Читать книгу Тише воды, ниже травы - Татьяна Гищак - Страница 5

Красный Дракон. ^{10 сентября.}

Aborax: Что есть лично для тебя понятие «жертва»?

Carmos: Это то, что я готов отдать для достижения своей цели.

Aborax: Ты не подумал о том, что если что-то отдавать – становишься слабее?

Carmos: Возможно, но если цель стоит того?

Aborax: Он не любит слабых, поэтому не признает подобных жертв.

Carmos: Я понял, жертвой должен быть кто-то другой.

Aborax: Да. Причем это должен быть тот, кто стоит на пути достижения цели.

***

После инцидента, происшедшего с тремя учениками, Аркадий Петрович дал задание завхозу убрать замки с входных дверей в подвал, – до тех пор, пока там проводят уроки.

Еще до начала уроков в его кабинете появилась посетительница – мать Ани Шаховой. Миловидная шатенка среднего роста уверенно зашла в кабинет, не скрывая своего решительного настроя. За последние полгода он принимал ее уже третий раз, и каждый раз повод был один и тот же. Женщина жаловалась на то, что один из учеников, Глеб Лавров, терроризирует класс. Как и в прошлые разы, Аркадий Петрович пообещал ей разобраться в инциденте, но в конце беседы осталось заметным, что удовлетворения от разговора посетительница не получила.

У Аркадия Петровича и самого было трое дочерей. Старшей – восемнадцать, младшей три. Он бы и сам переживал на месте матери своей ученицы и, когда обещал разобраться, был совершенно искренен в своем желании. Парадокс был в том, что все учителя, преподававшие в 9-Б, в том числе и классный руководитель, видели в Глебе Лаврове идеального ученика. Такие жалобы никак не сочетались с образом порядочного, уравновешенного, старательного подростка.

Аркадий Петрович неоднократно беседовал с Глебом, его родителями, классным руководителем, учениками в классе, но каждый раз приходил к выводу, что Лавров – обычный самоуверенный подросток. Его нагловатость родителями, по образованию психологами, воспринималась как желание самоутвердиться. При этом родители-психологи не видели в этом ничего предосудительного. Учился Лавров хорошо, вредных привычек не имел, учителям не грубил, классным руководителем характеризовался как хороший организатор, да и в явных нарушениях порядка замеченным не был.

То, что он подбил класс на бунт, случилось впервые. При этом он на следующий же день извинился перед Жанной Борисовной, и инцидент оказался исчерпанным. Решили, что выставленные в порыве эмоций оценки не будут учитываться, а Глеб пообещал подобных выходок не устраивать.

Мать Ани Шаховой жаловалась, что это по указанию Лаврова дочь закрыли в подвале, но у самого Глеба на это время было железное алиби – после седьмого урока он занимался английским с учителем.

Жора не признавался. Вполне вероятно, что он действовал по указанию кого-то из своих одноклассников. Вполне вероятно, что это была месть за то, что двое учеников согласились писать контрольную в то время, как другие устроили бойкот. Что мог сделать Аркадий Петрович?

Он вызвал к себе Глеба Лаврова сразу после того, как ушла мать Ани Шаховой. Глеб смотрел «ясным» взглядом и отрицал, что причастен к заключению своих одноклассников в подвале. То же самое заявили все остальные ученики 9-Б, когда Аркадий Петрович после первого урока зашел в класс.

Поведение Еременко-младшего удивило директора. Он попытался разобраться в том, что произошло, выслушав рассказ заключенных в подвале учеников. Но в случае Еременко-младшего напоролся на невидимую стену. Отсутствующий взгляд. Односложные ответы на вопросы. Аркадий Петрович всегда насторожено относился к таким ученикам: что ожидать – не известно. Он решил лучше присмотреться к нему. Вспомнил, что так и не выяснил у Александра Еременко причины ухода его сына с предыдущей школы и решил поговорить об этом с Андреем Еременко.

На следующий день директор встретил Андрея возле кабинета 9-Б перед уроками и пригласил поговорить, выйдя во двор школы. Молча отвел подальше от школьной суеты и предложил присесть на скамейке в малолюдном месте. Вокруг разросся густой кустарник, и учителя не раз сгоняли с этой скамейки целующиеся парочки. Аркадию Петровичу это место представлялось удобным для разговоров без свидетелей.

– Ну как тебе наша школа? – спросил директор.

– Нормально, – ответил Андрей.

«Снова уткнулся взглядом в землю», – Аркадий Петрович с интересом оценивал поведение своего подопечного.

– С одноклассниками познакомился?

– Да.

– И как они?

– Нормальные.

