой, наволочка порой бывала свидетельницей её терзаний.

Ценой своих неимоверных усилий и несгибаемого характера, спустя три года после аварии, Светлана смогла восстановиться и выйти на работу, сменив место врача «Скорой помощи» на должность анестезиолога в городской больнице. Тем временем, после окончания педагогического техникума, Ольга получила специальность воспитателя дошкольных учреждений. Однако по своей профессии ни дня не работала. Бесконечно благодарный сводной сестре за помощь, Пётр устроил Олю в организацию, где служил он сам, сначала секретарём, а через несколько лет, принимая во внимание старательное отношение девушки к работе, он поспособствовал тому, чтобы её перевели в отдел кадров. Ольга и там зарекомендовала себя с лучшей стороны, и в возрасте тридцати лет заняла должность ушедшей на пенсию женщины – начальника отдела кадров.

Как только жена Петра выздоровела, и Лисицыны забрали из Липок Севу, Ольга настояла на том, чтобы оставить семью брата и найти съёмную квартиру. Несмотря на материальные затруднения, Пётр беспрекословно исполнил желание сестры. Он платил за квартиру на протяжении полутора лет, до тех пор, пока Ольга стала в состоянии делать это сама. А вскоре, подошла её очередь на получение жилья, как круглой сироте, в Липках, где жили опекуны девушки. Обвыкнув к тому времени в северном городе, Щеглова не пожелала покидать его. Помимо того, что рядом был любимый человек, Ольге, которая не любила жару, необычайно подошёл климат. Так что, на первый взгляд казалось, будто всё складывается вполне благополучно. Пётр помог сестре обменять квартиру. Его родители и, крайне признательный Ольге, отец Светланы поддержали материально, поскольку для обмена и обустройства вновь приобретённого жилья требовались немалые средства.

***

В отличие от сына, который заснул, едва коснувшись головой подушки, Пётр не смог уснуть до утра. Он даже и не пытался, переваривая в мыслях ошеломившее его сообщение Севы о том, что у него связь с Ольгой.

Едва дождавшись окончания рабочего дня, Пётр направился в кабинет начальника отдела кадров, зная, что Щеглова никогда не спешит домой. Увидев дверь приоткрытой, Лисицын собрался было войти, однако, в следующий момент до него донеслись обрывки разговора, звучавшего на повышенных тонах.

– Какого чёрта понадобилось этому сопляку у тебя в квартире?! – громко проговорил начальник отдела вневедомственной охраны, заместителем которого являлся Пётр.

Сорокалетний, плотного телосложения, ростом чуть ниже Щегловой, наголо бритый, ухоженный мужчина три года назад прибыл из краевой столицы, чтобы занять должность руководителя, как поговаривали, по протекции главы города. Порывистый в поступках и движениях, грубоватый и бесцеремонный с подчинёнными, по контрасту с бывшим начальником, ушедшим на повышение, в связи с которым тот принял новое назначение на Дальнем Востоке, Евгений Мышковец оказался не лучшим образцом руководителя. Уравновешенный, доброжелательный Пётр Лисицын старался строить отношения с начальником таким образом, чтобы служить своего рода буфером между ним и руководителями подразделений, дабы не доводить возникающие время от времени напряжённые ситуации до откровенного конфликта. Это неизменно удавалось Петру, хотя и ценой невероятных моральных усилий с его стороны. Однако, жаловаться на Мышковца руководству ведомства было бесполезно. Единственный случай завершился тем, что инициатор нелицеприятного рапорта вскоре сам оказался уволенным со службы.

Оторопевший от возгласа, по всей вероятности прозвучавшего по отношению к Ольге Щегловой, Пётр застыл, притаившись в коридоре, за приоткрытой дверью.

– Кого ты имеешь в виду? – прозвучал невозмутимый вопрос Ольги.

– Не прикидывайся, будто не знаешь. Или к тебе сопляки толпами ходят?

– Евгений, не кричи, пожалуйста, и поясни, как следует.

– Севка Лисицын, – выкрикнул Мышковец. – В прошлую пятницу, когда я заехал за тобой, он вышел из твоего подъезда.

Секундная пауза понадобилась Ольге, чтобы осознать бесполезность, как отрицания, так и высказывания варианта того, будто Сева приходил к кому-то другому.

– Женя, ты странно реагируешь, – усмехнулась она. – Как ты думаешь, зачем ко мне мог приходить наш программист?

– Не выводи меня, – зарычал мужчина.

– Конечно же, для того, – спокойно продолжала Ольга, – чтобы починить ноутбук.

– Ты что, – Пётр представил, как подозрительно сощурился Мышковец, – не могла ноут на работу захватить?

