Читать книгу Послание с «того» света - Татьяна Окоменюк - Страница 2

– Динь-ди-линь! Динь-ди-линь! Динь-ди-линь! – заливался дверной звонок, грубо вырывая Найденова из объятий Морфея.

Валентин сладко потянулся. Резкое возвращение на грешную землю в его намерения не входило, но кто-то продолжал настаивать на контакте.

С трудом разлепив веки, он бросил взгляд на стену напротив. Там, прямо над плакатом с изречением Хемингуэя: «Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия» громко тикали китчевые самодельные часы, сооруженные из обычной деревянной иконы. Погнутые донельзя стрелки были вмонтированы аккурат в солнечное сплетение покровителя пчеловодов святого Амброзия. На них было одиннадцать утра с какими-то копейками.

«Не спится же кому-то в ночь глухую, – психанул Найденов. – Не иначе, графоман Кузяма, чтоб он уже о косяк убился. А лучше – о стену. Бетонную. Хотя… Если он не с пустыми руками…».

Последняя мысль подбросила Валентина с тахты, и он, не попав ногой в правый шлепанец, поплелся открывать в одном левом. По дороге бросил взгляд в зеркало, на котором розовым маркером написал неделю назад: «Другие не лучше!». Остановился, навел резкость. Увиденное оптимизма не добавило. В отражении на него пялился помоечный тип с костистым анемичным лицом, на котором выделялись мутные, глубоко запавшие глаза. Его прическа напоминала половую щетку после уборки сортира, а обнаженный торс навевал ассоциации с узниками Бухенвальда.

Тяжело вздохнув, мужчина стер не актуальную на данный момент надпись и, взяв с полочки маркер, сделал новую: «Дарвин был прав!».

Тем временем, визитер потерял остатки терпения и вместо звонка стал использовать нижнюю конечность: бах-бах-бах!

– Что, лошара, трубы горят? – рявкнул Найденов в сторону двери. – Ща соседи вызовут правоохрЕнительные органы, узнаешь, как нарушать правила капиталистического общежития.

– Это я-то лошара? Ах, ты ж вонючка подретузная! – раздался за дверью хриплый прокуренный голос. – Будут тебе щас и право-, и кривохрЕнители!

Тут же в дверном замке стал проворачиваться ключ.

Найденов покрылся холодным потом и, поддерживая рукой линялые тренировочные штаны, стремглав бросился в туалет. Закрывшись на крючок, перевел дух и стал прислушиваться к звукам, доносящимся из длинного полупустого коридора.

Гул размеренных грузных шагов, сначала слабый, потом более отчетливый, затем и вовсе звучный, медленно приближался к туалетной двери.

«Бух-бух-бух! Звяк-звяк-звяк!» – протопали мимо чьи-то тяжелые сапоги со шпорами.

«Каменный гость» явился, – обреченно подумал Валентин. – Сейчас Командор пожмет мне руку и – досвидос всем…».

– Эй, фрик! – раздался рядом все тот же голос. – У тебя че, сезонное обострение? С зелеными человечками в прядки играешь?

Найденов затравленно оглянулся назад. В углу, рядом со сливным бачком, еще с зимы примостились лыжные палки. За неимением лучшего, их можно использовать как средство обороны.

Дверь туалета задребезжала, крючок соскочил с петли, и, отброшенный открывающейся дверью, Валентин приземлился на унитаз.

На пороге стояла хозяйка квартиры Варвара Павловна. Толстая, как дирижабль, и злая, как бультерьер. Она уже давно торговала шубами на барахолке в Коньково и отвыкла подбирать слова для выражения собственных эмоций.

– Вот же чмо дегенератское! – сплюнула на пол толстуха. – Да если б у твоей печени были руки, они бы вылезли и задушили твою поганую глотку.

– Вар… Вар… – обрадовался ей Найденов, – я ж не знал, что это вы. Сначала думал: Кузяма ломится на «интеллектуальную опохмелку», потом решил, что за мной пришла статуя Командора.

Выщипанные в нитку брови женщины взметнулись вверх.

– Чеееего? Памятник командира пришел?

– Ну это… Шаги были такие… тяжелые: бах-бах-бах. И шпоры железные позвякивали.