Нескольких вопросов оказалось достаточно, чтобы директор понял, что на откровенный разговор, даже без свидетелей, Еременко-младшего вызвать не просто. Поэтому он решил не ходить вокруг да около, а спросить напрямую о том, что его интересовало.

– Я так и не знаю, что случилось в твоей прошлой школе.

Андрей еле заметно поежился и ничего не ответил.

– Конфликт с учителями – это, знаешь, понятие относительное, – продолжал Аркадий Петрович. – Я хочу знать, что реально произошло.

– Не надо вам знать, я ваших учителей не трону, – тихо пробурчал Андрей после затянувшейся паузы.

– Вот как? – Аркадий Петрович улыбнулся. – Спасибо. Я не буду тогда переживать за своих учителей. А за учеников?

– За учеников…, я Жорика не бил, он упал и сам ударился, – все в той же манере, тихо и неразборчиво ответил Андрей.

– Ну да, видел я это ухо, которым он ударился. – Аркадий Петрович сделал небольшую паузу и добавил: – Не хочешь рассказывать – спрошу у твоего отца.

Ответа все равно не было.

«Да, себе на уме. Отмалчивается до упора», – подумал Аркадий Петрович.

– Ладно, можешь идти на урок. – Директор решил закончить разговор и встал, собираясь уйти, но Андрей мало того, что не поднялся, он будто еще больше врос в скамейку. Аркадий Петрович повернулся к нему.

– Так что?

– Не надо у отца, – выдавил из себя Андрей. – Не было никакого конфликта. Жорик сам сказал: это была неудачная шутка. Все обошлось. Я его только толкнул. Я его не трону больше.

Аркадий Петрович почувствовал, что задел подходящую струну:

– Хорошо, но я о другом спрашивал.

– При чем тут другое?

– Я спрашивал о том, что произошло в прошлой школе.

– Зачем вам это?

Аркадий Петрович какое-то время мысленно пытался подобрать нужные слова.

– Мне так проще будет тебя понять.

Снова установилось молчание. Аркадий Петрович терпеливо ждал.

Наконец, Андрей поднял на него взгляд:

– Я расскажу, если вы не расскажете отцу про подвал.

– Годится, – согласился Аркадий Петрович и снова присел на скамейку.

Рассказ Еременко-младшего привел директора в некоторое замешательство. Он не знал – верить ему или нет.

Из всего услышанного следовало, что Андрей случайно застал учителя физкультуры и химичку в подсобке, где хранились спортивные маты, за «интимными отношениями» и «раструбил» об этом на все школу. Те обвинили его в клевете и заставили извиняться. А поскольку это получилось сделать не сразу, конфликт «затянулся, раздулся и вылез ему боком».

Аркадий Петрович слушал молча.

– Вы обещали ничего не говорить бате, – закончил свой рассказ Андрей. – Не забудьте.

– Постараюсь, – ответил директор. А сам подумал: «История странная. Явно что-то из разряда фантазий. Первая нереальность – интим между учителями в школе, вторая – его огласка и превращение в конфликт. В своей школе он никогда бы такого не допустил, – ни интима, ни конфликта. Молчун, а фантазия та еще», – сделал заключение Аркадий Петрович и решил, что не будет упускать из виду новенького из 9-Б.

Андрей весь второй урок приходил в себя после разговора с директором. Химичка рисовала на доске формулы, а Андрей прокручивал в памяти только что происшедший разговор во дворе школы. «Отец наверняка договорился с директором о том, что тот будет следить за ним. Чуть что – сразу донесет. Жорик, сволочь, сказал, что получил по шее. На Лаврова не сказал бы… Из-за одного Жориного уха батя не выполнит своей угрозы, но если копнет, что сынок заимел потенциального врага на второй неделе учебы в новой школе, то разборки не избежать. Сука, Лавров. Не подкопаешься. Паинька, хоть к ране прикладывай. И руку поднимает, и отвечает. Гад. Даже не посмотрит в его сторону. Надо разбираться, пока совсем не сел на голову».

После химии Андрей выждал, когда Глеб Лавров выйдет из класса, и пошел за ним.

В коридоре Лавров остановился и обернулся.

– Чего тебе, Ерема?

– Пойдем, потолкуем. Без лишних глаз. – Андрей был настроен решительно.

– Идем, потолкуем, – согласился тот и тише добавил, – в туалете. Юрика на шухере поставим.

Тут же как будто по команде из дверей класса появился Юрик. Лавров поманил его пальцем и пошел в сторону мужских туалетов.

Андрей не задумываясь отправился следом. «Плевать, один или двое», – подумал он, чувствуя знакомые ощущения в груди. «Разбуди в себе зверя, – учил отец, когда предстоял серьезный поединок, – зверя с трезвой головой и без чувства жалости».

