Читать книгу Последний Рим, или Конец лжепророка - Татьяна Борисовна Артемьева - Страница 5

Являясь с самого начала искусственной конструкцией, Иерархия стремилась оболгать и унизить все естественное с тем, чтобы подчинить себе естество, встать над естеством, властвовать над священным, создавая иллюзию собственного всемогущества. Вся история существования губительства является историей борьбы системы, паразитирующей за счет жизни, с самой жизнью. Выступление самозванцев против бога и природы изначально было задумано как преступление, было осуществлено как преступление и должно быть соответствующим образом оценено. Однако, какой бы усердной ни была борьба Иерархии против всего живого, эта борьба была обречена на провал, ибо даже самая искусственная и оторванная от жизни система имеет в своей основе жизнь. Борясь с жизнью, Иерархия невольно уничтожала сама себя и была обречена.

В борьбе с естеством была применена самая чудовищная ложь, какую только можно себе представить. Жизнь была представлена врагом, все естественное объявлено низким, а лжесвятое благочестивым. Хула на жизнь и ее проявления стала главным делом лжепророка и его помощников. В своей хуле на святыню эти деятели дошли до откровенных проклятий божества Земли и людей. Многовековому уничтожению подверглось и такое проявление святого духа жизни, как связь полов. Мы читаем:

"Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение" (Кор., 3).

Связь полов новомудрыми мужами объявляется бесчестьем и грехом и именуется не иначе, как блудом и нечистотой. А между тем звучит и слово истины. Ницше пишет:

"Всякое предание связи полов понятия «нечистое» является преступлением против святого духа жизни"(Ф. Ницше. «Антихристианин», прилож. 3). Николай Кузанский пишет:

"Вещи являются в лучшем, насколько могут, виде и движутся, чтобы сохраниться в самих себе или в своем виде благодаря естественной связи полов, ибо природа, заключающая в себе движение, соединяет их даже тогда, когда они находятся в ограниченном состоянии, в способном к разделению виде в особях, в индивидуумах…

…Всякое движение связи, всякое соотношение, всякая соединяющая гармония находится в абсолютной связи божественного духа для того, чтобы единственной основой был бог, в котором все есть и через которого все есть в единстве троичности" (Н. Кузанский. "Об ученом незнании". X. 95).

Так Кузанский не отказывает в индивидуальности даже минералам, тогда как его антипод – лжепророк – лишает индивидуальности даже излюбленных чад «божьих» – будущих обитателей "Небесного Иерусалима"(см. ч. IV).

Николай Кузанский привлекает наше внимание к истине, и она не оставляет нас равнодушными. Перед нами ни что иное, как учение о подлинной троице жизни, изложенное свидетелем божества. Подтверждение тому – чувство радости, охватывающее при чтении работ Н. Кузанского, говорящее о присутствии святого духа жизни.

"Троица… есть единство, которое высказывается о боге, не есть математическое, но истинное и живое, она взаимосоотносится с жизнью, ибо она есть триединая жизнь, без которой нет вечного радования и совершенства. Поэтому она происходит от сущности совершеннейшей жизни, так как в совершеннейшем смысле триедина, чтобы возможность жить была настолько всемогущей, чтобы порождать жизнь из самой себя, из чего возникает дух любви и вечное радование" (Н. Кузанский. "Об ученом незнании", "О бытии возможности". VI. 320) Николай Кузанский уточняет:

"Ясным представляется при изучении природы возникновения то, что возникновение есть либо повторенное единство, либо умножение той же природы через отца посредством повторения в сыне…

Согласно такому соответствию, как бы оно ни было отдалено, единство названо отцом, равенство – сыном, и связь в действительности любовью, или духом святым" (Там же. С. 20).

Святой дух, присущий связи полов как святыне жизни, отмечает своим присутствием акт познания истины, насыщая душу знанием бога.

Совершенно иные взаимоотношения возникают между человеческой душой и лжепророком. Все, рождаемое душою как частицей бога, и в первую очередь стремление любить душою и телом, вызывает у лжепророка глубокое неприятие и озлобление. Соответственно учение лжепророка угнетает и тяготит душу. "Исходящее из человека оскверняет человека: из сердца человеческого исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимства… гордость, безумство" (Марк., 7; Матф., 15).

