Читать книгу Книга поколений. Нижегородским троцкистам посвящается - Татьяна Дмитриева - Страница 8

Лия Львовна Жестяникова и ее брат Юрий Львович уехали в 1937 году из Сибирского села Колывань в Ленинград на учебу.

Сын Льва Юрий, 1921 года рождения, поступил в ЛИИ (инженерный институт) на специальность «Двигатели внутреннего сгорания», а позднее перевелся на автомеханический факультет. В первую блокадную зиму от истощения попал в больницу, а в начале 1942 года вместе с институтом эвакуировался в Пятигорск.

Там он работал комбайнером в колхозе вместе со своими друзьями-студентами. После оккупации Пятигорска попал по доносу в гестапо, но там благодаря его внешности белокурого блондина ему удалось убедить фашистов, что он – не еврей. После освобождения Пятигорска Юра стал проситься на фронт, но его не хотели брать в армию из-за сильной близорукости. Но благодаря его упорству он все же был призван на фронт. Погиб в Краснодарском крае при обороне станицы Крымской в 1943 году.

Его сестра Лия всегда мечтала стать биологом, и поступила на биологический факультет Ленинградского Государственного университета. Она училась и работала. Семейные предания гласят, что работала она в Институте растениеводства, который тогда возглавлял Вавилов. Он был не только выдающимся ученым, но и защитником репрессированных – благодаря ему более 40 человек было спасено от «карающего меча революции». Среди них была и моя тетя Лиля. Позднее, в 1940 году, самого Вавилова тоже постигла участь «врага народа», но об этом будет отдельная глава.

Была ли угроза ареста Лии Львовны Жестяниковой связана с судьбой ее родителей или с арестом двоюродного дядьки Жестяникова И. Г., арестованного якобы за участие в убийстве Кирова, или с расстрелом дяди Якова, или с арестом тети Розы, – история умалчивает.

Но семейная легенда гласит, что она вышла замуж за офицера, которого обвинили в контрреволюционном заговоре. Мужней женой она пробыла три дня. Фамилию она не меняла, проживали они с будущим супругом в разных общежитиях, а после свадьбы сняли комнату, адреса которой не знал никто. Эти факты сыграли на пользу тете Лили, так как найти ее сразу не смогли. На третий день после свадьбы она, как ни в чем не бывало, вышла на работу и тут же была приглашена в кабинет к Вавилову.

Он предупредил ее, что к нему уже приходило НКВД, искали ее, но он ответил, что отправил ее в командировку в Туркмению решать вопрос с возможностью озеленения пустыни. Он догадывался, что мужа, вышедшего на службу, уже арестовали. Лия должна была выехать в командировку немедленно, даже не заходя в общежитие или на съемную квартиру за вещами, что она и сделала. Скорее всего, она пробыла там в течение 1938 и 1939 года, пока не улеглась шумиха с ее поисками НКВД, тем более, что обвинять ее особенно было не в чем – она и замужем-то пробыла всего три дня!

Вернувшись, она продолжила учебу. Великая отечественная война застала ее на практике в Одессе. Студенты с трудом, на перекладных, вернулись в Ленинград. Там Лия сразу вступила в батальон народного ополчения санинструктором роты. Опыт работы медсестрой у нее был с финской войны, потому что в 1940 году, параллельно с учебой в университете, она окончила годичные курсы медсестер.

В 1941 году, уже работая в батальоне, она досрочно окончила университет, сдав все госэкзамены. С октября 1941 года она служила в звании старшины медицинской службы сначала в госпитале на Васильевском острове, а потом в госпитале, развернутом на базе Военно-Медицинской Академии.

За свой труд на благо победы Жестяникова Лия Львовна была награждена орденом «Отечественной войны» 2-й степени и медалями «За оборону Ленинграда» и за «Победу над Германией в Великой отечественной войне».

Здоровье ее было сильно подорвано в блокаду, но она продолжала работать в институте растениеводства и учиться в аспирантуре, после окончания которой в 1954 году защитила кандидатскую диссертацию на тему: «Анатомическое строение плодовой оболочки зерновки пшеницы и его значение для классификации рода Triticum».

У меня осталось лишь воспоминание о встрече с тетей Лилей, когда в конце 80-х я с детьми, тогда школьницами, приехала в Ленинград, и мы зашли навестить ее и ее дочь Машу – мою ровесницу, то есть примерно 50-х годов рождения.

Тетя Лиля поразила мое воображение своей преданностью партии и своей интеллигентностью. Рассказывая о родителях-коммунистах, она бросила фразу: «А все-таки он были правы, когда посвятили жизнь делу пролетариата и бедноты. Вспомните хотя бы картину „Бурлаки на Волге“ Ильи Репина. Как тяжело жилось простому народу!». Мы дружно кивали – тут не поспоришь.

Потом вспоминаю еще один эпизод. Мы попросили включить телевизор и показать местную передачу с Невзоровым, что-то типа «60 секунд», о которой так много говорили местные жители. Передача оказалась о современном искусстве, и ведущий за минуту успел осмеять какую-то выставку. Пожилая дама, тетя Лиля, прокомментировала этот опус примерно так: нельзя критиковать то, чего не понимаешь! Я вот тоже не понимаю абстракционизма, но я никогда не скажу, что это – мазня. Может быть мое непонимание – моя проблема, а не проблема художника!

Браво, я до сих пор помню этот разговор и вывод интеллигентного человека, который никого не осуждает, даже если мнение оппонента не совпадает с его собственным. К сожалению, с того времени мы больше не виделись – началась перестройка со всеми последующими прелестями дикого капитализма – безработицей, выживанием и прочими проблемами, а потом было уже поздно.