Читать книгу Занавес памяти - Татьяна Степанова - Страница 12

– Накидали нам баба и ее сожитель много всякого разного, – произнес Гектор, разворачивая внедорожник к пристани. – Факты, слухи, сплетни. Выбирай, налетай… Но! Она ведь и правда что-то нашла тогда у дома ведьмы. Но даже за мзду отказалась нам рассказать. Заметила? Ее прям перекосило от жадности, когда ее Карп заложил… И все равно она промолчала. Нашла важную улику, хранит тайну одиннадцать лет… Или нет? Боится кого-то?

– Немало мы услышали, – согласилась Катя. – Гек, давай оставим Улиту на потом. Без пяти шесть. Симура где нас ждет?

– На городской площади, он мне вчера, прощаясь, скинул название кафе.

– Гек, меня не отпускают слова Карпова про кровь, засохшую на нем, – призналась Катя печально. – Получается, он действительно нам лгал вчера. Кровь свидетельствует только об одном – он находился с отцом во время убийства. А нас уверял, что сбежал от пьяного папаши.

– Свернуть ему щассс шею? Чтобы не огорчал тебя враньем? – хищно предложил Гектор. – Одно твое слово – и нет оборзевшего лгунишки.

– В результате казни мы вообще никогда не откроем тайну дома ведьмы, главную загадку Кукуева, – в тон ему ответила Катя, вздохнув. – А она начинает меня пробирать до костей.

– О! Град Кукуев! Моя прэээ-эээ-лесссть! – Гектор царственным жестом указал вперед, небрежно удерживая руль одним пальцем. – Обитают здесь сплошные ку-ку-кукуйцы и ку-ку-кукуйки. И попрятались они все от нас, москвичей. Блин!

Град Кукуев раскинулся на невысоком косогоре, плавно спускавшемся к пристани на Оке. На противоположном берегу темнел густой лес. Он начинался и сразу за пристанью. Кукуев грибом вырастал из девственных дубрав, рассеченных Окой. У пристани стояла на якоре баржа, груженная песком. На причале громоздились деревянные контейнеры с оконными рамами и дверями.

– Глянул мельком в интернете про кукуевские корни, ценности и достопримечательности, – продолжил Гектор. – Они с былинных времен торговали исключительно лесом. Село располагалось вокруг Кукуевской пристани, а потом купцы-лесопромышленники воздвигли свои конторы и лабазы. Пни, стружки, опилки… Ни кафешантана, ни этуалей. Ценности патриархальные, кондовый Домострой. Кутить со своим самоваром гоняли в Тулу. А интеллигенция Серебряного века принципиально селилась на дачах в соседней Тарусе.

– Улита упомянула пропавшую из Кукуева Ариадну Счастливцеву, – заметила Катя. – Наверняка назвали ее в честь дочери Цветаевой. Ариадна Эфрон тоже маленькую дачу себе построила в Тарусе в память о матери. Но куда могла деться Ариадна Счастливцева?

– Разберемся, – пообещал Гектор и сбросил скорость: они ехали по центральной улице Кукуева. По обочине на трех лапах скакала дворняга с обрывком веревки на шее. Козы паслись на проплешине между заборами.

Град Кукуев показался Кате неприветливым. Сравнения с уютной, пусть и слегка сонной, но милой Тарусой он не выдерживал. Тоже сонный… нет, дремотный… затаившийся за своими заборами. И сумрачный в свете догоравшей над Окой вечерней зари. Фонари вдоль дороги еще не зажглись. Тени царили в Кукуеве. И крадущаяся из окрестных лесов ночная тьма. Вокруг главной площади несколько старинных домишек. Бывшие купеческие конторы, выкрашенные желтой охрой, в которых располагались местные магазинчики. Приземистое здание в стиле сталинского ампира с тремя колоннами и козырьком в виньетках из хлебных колосьев – городская администрация. Крепкие новые частные кирпичные коттеджи на просторных участках за высокими заборами, и вперемешку с ними старинные мрачные лабазы: верх из темного сгнившего дерева и каменный низ. На отшибе – две серые хрущевки и девятиэтажка, каменным зубом смотрящаяся на фоне вросших в землю деревенских изб в три окошка с чердаками-скворечниками и старенькими «Ладами» под навесами.