Как мы видим, лжепророк считает побуждения человека грехом, а самого человека – потенциальным преступником. Причина этого явления кроется в том, что лжепророк – животное божество инопланетного происхождения, и для него естественно иметь дело с грубыми, едва только оформляющимися в людей существами. Эти существа более, чем кто-либо другой, подвержены ошибкам, их энергетические субстанции связаны с животным божеством, таким же грубым, как и они. Попадая в систему высокого уровня, такую как Земля, они стремятся к насилию и произволу, им свойственно красть и судить. Собственно говоря, они – отражение образа зверя, и потому ведут себя по-звериному. Лжепророк же, обладая знанием собственной системы, совершенно необоснованно применяет эти знания к Земле и тем самым совершает криминальную по своей сущности ошибку. Можно даже сказать, что он "судит по себе". И осуждая человека, создает чудовищную по размаху систему карательства, мощнейшую структуру многовековой инквизиции.

Ложью лжепророка в данном случае является свойственное ему смешение понятий разного плана. В один ряд им помещаются свойства звериного тяготения к преступлению и свойства естественных желаний человеческой души. Что подразумевает лжепророк под выражениями «любодеяния», «лихоимство», «гордость», «безумства»? Все эти порочные, с точки зрения лжепророка, страсти можно отнести к естественным желаниям человеческой души, имеющей потребность в любви, обладании красивыми и удобными вещами, положении в обществе. Подобные стремления чужды лжепророку, незнакомому с высокой цивилизацией и не принимающему ее благ ни при каких обстоятельствах. Ему по нраву нищенствующая община со всеми вытекающими из этого последствиями. Однако, встречая на высокоорганизованной планете выраженное стремление к роскоши и удобствам, а также к удовольствиям, лжепророк реагирует на подобные стремления отрицательно, ошибочно относя их к преступным. При этом он, во-первых, судит, не имея на то никаких прав, во-вторых, судя ошибочно, судит неправедно, в-третьих, как это бывает в подобных случаях, нарушает общевселенский закон "Каждому свое". Стремление лжепророка уровнять всех членов собственной паствы ("слушайте сие и простые и знатные, богатый, равно как и бедный" (Пс. 48, 2–3)) уводит его от истины навсегда. При этом нарушается космический закон. Занимая место бога, лжепророк создает на Земле смуту и умножает преступление, о чем сам и говорит не стесняясь ("Законом умножилось преступление" (Римл., 5)). Вводя неправедные и неадекватные земной жизни законы, лжепророк увеличивает вероятность преступлений, что и происходит.

В своем суде над желаниями души лжепророк сознательно либо бессознательно хулит бога. Душа – это частица бога. Но это-то как раз и пытается скрыть лжепророк и, увлекаясь собственным лжеучением, призывает не только осуждать и презирать душу и ее желания, но и непосредственно ненавидеть душу, то есть активно противиться.

"Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную" (Иоан. 12).

Перед нами пример плохо скрытой ненависти к богу. Душа – частица бога. Связь с душой и следование ее желаниям обеспечивают человеку божественное участие и защиту. Первейшая задача лжепророка – разрыв этой божественной связи в целях ослабления человека, устранения подлинного божества. Лжепророк уводит человека от бога, стремясь занять его место. Хула на душу является хулой на самого бога. Призыв ненавидеть душу – это пропаганда ненависти к богу, причем ненависти массовой. Вся паства должна возненавидеть душу и давшего ее бога и поверить лжепророку.

Итак, лжепророк осуществляет подмену. Называя стремления души страстями, лжепророк осуждает эти страсти и характеризует их как похоти. Затем призывает к сопротивлению желаниям, уже опороченным, и предлагает освободиться от так называемых похотей и страстей. Так происходит отход от бога. Взошедший на Олимп Аполлон – apallaton (Paep. Evang. III 1.5), то есть "уничтожающий страсти" приводит в ужас олимпийский богов и преобразует мир. Никто не замечает, что власть неба оказывается в руках губителя.

