Читать книгу Сборник повестей - Татьяна Чебатуркина - Страница 11

_ Саша, ты спишь? – Женя провел ладонью по плечу, по обнаженной руке до локтя.

– Нет, вспоминаю, – она снова закрыла глаза под темными очками, продолжая мечтать в уютном кресле дорогой иномарки.

– Смотри, озеро! – Женя съехал с асфальта на твердо укатанную грунтовую дорогу.

Сначала вдалеке сверкнула ярким бликом гладь большого зеркала, машина покатила вниз, и, наконец появилась во всей красе ровная, как лист алюминиевой фольги, поверхность озера, слившаяся с таким же серовато-выгоревшим бесконечным небом.

Женя достал фотоаппарат. Подъехав ближе, заметили, как безразличный слепящий вид воды стал вдруг приобретать живой, но какой-то опасный красноватый цвет.

Вышли из машины, метров десять шли, словно по заснеженному с розоватыми сугробами, берегу. Озеро дышало, волны накатывались, как морской прибой, нежно, успокаивающе; в воздухе запахло химическими соединениями.

Солнце было еще высоко, в зените, и было непонятно, то ли небо отражается в озере, то ли озерная ширь до самого горизонта отразилась в небе: высокие перистые облака плыли и в озере, и в небе.

– Сашенька, – Женя поднял соленую нетающую узорную снежинку, по-мальчишески непосредственно лизнул ее, сплюнул, – давай заедем в поселок, договоримся с ночевкой, а потом вернемся и искупаемся в этом мертвом море.

Мальчик на велосипеде, не останавливаясь, на вопрос, где санаторий, махнул в сторону старинной водонапорной башни из красного кирпича, которая вблизи удивила своими размерами, необычной конструкцией, и которая точно помнила гудки паровозов более ста лет назад.

На привокзальной площади под деревянным навесом местные жители продавали многочисленные сувениры.

В основном здании санатория пожилая медсестра с явным удивлением посмотрела на заграничный паспорт Жени и убежала за дежурным врачом.

– Мы бы хотели на три дня остановиться у вас, Нет, нет, никакого лечения нам не нужно. Я специально приехал на экскурсию по местам экспедиции моего дальнего родственника Петра Симона Палласа, Нам нужен отдельный комфортабельный номер на двоих, – взяв Сашу под руку, он крепко прижал ее локоть к себе.

– Чтобы не вырвалась и не убежала, – подумала Саша, оглядывая довольно скромное убранство фойе, отличающееся от обычной больницы ковром на полу и видами озера на стенах.

– У нас есть прекрасный домик во дворе со всеми удобствами. Там вас никто не побеспокоит. На дикие ванны дважды в день отдыхающих возит автобус. В трех километрах от санатория есть источник с минеральной водой. Можно взять напрокат велосипеды, – немолодой уже дежурный врач махнул рукой в сторону окна. – У нас во дворе – прекрасное кафе, вечером – танцы. Добро пожаловать! Вы оставьте паспорта для оформления и пойдемте, я покажу ваш домик.

– Сходим в кафе, пообедаем и сразу же на озеро, – как только за доктором закрылась дверь, Женя, притянув Сашу к себе, крепко сжал в объятиях:

– Устала? Пойду, принесу наши вещи.

Нереальность происходящего с утра этого ненормального первого сентября оглушила, отсекла все разумные рассудительные доводы.

– Дальний родственник Петра Симона Палласа, Саша сначала улыбнулась, потом вся несуразность этой фразы заставила ее расхохотаться во весь голос, – дальний родственник.

Этот смех был на грани истерики, когда Женя, поставив сумки на ковер, опять схватил ее за плечи непривычно властно и стал гладить по плечам, спине, лаская и успокаивая, как кошку.

Саша перестала смеяться, затихла, потом вырвалась:

– Все, хочу в соленое озеро! Нервы надо лечить!

Озеро совсем обмелело. Они брели, скользя, оступаясь, по острым кристаллам на дне, держась за руки, почти километр, пока горячая вода не стала достигать колен, и можно было, лежа на животе, на ладонях, или на спине, почувствовать необычность купания, когда спина или грудь поочередно оставались сухими, а трещины на пятках зажгло, как при ожоге.

Потом они опять брели к горизонту, надеясь увидеть противоположный берег, но, поняв безнадежность своей затеи – поплавать в соленой воде, – вдруг почувствовали такую отдаленность от людей, словно попали на необитаемый остров, и начали неистово целоваться.