Варвара Павловна с трудом вывернула слоноподобную ступню и недоуменно уставилась на металлическую набойку на своем ботильоне.

– Это сколько же надо уконтропупить, чтоб такое нагородить! – покачала она своей высокой укладкой, прозванной в народе «халой». – Вставай с очка, сынок. У тебя дама в гостях.

Найденов вскочил на ноги и следом за хозяйкой потрусил в комнату. Относительно ее визита у него были самые нехорошие предчувствия.

– Ууууу! – скривилась тетка, открывая балконную дверь, за которой обнаружился целый склад стеклотары. – Не по таланту пьете, молодой человек!

– Пьянство, Варвар… Петр…

– Павловна!

– Ну да… это – не что иное, – Валентин поднял вверх перебинтованный носовым платком указательный палец, – как русская болезнь непонятого одиночества.

– Ну, так бабу заведи, в чем проблема?

– Ээээээээ, Варварррр… – отрыгнул он перегаром. – Тут вы …ик… не совсем ком… петентны. Я ж очень даже не против, но… встретить хочу такую… «ух ты!», а попадаются все больше такие – «ой, бля!». Вот только вчера…, – Найденов вдруг задумался, – или позавчера… одна овца сказала, что я этот… овощ… ик… с человеческой грядки. Не, ну нормально? Вот кто такую стерву замуж возьмет?

– Овощ? Ха-ха-ха-ха… А ты, типа, прЫнц на белом «Мерине»? Чем такого прЫнца заиметь, лучше уж за коня замуж выйти!

Валентин подобострастно хихикнул, но его серые с красными прожилками глаза оставались настороженно-серьезными.

Варвара Павловна грузно упала в вытертое до седины кресло и, постукивая костяшками пальцев о полированный подлокотник, обвела взглядом комнату.

Та сильно напоминала филиал свинофермы. Обоев на бетонных стенах не наблюдалось. Вместо занавесок – два шелковых Андреевских флага, прибитых гвоздями над оконным проемом и в нескольких местах прожженных сигаретой. На подоконнике валялись черепки керамической пепельницы, роль которой взял на себя небольшой цинковый тазик для мытья полов. Доверху заполненный окурками, он красовался на колченогом журнальном столике, соседствуя с грязными кофейными чашками, беспроводной компьютерной клавиатурой, диктофоном и пачкой заполненных текстом листков формата А4. На тахте – скомканное линялое белье третьей свежести и дырявое клетчатое одеяло. Пол усеян вакуумными упаковками, пластиковыми коробочками, консервными банками, по этикеткам которых можно определить рацион жильца за последний месяц.

Найденов сидел в углу и ждал развязки. Его руки заметно подрагивали, взгляд фокусировался на недопитой бутылке портвейна, которая притаилась под журнальным столиком.

– В общем, так, писака, – разлепила губы Варвара, – задолжал ты мне, как земля колхозу. Третий месяц пургу метешь о мифических гонорарах, а воз и ныне там. Не для того я с зятем на одной жилплощади корячусь, чтоб тебе, светочу русской словесности, гуманитарную помощь оказывать. Я не мать Тереза, и на моем лбу красного креста не наблюдается. Собирай манатки!

Найденов мгновенно протрезвел.

– Стоп-стоп, Вар… Вар… Сегодня какой день: тяпница или похмедельник?

– Не включай мне дебила! Этот трюк ты уже прокатывал. Гони бабки, мне новую партию товара закупать нужно. Мои за ней в Эмираты уже через две недели летят.

Валентин прижал руки к груди:

– Не виноват я! Время нынче тяжелое – обрушение издательств. У меня в одном таком «кое-какере» две книжки застряли. Эти сволочи позвонили мне позавчера и сообщили, что у них был пожар на складе, и все книги сгорели. Будто я не знаю, что склад – это одно, а пять десятков интернет-магазинов – совершенно другое. Они давно развезли книги по точкам, а авторов решили бросить под танк. Пожар – это же форс-мажор, прописанный в договоре. Мол, если стихийное бедствие – так никто не виноват и никому ничего не должен. Я, конечно, тоже выдумщик, но ребятки, по ходу, меня переплюнули!

Варвара Павловна выразительно вздохнула.