Позднейший лжепророк вещает все о том же уничтожении страстей, все так же называя их похотями и приводя те же примеры. Блез Паскаль, перефразируя один из евангельских текстов, пишет: "Все, что есть у мира, является похотью плоти, похотью глаз и гордостью жизни[8]. Это страсть чувствования, страсть знания, страсть господства. Несчастна Земля проклятия, которую эти три огненные реки скорее воспламеняют, чем орошают! Счастливы те, которые, будучи на этих потоках, не погрузились, не увлечены ими, но укрепились неподвижно, и не стоят, но сидят в низком и безопасном месте, с которого они никогда не поднимаются до света, но только отдохнувши мирно на нем простирают руки к Тому, Кто должен их поднять, чтобы поставить их твердо и прочно в преддверии святого Иерусалима, где гордость не будет уже в состоянии нападать и поражать их; а они между тем плачут не потому, что видят, как плывут мимо все тленные вещи, увлекаемые потоком, но потому, что вспоминают свое отечество, небесный Иерусалим, который постоянно приходит им на мысль во время продолжительного изгнания". (Блез Паскаль. Мысли. XXX. СПб., Изд. журн. "Пантеон литературы", 1888).

В данном отрывке присутствует и протест лжепророка против потока как проявления жизни, протест против движения как такового. Он однозначно предлагает "закрепиться неподвижно". Так же, как и прежде, лжепророк пытается обличить человеческие страсти. Это все те же страсти знания, господства, да заодно и чувствования вообще! Лжепророк и не пытается оторваться от изначальной позиции apallaton'а. Он по-прежнему идет за ним и проповедует его учение уничтожения страстей, за которым прячется ущемление прав души и, что того хуже, противление богу. Лжепророк все с тем же рвением сопротивляется страсти знания и страсти господства, задействующих глубокие пласты мудрости души, накопившей бесценные сведения высоких цивилизаций. Но именно эти признаки цивилизации и раздражают лжепророка более всего. Он по-прежнему пытается помешать душе творить блага жизни, удобства и красоту, проявлять себя в творческом труде и наслаждении высокоорганизованной жизни. Все это лжепророк по-прежнему квалифицирует как соблазн и грех страсти знания и страсти господства. Лжепророк по-прежнему стремится уровнять всех и вся, и уровнять на самом низком животном уровне, поскольку именно этот уровень ему доступен более всего.

Лжепророк часто спекулирует на чувстве отчужденности, какое неизбежно должна испытывать задержанная искусственно на Земле, прошедшая земную эволюция душа. Ее тянет к звездам, а лжепророк выдает эту тоску за стремление к воссоединению единоверцев в Небесном Иерусалиме, намекая также на свою тоску. Но его тоска – это тоска инопланетного божества, навсегда чуждого и чужого на Земле, тоска по далекой родине чужого божества, завоевывающего чужую территорию.

В целом цитата Паскаля вызывает чувство безысходности и дискомфорта, которые сопутствуют всем проявлениям лжебожества. Собственно, сама ложь вызывает протест мудрой души, и с этим поделать ничего нельзя. Истинный бог предохраняет человека от ошибок посредством чуткой реакции души. Лжепророк по-прежнему находится в оппозиции к душе и противлении богу. Мимоходом лжепророк успевает оскорбить и тело, желания которого квалифицирует как "похоть плоти", что также является знакомым приемом, и об этом еще пойдет речь в книге. Мы также вернемся к этой теме, когда будем рассматривать процесс оскорбления божества Земли (См. следующую главу).

Итак, Блез Паскаль предлагает "укрепиться неподвижно", уподобившись премудрому пескарю, навсегда спрятавшемуся от жизни. И сейчас мы увидим, что подобное положение, предлагаемое человеку, вовсе не столь безобидно, каким кажется на первый взгляд. За ним скрывается все то же противление жизни, доходящее до откровенного уничтожения природы. Так, Гегель в своей "Религии в-самом-себе-бытия" изрекает:

"Я – вечный покой" – (Лекция "Естественная религия", гл. «Культ», соч. "Философия религии" 2-х т.т., т. 1. С. 530).