Небо стало постепенно темнеть, солнце приобрело совершенную форму шара, и настал момент, когда на закате засверкали, соприкоснувшись на линии горизонта, сразу два солнца: одно – на небе, другое – в воде.

Саша вырвалась из Жениных объятий и, схватив его за руку, чувствуя его силу, потащила назад, к белоснежной полоске берега, держа на весу бесполезные шлепки:

– Я ослепла сегодня от солнца. Глаза закрываю, – и снова вижу блестки этого сверкающего озера. Смотри! – и она показала на, словно зимний обледеневший, забор из неровных свай у берега.

И опять, исколов спины, они легли в вырытые искусственно ямы с приторно-теплой водой – в дикие ванны.

– Я хочу тебя! – Женя притянул ее за обе руки к себе. – Хочу с первой минуты, как увидел на дороге. Поехали в наш домик.

– С ума сошел! – словно оба надышались разгоряченными парами этого необычного озера. – Поехали.

Женя потянул Сашу к берегу, потом по сухим кристаллам – к машине. Целуя соленые плечи, щеки, волосы, поливал из пятилитровой бутыли пресной водой на сразу озябшее тело, смывая соль ладонью с груди, бедер, завернул в большое жесткое полотенце, помог сесть в машину. Надел только брюки, покидав все вещи в багажник без пакетов.

По дороге ехали молча. Молча, ни на кого не глядя, прошли по асфальтированной дорожке.

Женя сразу включил напольный вентилятор, снова сжал плечи, нашел губы, сдернул купальник, не отпуская от себя ни на шаг.

И Саша нырнула в эти волны чувственности совершенно чужого мужчины, утопая в его нежных прикосновениях, уступая силе его желания. Тело сначала затвердело от смущения. А потом стало податливым от поцелуев, стало требовать большей нежности, близости, самой большой близости.

Саша несмело провела ладонью по жестким от соли вихрам, затем выгнула грудь навстречу губам, ладоням, сильному телу.

Когда все кончилось вершиной неземного взлета, и Женя лежал рядом с закрытыми глазами, она, пошарив у изголовья, вытащила горячую простыню и натянула на живот и ноги.

– Поспи немного, – Женя чмокнул во влажную ключицу.

В комнате от темных занавешенных шторами окон пробивались на пол тонкие лучики от вспыхнувшего на улице фонаря.

Лопасти вентилятора, поворачиваясь вокруг оси, гнали горячий воздух. Было жарко. Саша, задремав, уплыла на этих волнах.

Очнулась снова от горячих губ, ладоней, и опять упала в полусознательную дрему. И было не стыдно от влаги, выливавшейся на гостиничную простыню, от откровенного мужского взгляда, вседозволенности чужих рук.

– Люблю, люблю, люблю, – прошептал Женя уже глубокой ночью, когда протяжно позвал в дорогу пассажиров гудок тепловоза на железнодорожной станции.

Под окном с шумом прошли отдыхающие санатория, возвращаясь с закончившихся танцев.

Саша заснула, тесно прижавшись к обжигающему телу.

Проснулись ночью почти одновременно и снова утонули друг в друге…

– Господи, как я днем ему в глаза посмотрю – распутная женщина, – эта мысль мелькнула на миг, когда Женя укутал ее легким тканевым одеялом, чмокнул в щеку, повернулся к ней голой спиной.

Она проснулась засветло. Стараясь не шелестеть пластиковым пакетом, достала и надела ночную рубашку, закуталась в теплый плед, с ногами залезла в глубокую нишу широкого мягкого кресла, стараясь не поворачивать голову в сторону кровати, где спал Женя.

Сейчас, утром казалось нереальным, словно приснилось в эту жаркую ночь то, что произошло вчера так стремительно, неудержимо, этот реальный взрыв неистовости их слияния после размеренности дороги, томительного молчания, внешне душевного спокойствия в течение почти целого дня. И Женя, вдруг ставший таким близким, ближе не бывает, – все это заставило Сашу покраснеть. И это «люблю» среди ночи. А скоро рассвет. И как в «Бегущей по волнам» Александра Грина: – Я знал, что утром увижу другой город – город, как он есть, отличный от того, какой вижу сейчас.

И что будет завтра? Послезавтра? Через месяц?

– Иди ко мне, – позвал негромко Женя, и она скользнула в его крепкие объятия, не думая больше о завтрашнем дне, желая только, чтобы не кончались эти минуты абсолютного счастья.