– Я все отдам до копеечки! – скулил Найденов. – Займу и отдам! Через неделю! Клянусь! Чтоб меня на старости лет одной уринотерапией лечили!

– Повезло тебе, литератор, что на сына моего ты похож, – хрипло рассмеялась квартиросдатчица. – Тот тоже худой, как чехонь после нереста, и языком метет, что помелом. Но гляди, если обманешь. Я не Минздрав, предупреждать не буду. Приеду со своими мужиками, выброшу на улицу весь твой хлам и сдам хату по новой. Укурил?

Найденов аж подпрыгнул от радости:

– Натюрлих, Маргарита Павловна!

– Варвара! – рявкнула хозяйка, определенно, не являвшаяся поклонницей фильма «Покровские ворота».

– Яволь, майн комендант! Благодарствую за ангельское терпение.

Женщина тяжело поднялась с кресла, и подбитые металлом каблуки процокали в сторону выхода.

– Чуть не забыла, – пробасила она из коридора. – Не превращай почтовый ящик в мусорный. Я к тебе в почтальоны не нанималась. – И, вытащив из кубометровой сумки ворох рекламных буклетов, бросила его на пол у входной двери. Замок щелкнул, тяжелые шаги загрохотали вниз по лестнице.

Валентин коршуном бросился к портвейну и, отхлебнув прямо из «ствола», закатил глаза от удовольствия. Внутренности приятно обожгло. «Боже, прими за лекарство!».

Вытряхнув в рот последние капли «живительной влаги», он вдруг почувствовал зверский голод. Пошлепал на кухню, включил чайник. Сахару в доме не оказалось, заварки тоже. Пришлось развести в кипятке две столовые ложки смородинового варенья.

При мысли о недельном сроке, отведенном на поиск денег, настроение резко испортилось. На фига он поссорился с главредом? Ну, пожертвовал бы своим «Сбитым летчиком». Подарил бы его этому Яну Аванесову, в миру Ашоту Аванесяну. Получил бы свои «негритянские» сто сорок долларов за авторский лист. Листов на этот раз – двадцать. Как с куста, сорвал бы две восемьсот. С Варварой бы рассчитался, из одежки бы что-нибудь прикупил… Так нет – на принцип пошел.

А, с другой стороны, наглость ведь несусветная. Мало того, что он за бездарей детективы пишет, так еще соглашаться должен на откровенный грабеж. Обида распирала душу писателя. Хотелось кому-нибудь пожаловаться, и он набрал номер Васьки Кузямы.

– И тебе але, добрый человек, – услышал он знакомый нетрезвый голос.

– Кузь, это я – Валька, не признал что ли?

– Приличные люди не алекают, а сразу представляются. К тому же, ты оторвал меня от креативного процесса. Из-за тебя мое вдохновение может слиться в унитаз.

– Посетила Муза члена профсоюза, – разозлился Найденов. – Кончай прикалываться, Пушкин хренов. Проблема у меня.

На том конце что-то пробулькало. Не иначе, Кузяма принял внутрь «творческий допинг».

– Излагай, – смилостивился он, щелкая зажигалкой. – Люблю слушать про чужие проблемы – самооценочка резко повышается.

– Кузь, у тебя с бабками сейчас как?

– С бабками у меня – всегда тип-топ. Ни одна не жаловалась. А вот дамы помоложе, те бывали в претензии. Бабки – никогда.

Валентин заскрежетал зубами. Если б сейчас он мог дотянуться до Кузяминой пьяной морды, он бы не единожды приложил ее к столу.

– Че сопишь? – блаженно выдохнул дым Василий. – Я тебе уже сто раз говорил: кормит проза, поэзия только поит. Весь свой заработок я вкладываю исключительно в водку – где еще можно получить сорок процентов прибыли? Стоп, да у тебя ж намедни заказ был аховый, неужели похерил?

– Так получилось, – вконец расстроился Найденов. – Полгода назад припахали меня писать детектив за классика Мазаева, пообещав за это издать мой собственный, под реальным именем. Ну, ты помнишь – «Сбитый летчик», я тебе его читал. Ударили по рукам, подписали договор. Я накатал за Мазая очередную фигню в его авторскую серию – мы с тобой ее еще в «Пьяном дятле» обмывали. А спустя два месяца Гороховский мне и говорит: «Ознакомился я с твоей рукописью. Не вижу смысла ее издавать». Я тогда с горя в запой ушел. Решил с этими скотами дела больше не иметь. Но через неделю – звонок. «Знаешь, – блеет Горох, – а тема-то у тебя – классная и фабула нетривиальная. Есть тут у нас один писатель, он, правда, русским неважно владеет… Давай-ка ты с ним – в соавторстве».