Что же такое вечный покой в понимании лжепророка? Понятие покоя содержит стремление лжебожества замкнуться в самом себе, насладиться своим одиночеством, оторваться от всякого движения как такового. Мы имеем дело с учением самости, исповедующим любовь лжебожества к самому себе. Условием существования такого божества является смерть живой природы, каковую и проповедует лжебожество безо всякого стеснения. Теоретик лжепророчества Г.Ф. Гегель излагает это учение следующим образом:

"Бог… осознает эту экспансию как утраченную точечность и наполняется озлоблением. Озлобление – это форма, это концентрация в пустой точке. Бог находит себя, как таковой, а свое существо – расплеснутым в беспокойную бесконечность, где нет настоящего, а лишь дикий выход за пределы всех границ… Это озлобление, будучи таким выходом, представляет собой разрушение природы. Выход за пределы образов – в такой же мере абсолютный уход в себя самого, превращение в средоточие. Там озлобление пожирает свои образы. Все обширное царство природы должно пройти через это средоточие; при этом размалываются ее кости и разжижается ее плоть"(Гегель. "Работы разных лет", афоризм № 48. Т.2. С. 542).

Итак, смерть природы – цена искусственной мироизоляции и неподвижности упоенного собственным «я» губителя, возомнившего себя богом. Стремление к подобной цели навсегда определило слово лжепророка как проповедь открытой ненависти к жизни. Христианское учение столь же оппозиционно по отношению к жизни: "Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лук., 14, 26).

Иными словами, нельзя служить губителю и одновременно любить жизнь. И наоборот, демонстративный отказ от жизни, впадение в аскезу и подвиги преодоления жизненных соблазнов, являются залогом верности губителю и становятся основой всех ложных посвящений. Так рождаются лжемудрые и лжесвятые мужи.

Ненавидящий жизнь губитель, занявший место бога, однако, требует к себе любви и не только любви, но и доходящего до экстаза восторга и восхваления, чем и проявляет себя как кумир. Однако, украденное им звание бога обязывает его надеть маску благообразия и доброты. Кому же поверит паства, как не доброму богу? Так возникает несоответствие образа. С одной стороны, Иисус – "благ и человеколюбец", Гермес «благодавец» (Ном. hymn III 145) и «мужелюбец» (Hymn Orph, XXVIII 4), Прометей – «человеколюбец» (Эсхил. Прометей прикованный". II). Таковы эпитеты и звания лжебожества, проявляющегося то под одним, то под другим именем. С другой стороны, сей оратор ненавидит душу и бога, ненавидит и учит ненавидеть жизнь людей. Люди раздражают лжепророка в высшей степени, и он восклицает:

"О род неверный и развращенный! Доколе буду с вами и буду терпеть вас?"(Лук., 9).

Вслед за исповедческим животным божеством Блез Паскаль возгласит: "Истинная и единственная добродетель состоит в том, чтобы ненавидеть себя, ибо человек достоин ненависти" (Блез Паскаль, Мысли, XXVIII). И уточнит: "Нужно любить бога и ненавидеть только себя"(228).

Кант в своей ненависти сравнит людей со вшами ("Об обитателях небесных светил", с. 251. Т. 6. С. соч. – й в 6-ти т.т.). "Языком проклинаем человеков", – подытожит апостол Иаков (Иак, 3). Что же происходит? Как может бог ненавидеть свое творенье, свою частицу? Откуда это разделение? Бога – любить; жизнь, Землю, человечество – ненавидеть?

Все становится на свои места, если увидеть, наконец, саму подмену. Подменен сам бог. Самозванец – не бог и не отец. Он – вовсе не источник жизни и не является исходной субстанцией, формирующей дочерние души людей. Исходящие от бога души являются частицами бога, но они абсолютно чужеродны божеству-самозванцу, прибывшему с далеких и совершенно чужих звезд. Это чужое божество враждебно настроено, что нетрудно заметить по его высказываниям, влекущим за собою сеть губительских дел. И поскольку человек – абсолютно чужеродная для самозванца субстанция, то учение самозванца заключает в себя проповедь ненависти к человеку, ненависти к душе, связующей человека с истинным богом, ненависти к жизни. И эта проповедь абсурдна с самого начала. Не являясь создателем, губитель чувствует глубокую пропасть между собою и всем живым; не являясь отцом, не ощущает тяги и привязанности к людям, не несет ответственности за них и их судьбу. Не будучи подлинным божеством, губитель не способен созидать, его функцией противления богу навсегда становится разрушение. Разрушение – главное проявление губителя, занявшего место бога:

"Уничтожение… заключается в том, что жизнь преобразуется во врага" (Г.Ф. Гегель. Дух христианства и его судьба. С. 124).

