Читать книгу Раху, баху, ба! - Татьяна Шипошина - Страница 3

На заднем сидении бронированного автомобиля, за тонированными стёклами, с закрытыми глазами сидел Президент.

Он смотрел на свою руку. На ту руку, которой коснулся мальчик. Казалось, прикосновение проникло в поры кожи и далее, внутрь.

«Тьфу, наваждение», – подумал Президент.

Президент закрыл глаза.

Что-то происходило с ним в последнее время. Вроде бы – всё, как всегда. Дела, встречи, встречи, дела. Международное, будь оно неладно, положение. Ничего не меняется, только внутри что-то заколебалось.

Славно бы в предчувствии. Или как следствие чего-то ужасного. Или то, и другое – вместе.

Такое бывало с ним в детстве. В детском одиночестве. Потом ушло, скрылось. И вот, опять, наплывает, словно волна.

Президент даже покрутил головой, словно попытался сбросить внутреннее наваждение.

Ему предстояли государственные дела. Следующий час-полтора он будет занят делами Министерства Внутренних дел. Той его частью, которая касается Управлением наказаний. Короче, ему надо подписать очередной вердикт «Казнить нельзя помиловать» (с запятой, в основном, после первого слова).

Назревало ещё несколько вопросов, связанным с Уголовным кодексом. Президент усмехнулся, вспомнив о своей Законодательной Комиссии, которая не могла принять без него даже какой-то небольшой поправки.

Собственно такой её сделал его предшественник. Комиссию сделал, а не поправку.

Такой орган, который держался на страхе перед Президентом. А теперь он, как Президент, должен рассматривать любые изменения, даже не принципиальные.

Он иногда мысленно называл себя «диктатором».

«А какой власть имеющий – не диктатор, скажите вы мне? – спросил себя Президент. Ему никто не ответил.

Самое противное, что он не мог выделить в Законодательной Комиссии ни единой личности, не поражённой страхом и которой возможно было бы передать часть функций, чтобы при этом не получить предательства. В ответ на доверие.

Такие времена. Впрочем, возможно, времена всегда одинаковые, потому, что всегда одинаковые люди.

Министр Внутренних дел ожидал в приёмной. Встал ему на встречу, по стойке смирно. Седой служака, тупой до мозга костей. Генерал. Весь вид его показывает: «предан без лести»! (Хотя совершенно неизвестно, умер ли уже граф Аракчеев, или ещё не родился, так как время и место нашего повествования не определено).

Длинные списки тех, кто достоин смертной казни в этом полугодии, лежат перед Президентом на столе. Президент требует указывать в списках не только фамилии, но и статьи, по которой каждый осуждён и краткое описание преступления.

Список из сорока семи фамилий. Короткий.

Бывает длиннее: «Ну, вот. Убил жену и её любовника. Жестоко убил. Пусть работает. Помиловать. На каторжные работы».

«Дальше. Каторжные работы. Убивать бабушку из-за наследства нельзя».

«Дальше. Маньяк.

Маньяк. Маньяк. Педофил. Маньячка. Педофил. Маньяк. У народа страдает психика. Страдает генетика. Появляются вырожденцы. В расход».

«Растрата. Воровство в крупных размерах. Гм… в крупных… Надо бы в расход, но пусть поработают. В воспитательных целях. На урановых рудниках, не смотря на новую технику, высокая текучесть кадров».

Имущество таких казнокрадов теперь идёт в казну. Недавно, всего около месяца, как приняли такую поправку. Это – его заслуга. При его предшественнике такого не практиковалось.

В последнее время он старается пресекать воровство. И самую неприкрытую, преступную коррупцию. Да, он сознаёт, что на привычную мелкую коррупцию, не очень вредящую государству, он закрывает глаза. Не пойман – не вор. Хотя иногда на вороватых лбах это слово написано крупными буквами.

Закон – что дышло. Куда повернул, то и вышло.

Что ж, наблюдаем.

Но есть ещё глубинное противостояние. Оно страшнее.

Иногда Президенту казалось, что это противостояние он ощущает физически. Особенно в последнее время, когда что-то изменилось у него внутри.

«Поехали дальше. Растрата. Старик, инвалид. Инвалид, а туда же. Ладно… помиловать. На волю со штрафом и конфискацией, по старости».

«Убила мужа за то, что издевался над ребёнком. Ребёнок инвалид. Ещё трое детей. Ишь, наплодила от дегенерата. Наверно, любит процесс. Ха-ха. Хотя возможно и насилие. Многое возможно в этом мире. Все четверо детей – в детдоме».

Раньше Президента не остановило бы такое положение вещей. Но сегодня ему помешала детская рука. Которой коснулся некий пятилетний мальчик. Почти шестилетний.

«Ладно… Бабу эту помиловать. Пусть идёт к своим детям. Пусть плодится дальше, неизвестно от кого. Государству нужны рабочие и солдаты».

«Шпион-профессионал. Отработан. В расход».

«Подрывная деятельность, агитация. Пойман при попытке взорвать торговый центр. В расход».

«Подрывная деятельность, клевета на власть и на Президента. Это что же он такое говорил на власть и на Президента? Надо поинтересоваться».

– Дело вот этого… Как его… Смитсон… Его дело – завтра ко мне на стол. Хочу провести проверку работы органов. Не дописывать ничего – я лично могу и свидетелей вызвать, и всех, кто проходит по делу. Имейте в виду. Замечу приписки или отписки – сами пойдёте по этим спискам!