Я так осторожненько тиражом интересуюсь и что же слышу? Матерь Божья – пятьсот тысяч! Ну, ты понял – проплаченный инвесторский проект. Я помялся, помялся… помню ведь, как зарекался с этими упырями связываться. Но тираж меня на лопатки положил, плюс имя мое собственное, пусть и вторым номером, увидеть на обложке страсть как захотелось. «Шлите, – говорю, – развернутый синопсис». Присылают, и я тихо охреневаю: первые три абзаца дед Ашот нацарапал (а, может, и не Ашот, он ведь по-русски – только со словарем), а дальше – мой «Сбитый летчик» идет. Только имена героев изменены. Значит, книгу мою они издавать не хотят, акт приемки не подписывают, а если на обложке – проплаченный аксакал, то детектив сразу идет в печать.

Дерьмо во мне вскипело, побежал я в издательство и раздал всем сестрам по серьгам. Гендиру высказал все, что о нем думаю, главреду на стол плюнул, Гороховскому по мордаcам съездил. Теперь обратной дороги нет.

А тут как раз шмонька старая кипиш подняла. Грозится выплюнуть меня с насиженной жилплощади, если я за три месяца не рассчитаюсь. Вилы, короче…

– Мдааа… Что тут посоветуешь? Поищи подсказку в самоучителе «Как отдавать кредиты».

Валентин включил диктофон.

– Кто автор?

– Автор-то? – хрюкнул Васька. – Раскольников Родион Романыч. Цок в темечко и – «кому я должен – всем прощаю!»

Кулак Валентина нестерпимо зачесался. Нет, сегодня, определенно, не его день. Не стоило звонить собутыльнику. Ни деньгами, ни сочувствием не разжился, зря только нервы истрепал.

– Вот ты у нас кто? – продолжал философствовать Кузяма. – Литературный негр преклонных годов, который должен «без унынья и лени…» А ты в это время что? Ведешь ты себя, Валя, в это время, будто ты – Феликс Богоявленский, у которого эти сукины дети в очереди за рукописью стоят.

Найденов недовольно засопел. Нотаций ему сейчас только и не хватало.

– Да знаешь ли ты, мудозвон, сколько книг этого самого Богоявленского написала авторская группа, где я пахал составителем сюжетов и предварительным редактором?! Четыре! В том числе и экранизированный недавно «День и ночь». Через полгода истекают срок продажи авторских прав и срок, в течение которого я обязывался хранить «секрет фирмы», тогда посмотрим, кто из нас настоящий Богоявленский. Вот хохма будет, если Феликс сдуру подаст на меня в суд.

Кузяма громко расхохотался.

– Остапа понесло! Может у тебя и договорчик на «День как ночь» имеется?

– А как же! – обиделся Валентин. – И не только на него. В начале работы над серией издатели не могли предположить, что бренд «Богоявленский» принесет долгоиграющие доходы, вот и забирали права всего на пару лет. Это означает, что скоро я смогу издать несколько книг под своим именем. Мне питерские издательства на этот счет уже делали предложение, но я запросил несуразно большой гонорар «для компенсации морального ущерба»: стыдно было за бульварный уровень, на котором настаивали московские редакторы, дабы тексты не выламывались из остальной «богоявленщины». Из-за этой халтуры вся наша группа и расплевалась с работодателями. Мы обратились к ним с коллективной просьбой в полтора раза повысить гонорар. Мол, работа профессионально вредная – собственный стиль портится. Будет выше оплата, сможем брать подобные заказы реже и, соответственно, не так портить руку. Те послали нас в долгий путь. Оказалось, что за Феликса установлен твердый тариф, и менять его ради нашей группы никто не будет – не ровен час, и другие «рабы» восстанут.