Методом, применяемым для уничтожения всего живого, становится расщепление. Расщеплению подвергается сама цельность человеческого бытия, регулируемого душой. Господь дает человеку почувствовать душой, что для него полезно, а что опасно. Живущий по законам разума индивидуум, взращенный по губительскому замыслу, расщепляет мир на добро и зло, а потом судит мир и делает выводы. Так образуется мораль. Судящий мир человек принимается его исправлять и часто берется за меч. Так начинаются войны. Сам человек, борющийся с грехом, нарекается грязью, его зарождение квалифицируется как грех, а его желания как похоти и страсти, подлежащие уничтожению. Так происходит отход от бога.

Расщепление понятий обязывает лжепророка чернить все живое и восхвалять все неестественное. Истина цельности жизневосприятия подменяется расщепленным мироощущением и выработкой навыка суждения. При этом злом становится сама природа и все, что взаимодействует с нею, являя святой дух связи полов, рождения и познания. Так формируются ложные понятия. Поздний лжепророк приводит те же примеры, ссылается на те же проблемы. Иначе говоря, он продолжает расщеплять.

"Вся вера состоит в Иисусе Христе и Адаме, вся мораль в признании похоти и благодати"(Блез Паскаль. Мысли. С.210).

Приучая мир к ложному суждению, лжепророк говорит о похоти плоти и страсти знания, о святости безбрачия и абсолютной морали. Адам, предпочтивший связь полов безбрачию, становится символом грехопадания, причем, грехопадения вселенского масштаба, а Ева – образом самого зла, распространяемого на всю природу в целом и подлежащего истреблению и мщению. Так лжепророк договаривается до проклятия Земли. На Землю возлагается обвинение в грехе, какого она не только не совершала, но какового не существует вообще. Ибо никакого первородного греха никогда не существовало. Тем не менее акт плотской любви провозглашается вечным грехом, греховным оказывается всякое чувство вообще, а с ним вся природа в целом, живое тело в частности. И если ветхозаветный лжепророк призывает к истреблению зла (Втор., 17) и "судится со всякою плотью" (Иер., 25), то новосовершенные мужи не изобретают в этой области ничего нового, а именно:

"Те, которые христовы, распяли плоть со страданиями и похотями" (Тал., 5).

И если ветхозаветные судьи уничтожают плоть вследствие гнева господня, то новозаветные мужи действуют так скорее из добрых побуждений, то есть исходя из законов морали, ибо их пастырь принял личину доброго бога. Вырабатывая навык ненависти ко всему живому, мужи неизменно квалифицируют любое проявление жизни как грех, а уж связь полов как чудовищный блуд, непозволительный совершенным мужам. Они так и заявляют:

"Не станем блудодействовать" (1 Кор., 10).

Так образуется община мужей. Это объединение – абсолютно изолированное от мира сообщество, отрицающее святость связи полов, божество природы и игнорирующее женскую половину человечества безо всякого стеснения. "Лучше человеку вообще не касаться женщины", – решают мужи (1 Кор., 7). Женщина не только не может участвовать в высшей общине лжемудрых, она перестает быть полноправным членом ставшего мужским общества, она отстраняется от участия в богослужении, не подпускается к алтарю. По существу ей отказывается в человеческом звании вообще. Женщину нельзя уже увидеть на собрании, она редко появляется за столом. Установление систем произвола мужей над бесправным женским населением надолго искажает гармонию бытия. Мужи присваивают себе часть женских прав, тем самым разрушая общественный и природный баланс. Размышляющие теперь по-звериному мужи вводят звериные порядки в среду людей, опуская планету на не подобающий ей низкий уровень. При этом искажается баланс двух энергий, «инь» «янь», мужского и женского, духа и природы. Потеря баланса приводит к тому, что истина, эта граница между «инь» «янь», исчезает вовсе, а вместе с нею исчезает радость и многогранность бытия, жизнь становится плоской и безрадостной. Так происходит окончательный отход от бога.