Шесть вечера – вроде самый час пик. Но главная улица Кукуева совершенно безлюдна. Никто не спешит с работы домой… И машин нет. Лишь на заасфальтированной площадке у продуктового магазина остановился мотоциклист, затянутый в кожу. Снимает мотоциклист свой черный шлем.

Симура… Бродяга Кэнсин прибыл на их встречу. Не опоздал.

Гектор остановил «Гелендваген». Вышел и помог Кате выбраться. Левую руку он вскинул под углом со сжатым кулаком и опущенным вниз большим пальцем. Приветствие байкеров. Не «Виктория» их знаменитая, с поднятыми двумя пальцами, символ мира, а более сложный жест, типа: «Ну, здравствуй. И живи, пока я разрешаю».

Катя, в отличие от мужа, причислить студента мехмата МГУ к классическим байкерам затруднилась. Мало ли у кого мотоциклы сейчас? Симура на приветствие Гектора просто рассеянно помахал им. Гектор крепко взял Катю за руку и… повернулся к Симуре спиной, повел Катю за собой прямиком в продуктовый магазин.

– Гек, а он…

– Плюшки. С корицей твоих любимых наверняка нет, но на ужин выпечкой разживемся. Бубликами кукуйскими. – Гектор с улыбкой подмигнул Кате. – А пацан сейчас сюда подгребет. Пусть побегает за нами, лгун.

В торговом зале воняло квасом. На полу стоял ящик с бутылками, одну из которых из-за неплотно пригнанной пробки «расперло» от тепла. Она исходила белесой пеной. Растекшуюся лужу шваброй собирал в ведро продавец в синей робе. Катя и Гектор прошли мимо морозилки с пельменями на развес к стеллажу с хлебом. Его аромат – душистый, аппетитный – перебивал квасной запах. Катя взяла половинку «ржаного» и четвертушку «деревенского». Гектор искал плюшки на стеллажах, не нашел.

– Сейчас пробью вам покупку. – Продавец, он же кассир, прислонил швабру к морозилке, не закончив уборку.

Катя обратила внимание: продавец возрастом лет за двадцать, темноволосый, крепко сбитый, спортивный, но… изуродован кем-то. На его щеке от глазницы до подбородка большой рваный шрам. Даже нижнее веко повреждено им. Из-за шрама, когда он смотрит в упор, создается впечатление косоглазия. А без шрама выглядел бы симпатичным: смесь азиатских и кавказских черт, широкие плечи, нос с горбинкой.

В магазине появился Симура, забрал с хлебного стеллажа белый батон, завис у витрины с нарезками.

– Колбасы мне сырокопченой и сыра, – попросил он продавца со шрамом.

Тот дотянулся до товара, достал упаковки и…

Дальнейшее заставило Катю задуматься.

Продавец со шрамом буквально впился взглядом в Симуру. И тот ощутил чужое внимание. Они смотрели друг на друга. Затем Симура расплатился картой, сгреб покупки и вышел вон.

На площади он прервал молчание, обратился к Кате и Гектору:

– Спасибо за приезд. К матери моей сейчас отправимся все вместе? – Он оглянулся на магазин. Продавец со шрамом вышел наружу и не спускал с них глаз. – Я ей звонил с дороги. Она дома.

– Отлично. Навестим для начала твою мать, – принял его предложение Гектор.

А Катя… она сама все оборачивалась на продавца со шрамом, когда садилась в машину. При Симуре на площади она решила не обсуждать с мужем сцену в торговом зале. По пути поделиться тоже не успела: буквально через три минуты мотоцикл Симуры, следовавший впереди них, затормозил у двухэтажного кирпичного дома за трехметровым забором, опутанным сверху колючей проволокой.