– Дурак ты, Валя, как я погляжу. Конченый. Вот я, Василий Кузяма, тоже, может, в душе Есенин, а позвонили мне из «Энергоконцерна», заказали панегирик их компании к августовскому корпоративу, и я ответил: «Спасибо, добрые люди, что не забываете лучшего стихоплета Москвы». А ты все выеживаешься…

Не дослушав приятеля, Валентин нажал на отбой. Чтобы как-то успокоить нервы, принялся наводить в квартире порядок. Собрал в рюкзак стеклотару, ссыпал в пластиковый мешок окурки из тазика. Туда же спикировало и застиранное до асфальтовой серости постельное белье. Отнес в мойку грязные чашки, подобрал валяющиеся у входа рекламные проспекты. Собрался и их отправить в мешок, но передумал. Вдруг кто-нибудь работу непыльную предлагает: газеты с рекламой в почтовые ящики тыкать, собачку выгуливать, секс по телефону «исполнять» сорокалетним теткам. Не на стройку ж ему идти, в самом-то деле?

Вытирая липкие подтеки с журнального столика, Найденов обнаружил на нем незнакомую визитную карточку. «Геннадий Орлов. Владелец сети аптек «Целитель», – прочел он на ламинированном куске картона. «Это еще кто? Никак склероз начинается. Думай, башка, шапку куплю!»

Но, как детективист ни напрягал мозг, вспомнить хозяина визитки так и не смог. Допился, скотина! Хотя стоп! Слово «допился» было как-то связано с этой визиткой. Точно связано.

Вот где он вчера нажрался? Денег уже неделю как нет, запаса бухла тоже. Остатки «Агдама» не в счет – там целых полпузыря осталось. А проснулся он в полной алкогольной прострации. Стало быть, где-то поили. Где? Так накушаться можно только на халяву.

Найденов лег на тахту и закрыл глаза. Подсознание выдало фантом такси. Следующая вспышка озарила лифт и выцарапанное на его стенке умозаключение: «Все – пидоры!», в которое он почему-то уткнулся носом. Потом промелькнула рассыпанная по лестничной клетке земля и растоптанный фикус соседки Карповны. Дальше – обрыв.

Он снова набрал номер Василия.

– Кузька, мы вчера с тобой вместе пили?

– Не знаю, Иваныч, что Вы принимаете от головы, но оно Вам не помогает. Я всегда говорил: лучше черная полоса, чем белая горячка…

– Ах, ты ж клизма недоделанная! – впал в ярость Найденов.

– Холоднокровней, Маня, вы не на работе, – подленько хихикнул поэт. – Отвечаю на вопрос: вчера мы с вами пили порознь, потому, как вы собирались на Лубянку.

– За… чем?

– Могу предположить, что решили самодонестись. Груз шпионажа в пользу Молдавии слишком давил на ваши хрупкие плечи.

– Точно! – радостно воскликнул Валентин и бросил трубку.

Вчера вечером он ездил в ресторан «Щит и меч», что на Большой Лубянке. Хотел у знакомого официанта денег перехватить и лоб в лоб столкнулся с бывшим одноклассником Генкой Орловым, отмечавшим там свое сорокалетие. Тот его и затащил за праздничный стол.

Сказать, что Валентин сильно упирался, было бы неправдой – на дурняк и уксус сладкий. Тем более, что питался он просто отвратительно, а тут: поросенок на блюде во весь свой рост, курица «Красный террор», манты «Тачанка с Востока», салат «Красная армия», «Барабулька, жаренная на апельсиновом соусе». А фирменный «Жульен в помидоре»? Это – что-то запредельное. А живая музыка под ледяную водочку? «Я прошу хоть не-на-долго…» или «С че-го начина-ется Ро-ди-на?». Обрыдаться же можно. После шестой «Вздрогнем!» такая волна патриотизма накатывает, что «сдайся враг, замри и ляг!». А после седьмой… После седьмой он уже слабо воспринимал действительность.

Вроде бы, он выплясывал матросскую джигу, и какая-то рыжуха сказала, что танцует он, как лягушка в миксере. Вроде, его кто-то боднул налысо стриженой головой. Вроде бы, Генка рассказывал что-то о последней встрече выпускников их класса. Сознание слабо, но еще фиксировало отдельные реплики: «Вадька Соколов до майора дослужился», «Ленька Земляникин в мэрии заседает», «Задорожный сидит за убийство по неосторожности», «Сеть аптек у меня… С нуля начинал… Вовремя понял: либо ты имеешь деньги, либо они тебя», «А Добровольская за богатого иностранца вышла, и теперь – не то княгиня, не то баронесса»…

Последнее сообщение его заинтересовало, но он так и не смог ничего прояснить – ушел в астрал.