Последние слова Президент проговорил с видимым удовольствием. Затем он подумал следующее:

«Ха-ха. Что же это за настроение у меня сегодня, сам себя не узнаю. Хотя этому генералу мне постоянно хочется дать по морде».

Генерал отозвался на его мысли:

– Так точно! – пролаял генерал. – Вы, господин президент, сегодня многих помиловали.

– Это моё дело, генерал.

– Так точно.

– Идите, свободны. Остальные вопросы в следующий раз.

Министр отщёлкал каблуками.

Президент нажал кнопку помощника:

– Марк, принеси мне кофе. Да скажи там, чтоб обед подали через полчаса. И полчаса не беспокоить меня!

Президент откинулся в кресле. Прикрыл глаза. Открыл их на запах кофе. Помощник Марк, подтянутый мужчина лет сорока, прошедший Высшую боевую подготовку и не утративший при этом ума, мог передвигаться тихо, как мышь. Двери и полы в кабинете Президента не скрипели.

Глава 7

Далее, по плану, после обеда и ещё одного получасового отдыха – встреча с Министром Иностранных дел.

Президент тоже проходил, в своё время, Высшую боевую подготовку. ВБП. Он и сейчас находил иногда время для тренировок, хоть и потерял, с возрастом, часть физической формы. Но он был обучен расслабляться.

Его обучали отключать посторонние мысли, мешающие работе. И он их отключил. Мыслил он примерно так: «Не время, не время, не время».

«Позже. Вечером, перед сном. Я подумаю. Видимо, пришла пора, надо додумать начатое. Этот мальчик…».

«А пока – спать. Двадцать пять минут послеобеденного сна. Достаточно. Пять минут на сборы, пять минут на необходимое опоздание».

«Достаточно. Всё».

«Нет. Сначала – пять минут на рассматривание внутренней тьмы. Там, под закрытыми веками, как на волне, всплывает хрупкая фигурка пятилетнего ребёнка. Мальчика. Солнце, небо, ветерок…

Сон. Теперь всё».

Итак, Министр Иностранных дел. Высокий, пожилой, умный, как змей, изворотливый, как сто министров.

Работает с Президентом все пять лет, до этого – года четыре со старым президентом. Не становится близким, не говоря уже о подобии дружбы. Его имя – Николай Евграфович Сильвестров.

Слава всем богам – он не предаёт. Если он предаст – это будет равносильно обрушению скалы. Обрушению горы, на которой стоит дом. Если этот дом и устоит, то закачается. Потребуется много сил, чтобы его укрепить.

Наедине его можно называть Сильвером. Как старого пирата. Он же называет Президента неизменно и бесповоротно – только господином Президентом.

Но это не мешает некоему паритету сильных.

– Господин Президент, я в тревоге.

Когда министр иностранных дел так говорит – значит, дела изменились в плохую сторону.

– Слушаю. Пожалуйста, без прикрас, уважаемый Сильвер. Но и без паники.

– Не до прикрас. Получены сведения, что ОА стягивает силы к нашим границам. Причём пытается сделать это незаметно. Это – первое.

ОА – Объединённый Альянс. Основная страна ОА – Альянсия. Бедная планета разделена как бы на два воюющих лагеря. Каждый лагерь пытается, помимо вражды, перетянуть на свою сторону несколько третьих, якобы нейтральных стран.

– Второе – Агрария ведёт тайные переговоры с ОА. Торгуется, хочет получить компенсацию на случай присоединения. Переговоры перешли на уровень министерства. У нас там хороший агент.

– Эти проститутки не первый раз прыгают туда-сюда.

– Не первый. И третье. По сведениям, огненное оружие у них… в Альянсии… короче, в последней фазе. Пара месяцев, и оно будет поставлено на поток, в промышленное производство. Готовятся испытания. Нам надо принять решение о готовности к обороне. И, возможно, о превентивном ударе.

– Возможно…

Президент прошёлся по кабинету, быстро прокручивая в голове варианты. Он мог мыслить очень быстро. Он мог мыслить в цифрах, в лицах и образах. У Президента одинаково хорошо работали и правое, и левое полушария мозга.

Даже Министр иностранных дел признавал за Президентом первенство в оценке ситуации и какой-то звериной интуиции, если дело касалось принятия решений.

– Возможно, нужна небольшая война, – остановился Президент. – Пора выпускать пар, чтоб котёл не взорвался. Ибо, если котёл начнёт взрываться, мы взлетим на воздух вместе с ними. Например, война с пограничной Чернией. Военная операция, локальный конфликт. Они постоянно пересекают наши границы. Надо им хорошо пригрозить. Для начала.

– Но надо иметь в виду, – вздохнул министр, что в ОА… там, в настоящее время, у власти человек… не очень умный.

– Ха-ха. Вы деликатны, Сильвер. Переговоры надо вести с теми, кто поставил его у власти. С теми, кто много потеряет в случае малой войны. И с теми, кто много приобретёт. Эти будут ещё сговорчивее. Ведь после большой войны может случиться так, что никто ничего не приобретёт. Вот этим следует заняться поинтенсивнее. Поинтенсивнее, Сильвер!

Казалось, Президент наслаждается, когда произносит эти «си», «си», «ее».

Так и было. Иногда Президент ощущал вкус слов. Но кому он мог сказать об этом!

– Подключайте агентуру, Сильвер. Молодых, умных, верных. Не жалейте денег. И всё мне докладывать, докладывать, каждые три дня! Если надо – чаще. Чаще, Сильвер.

– Да будет так, – кивнул Министр Иностранных дел.