Лавров первым зашел в туалет. Потом Андрей. Юрик остался возле входа.

Лавров, развернувшись к Андрею лицом, оперся о подоконник. В тот же миг входные двери открылись. Андрей не успел сориентироваться – трое влетевших в помещение одноклассников скрутили ему руки за спиной.

– Ерема что-то хотел спросить или, может быть, узнать? – Лавров рывком оторвался от подоконника и подошел ближе к Андрею.

– А поговорить без лишних рук слабо!? – Андрей оказался не готовым к такому повороту событий! Как Лавров позвал остальных? Попытался крутануться, чтобы освободиться, но попытка оказалась безуспешной.

– Так что ты хотел сказать? У меня от друзей секретов нет. – Чувствуя свое превосходство, Глеб Лавров не переставал улыбаться.

Что можно было говорить в такой ситуации? Признать то, что его снова обвели вокруг пальца?

Юрик по-прежнему стоял возле дверей, придерживая их так, чтоб никто не мог зайти. Здесь были Магулов, Даниленко и Большаков. Двое держали за руки, один – за шею. Собственные шансы против четырех плюс Юрик возле дверей Андрей оценил как недостаточные для того, чтобы идти в наступление, но и совсем идти на попятную было нельзя.

Пусть отвянут, – прохрипел он сдавленным голосом, но Лавров дал команду отпустить его не сразу:

– Ты должен понять, Ерема, что я не допущу невежливого поведения с твоей стороны. – Он подошел еще ближе к Андрею – так, что их лица разделяло не больше метра расстояния. – Ты новый человек в моем классе и может быть что-то не понимаешь, так я тебе вежливо объясню: будешь лезть на рожон – устрою темную. Понял?

Лавров и компания вышли из туалета как ни в чем не бывало, оставив Андрея одного. Несколько минут он стоял возле окна, пытаясь успокоить свою злость.

Класс «непуганых идиотов» оказался на удивление сплоченным! Сплоченным вокруг Глеба Лаврова – божка, идола, самодовольного и наглого придурка, которому все беспрекословно подчинялись! Более идиотского положения для себя, чем то, в какое попал, Андрею сложно было представить. А он еще думал договориться о нейтралитете! Лавров настолько высоко превозносил себя, был окружен такой поддержкой, что наивно было полагать, что он согласится на нейтралитет – только на всецелое превосходство с его стороны.

***

Злость удалось немного успокоить только дома, изрядно отмесив 100 килограммовую грушу. Андрей выложился по-полной, чем вызвал удивление у отца.

– Ты в мыле весь. Шуруй сначала в душ, а я пока котлеты разогрею.

Андрея поплелся в ванную, ругая себя за то, что своим поведением может показать, что у него неприятности в школе.

– Вот что значит отсутствие регулярных тренировок. Красный как рак, дыхание сбилось, пот ручьем, – никуда не годится! – сделал отец свой собственный вывод.

Они ужинали на кухне. Александр Еременко слушал очередные новости по телевизору, практически не отрываясь от экрана.

– За два месяца я могу потерять форму…, – попытался завести разговор Андрей. «А вдруг? Может отец передумает и станет пускать его на тренировки?» Появилась легкая надежда, и нанизанная на вилку котлета остановилась на полдороге.

– Зарядку лучше надо делать, и бегать будешь по утрам – минимум пять кругов на стадионе. – Надежда на отмену испытательного срока развеялась так же быстро как возникла. – А чтобы не отлынивал, завтра вместе побежим. Поставишь будильник на полчаса раньше.

Андрей уткнулся в свою тарелку и больше не стал пытаться поднимать затронутую тему.

Только тогда, когда отписался Сереге, стало легче:

^{12 сентября}

Andy_peredriaga: Сегодня чуть не залетел с испытательным сроком. Лавров, shitass …!

Grizzzzzly: Не х*я себе, если надо разобраться, я подъеду.

Andy_peredriaga: Директор прикапывается, что да как. Видно договорились с батей. Вынюхивает, сука. Жиртресту местному тогда в подвале запиздел в лобешник, а он уже сегодня в теме: не скажу бате если выложишь чего из школы выперли. Еще и не поверил. Хитро лыбится – я тебя понять хочу. Нафига в душу лезть? И так тошно. Выложу ему про Лаврова, а он бате все донесет.

Grizzzzzly: Дружище, ты делаешь успехи в языке – раньше матерился только на своем родном. Обложили со всех сторон?

Andy_peredriaga: Еще даже первый месяц не прошел.

Grizzzzzly: Хочешь, я поговорю с твоим Лавровым?

Andy_peredriaga: Спасибо, но это мои проблемы. Позову, если надо будет.