Валентин поднес к глазам визитку Орлова, набрал его номер.

– Ген, привет! Это – Найденов! – произнес он виновато.

– Оклемался, стало быть! – обрадовался тот. – Мы ж тебя в такси в жидком виде погрузили, вот я и переживал. Че грустный-то такой?

– Я не грустный, я трезвый. Да и проблемы у меня. Финансовые.

– Вас, гениев, не поймёшь, – хмыкнул Орлов. – Ты ж только вчера рассказывал, что являешься автором сценария пяти детективных фильмов, что какое-то заморское издательство договор с тобой заключило на все твои рукописи, решив перевести их на разные языки…

– Меня?

– Ну не меня же! Хвастался, что только что вернулся с какого-то побережья, где катался на опупенной яхте, недельная аренда которой обходится в двадцать тысяч евро. Купался в Голубой лагуне, пил потрясающее вино и пользовал девушек свободных нравов…

– Ооох! – вырвалось из груди писателя.

– … что купил себе там отпадную дубленку цвета «чай с молоком» и умопомрачительную шапку из меха рыси.

Валентин метнул взгляд на прибитую к двери вешалку, на которой сиротливо болтался его «убитый» болоньевый обдергайчик, из кармана которого торчала вязаная шапочка «петушок».

– Ген, я это… Перебрал вчера, – смущаясь, произнес он. – Ты не мог бы мне одолжить пару сотен баксов. На месяц. А лучше на два.

– А в банк свой ты уже обращался?

– Банк, Гена, – это то место, где дают взаймы только тому, кто способен доказать, что деньги ему не нужны.

В голосе Орлова зазвучали металлические нотки.

– Извини, приятель, не могу. Как раз сейчас меняю свой «Паджеро» на новую «Ауди». Так что…

– Это ты меня извини, – и Найденов нажал на отбой.

Было ясно, как день, – нужна любая работа, и он протянул руку к лежащим на столе рекламным проспектам. Из пачки выпал розовый конверт с яркими иностранными марками. Не иначе, чье-то письмо заблудилось.

Валентин поднес конверт к глазам: адрес и фамилия были его собственными. Чудны дела твои, господи! Кто ж ему из-за границы писать-то может? Он пошаркал в кухню за очками и только теперь заметил, что ходит в одном шлепанце. Сбросил его с ноги и, водрузив на переносицу «окуляры», нетерпеливо разорвал конверт. Текст письма привел его в немое изумление.

Уважаемый господин Найденов!

Французское издательство «Виконт», специализирующееся на детективной литературе, приглашает Вас на переговоры по поводу издания Ваших романов: «Потерянная надежда», «Cбитый летчик» и «Все пропало!» Они состоятся 16 – го июля текущего года в летней резиденции издательства, находящейся в столице Лазурного Берега Франции – Ницце. Оформление визы, авиабилеты в оба конца, проживание на комфортабельной вилле, полный недельный пансион, а также культурная программа, включающая в себя посещение Канна, Антиба и Монте-Карло, – за счет приглашающей стороны. По всем организационным вопросам обращайтесь в представительство издательства «Виконт» в России, координаты которого помещены в верхнем правом углу письма.

С надеждой на плодотворное сотрудничество, Генеральный директор издательства Л. Габардан

Какое-то время Валентин тупо изучал логотип «Виконта» – желтый рыцарский щит с красными быками, который куда уместнее смотрелся бы на афише корриды. Затем еще раз перечитал приглашение, отпечатанное на бумаге с тиснением «микровельвет», но так и не сообразил, кто его так жестоко разыгрывает. Видимо, вчера, когда он хвастался своими псевдоуспехами, кто-то из присутствующих на банкете решил проучить нетрезвого писаку. Нет, с алкоголем таки нужно завязывать.

Так, где ж все-таки достать денег, чтоб не вылететь с уже нагретой жилплощади?