– Я обнаружила, что комп не включается, только дома. Позвонила Севе, он приехал, за полчаса разобрался с ноутом, мы попили чаю, и он ушёл.

– Какого хрена было чаи распивать? Сунула денег и пусть бы катился.

– Евгений, – вкрадчиво осведомилась Ольга, – какого чёрта я должна отчитываться перед тобой, что напоила чаем собственного племянника?

– Олька, – в голосе Мышковца послышалась нешуточная угроза, – ты зарываешься. Он тебе не больше племянник, чем мне. Уж я-то знаю. Так что, учти, если я выясню, что ты наставляешь мне рога с этим сопляком, не пройдёт и суток, как он совершенно случайно окажется жертвой автомобильной аварии где-нибудь на оживлённой трассе города. Да и тебе не поздоровится.

– Женя, – неожиданно для похолодевшего от страха Петра, расхохоталась Ольга, – во-первых, у тебя паранойя. А во-вторых, по какому праву ты вздумал меня ревновать? С ума сойти, женатый мужчина предъявляет претензии любовнице по поводу…

– Заглохни, – перебил её Мышковец, – и послушай меня. Внимательно послушай. Повторяю ещё раз, для туго соображающих. Если мои предположения по поводу этого племянника подтвердятся, то я снесу ему башку. А тебя отметелю так, что ты не сможешь на работе месяц показаться. Поняла?

– Жень, – к изумлению Петра, не теряя присутствия духа, ответила Ольга, – да я про тебя уже давно всё поняла. Только опасения твои абсолютно безосновательны. Забудь и не трепи себе нервы. Вон у тебя как лицо покраснело. Давление, должно быть, подскочило. С этим не шутят. Давай-ка, я тебе измеряю.

– Себе измеряй, – фыркнул Мышковец, однако, в его голосе Лисицыну почудились явные нотки облегчения. – До чего же я тебя люблю, суку, – послышалось следом.

– Я знаю, Жень, – догадался Пётр, что Ольга улыбнулась. – Поедем ко мне?

– Сегодня не могу, – хрипло отказался Мышковец, – у тёщи день рождения. Всё, давай, – чмокнул он женщину в щёку. – И не финти у меня, – погрозил он Щегловой, покидая кабинет.

Пётр едва успел отпрянуть за угол, в ответвление коридора, противоположное тому, в которое устремился Мышковец. Немного погодя, Лисицын постучался в открытую дверь кабинета Щегловой.

– Оль, можно к тебе?

– Привет, Петя, – Ольга обернулась к нему от зеркала, перед которым расчёсывала свои пепельно-русые, роскошные волосы. – Не видела тебя сегодня, а собиралась зайти, документы подписать.

– Так, вроде, начальник на месте, – пожал плечами Пётр. – Поперёк него, ни к чему лезть.

– Это акты на списание, – равнодушно пояснила Щеглова. – Главбух попросила меня подписи собрать. А ты являешься как раз председателем комиссии.

– Ну, ладно, завтра подпишем. Срочности ведь никакой?

– Абсолютно, – тронула губы бежево-розовой помадой Ольга. – Всё равно, ещё Степанчука ждать. Он только в понедельник из отпуска выйдет.

– В понедельник как раз я в отпуск ухожу, помнишь?

– Разумеется, помню. Сама же две недели назад приказ оформляла. Вот завтра акты и подпишем. Ты чего, Петя, зашёл?

– Да так, поговорить хотел. Может, задержишься немного, если не очень торопишься?

– Куда мне торопиться? Только не хочется в кабинете. Больно у нас в конторе промозгло. Эти толстые стены даже в самый зной не прогреваются. На что уж я жару не переношу, и то меня холод пробирает до костей. Если бы мне можно было на второй этаж перейти, к технарям. Там всё-таки почаще солнце в окна заглядывает, и намного теплее, чем здесь.

– Надо спросить у Мышковца. Хотя, вряд ли он позволит, со своей идеей сосредоточить всю администрацию на первом. Кстати, откуда это он так мчался по коридору? Не от тебя?

– От меня, – подтвердила Ольга, бросая на себя завершающий взгляд в зеркало. – Поедем, Петя, ко мне. Попьём чаю. Я вчера пирог с сёмгой пекла. Ты же любишь, я помню.

Лисицын отметил про себя, что пирог с сёмгой это одно из любимых блюд Севы, но предпочёл удержаться от комментариев вслух.

– Может, лучше здесь?

– Ты и так у меня сто лет уже не был.

– Да, ладно! Так уж и сто? – улыбнулся Пётр, пытаясь подбодрить самого себя перед нелёгким разговором с Ольгой.

– Ну, сто не сто, а года полтора не заходил.