Для того, чтобы закрепить отвоеванное у истины положение, вожди мужей изобретает способ окончательного ухода от бога и природы и заговаривают… об оскоплении.

Тело и его стремленья уже опорочены мужами и провозглашены источником греха и падения. Для борьбы с природой (телом) мужи и изобретают оскопление, которое является символическим убийством тела. Иисус поучает:

"Есть скопцы, которые из чрева матери родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей, и есть скопцы, которые сами себя сделали скопцами для Царствия Небесного. Кто может вместить, да вместит" (Матф., 19).

Символическое оскопление лежит в основе обряда обрезания у евреев. Вместе с тем праздник обрезания Господня неизменно празднуется всем христианским миром. У русских этот праздник справляется ночью, как вакханалия (так справляются многие другие христианские праздники), и именуется нелепым праздником "старого нового года".

Итак, мужи изобрели оскопление и победили природу. Новые, оскопленные создания стали стерильными, лишившись не только возможности вступления в брачные отношения, но и возможности иметь собственное потомство. Да это и понятно, ведь число мест для избранных беглецов с планеты Земля, членов экипажа кометы-преступницы, строго ограничено. Кроме того, непорочные мужи не должны иметь контактов с природой и святым духом, дабы сохранить верность губителю. Благообразный стиль лжепророка преподносит все дело таким образом, что совершенные мужи несут узы безбрачия потому, что отторгают от себя опасный грех. Грехом же, как мы знаем, именуется природа, а с нею женщина как таковая. Сам акт совокупления – не что иное, как грех, – учит лжепророк. Грешным и постыдным преподносится и акт зачатия. Задействованная ложной религией богородица рождает сына губителя не иначе, как вследствие непорочного зачатия. То есть такого зачатия, в котором отсутствовал акт связи полов. Что же происходит? На этот вопрос отвечает Ницше, восклицая: "Да они же опорочили зачатие!" и поясняет:

"Всякое придание связи полов оттенка «нечистое» является преступлением против святого духа жизни". (Ницше Ф. Антихристианин. Прилож.4)

В своих исканиях путей обхода природы и всего естественного мужи впадают в непролазную ересь. Эксперименты мужей доводят их искания до логического завершения, и вот уже найден новый путь обхода природы и попрания святого духа жизни: мужи изобрели мужеложество. Они гордятся новым изобретением не меньше, чем феноменом оскопления. Еще бы! Божество опять хитроумно унижено и оскорблено! Вот что пишет об этом Гегель:

"Греческая любовь к мальчикам еще мало понята. В ней есть благородное презрение к женщине, и она указывает на то, что должен был родиться новый бог"(Гегель. Г.Ф.Р. Афоризмы./Работы разных лет. Т. 2. С. 552).

Однако, на этом эксперименты инокультного порядка не заканчиваются. Опыты с накапливанием и уворовыванием энергии вынуждают мужей заботится о будущем. Как будет функционировать оторванная от жизни система Царствия Божия? Оказывается, эта проблема напрямую имеет отношение к мужам. Во всяком случае лжепророк предупреждает мужей, чтобы они "приуготовляли себе влагалища неветшающие" (Лук., 12), дабы стать не кем-нибудь, а самыми настоящими "невестами господними". Павел сообщает:

"Я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою" (2 Кор., 11).

Вот уж поистине "конец закона Христос" (Римл., 10) Мужей продолжает заботить все та же ложно понятая непорочность, и она заводит их в омут ложных понятий и уже неподдельного греха.

Обряды оскопления и обрезания, эсхрологии (или ритуального сквернословия), обряды заголения и публичного совокупления, а также обряды всех видов инцеста целиком и полностью – являются изобретением губительства, и ответственность за них лежит на главарях Иерархии лжепророка.