Читать книгу Занавес памяти - Татьяна Степанова - Страница 8

Накануне всего…

Саундтрек. Густав Малер, Симфония № 5

Касательно причины, заставившей Катю столь быстро согласиться на просьбу Арсения Блистанова…

Итак, после возвращения с Хан-Тенгри прошло две недели. Впереди их с Гектором ожидало новое путешествие – в Трою и по всей Турции. Они вместе строили маршрут и выбирали места, славящиеся античными памятниками. У Гектора в Турции оказалось немало старых знакомых, на Востоке он был известен в определенных кругах. Катя упивалась ощущением свободы: Гектор подарил ее вместе со своей страстью. Возможно, впервые в жизни Катя в полной мере осознала драгоценность свободы. Лететь подобно птице, не сидеть на месте, открывать, познавать изменчивый противоречивый мир. Жить! Быть рядом с ним – Гектором Троянским.

Да, она искренне считала своего мужа реинкарнацией Гектора из «Илиады». И все больше убеждалась в собственной правоте. Что отличало ее мужа от героя троянского мифа, столь поразившего ее в детстве? Да сущие пустяки. «Он любил три вещи на свете». Песни Bryan Ferry Orсhestra, белых павлинов и стертые карты… игральные. В покере рискованно, дерзко поднимал ставки и всегда выигрывал. Даже у новых футболок отрезал рукава – привет из Сирийской пустыни. «Не любил чая с малиной». Предпочитал двойной эспрессо. Употреблял коньяк, водку, скотч, но для души приберегал тибетский чай с маслом – привычка из монастыря Маг Цзал, затерянного в Гималаях. Не любил… не переносил фарисейство и фальшь. Презирал трусость, считая ее худшим из пороков.

А она, Катя, была его женой…

По части их семейных финансов… По возвращении с Хан-Тенгри Гектор объявил:

– Заработанное в командировках, и особенно те мои двадцать процентов с каждой сделки, когда я вкалывал денежным вышибалой в интересах 66-го отдела «конторы» по отжиму собственности, отдал за второй смежный участок здесь, в Серебряном Бору, не желал никаких соседей поблизости, хотел дом среди леса. Еще купил апартаменты в бизнес-центре «Белые сады», они сдаются в аренду под офисы. И еще вложился… – кривая печальная усмешка скользнула по его губам, – в кладбище.

Катя вспомнила Староказарменск и Гектора, накачавшегося коньяком в баре. Тогда, в самом начале их очень непростых отношений, он, еще служа в пресловутом «66-м отделе», хвалился перед ней и майором полиции Вилли Ригелем, какой он крутой и обеспеченный. В Староказарменске он прихвастнул, удвоив свои капиталы, стремясь произвести на Катю впечатление[6].

– Когда наши умники отделовские хапали недвижимость и пилили свалки и мусорозаводы, я выбрал инвестиции в частное элитное кладбище. Ближе мне по роду занятий. – Горечь и насмешка над собой сквозили в его тоне. – В итоге – стабильный гарантированный доход. Апартаменты в бизнес-центре я переоформил на нас с тобой. Кладбище я сразу записал на отца, у него сейчас контрольный пакет акций. На него оформлены и дом, и объединенный участок здесь, в Серебряном Бору. Нам хватит на жизнь, на путешествия и на лечение.

– Еще наша с тобой квартира на Фрунзенской, моя бывшая, – сказала Катя. – И главное – лечение. Путешествия подождут.

– У нас есть средства и возможность больше никогда ни от кого не зависеть. Ты будешь спокойно писать свои книги. Я тебя всегда и во всем поддержу. Во всех твоих начинаниях.

Книга – приключенческий детектив – двигалась вперед бойко. Но представлялась Кате заоблачной вершиной в снегах, подобно Небесной горе Хан-Тенгри, ее еще предстояло покорить. Катя собиралась работать над книгой и во время их с Гектором путешествия в Трою. Удастся ли все совместить? Справиться ли она, пусть и опытный криминальный журналист, но писатель-то начинающий. А с Гектором у нее крылья вырастали!

Он, Шлемоблещущий, заставлял ее сердце биться горячее. Он изумлял! Например, тот его незабываемый рискованный спуск без страховки по тросу с вертолета – беспарашютное десантирование с высоты двадцати метров при ветре над пропастью на уступ, столь напугавшее полковника Гущина! Оказывается, тогда Гектор втайне от них укрепил на себе беспроводные микрокамеры и записал спуск. Когда они остались вдвоем с Катей на Иссык-Куле, он создал ей аккаунты в TikTok и на YouTube. Загрузил видео гор, снятые Катей на мобильный во время их путешествия, а затем запустил и свое видео экстремального спуска в качестве «отложенного стрима». Загрузил и на платформу Twitch. В программу партнерства своих прежних стримов по игре в покер. Нанял для обслуживания и обхода ограничений местного киргизского айтишника. И только за сутки видео о спуске набрало по миллиону просмотров. В дальнейшем их количество выросло в пять раз. Катя… она же числилась хозяйкой аккаунтов, внезапно получила ворох предложений о размещении рекламы. Гектор отобрал самые выгодные. И только на одном рискованном стриме они с мужем получили сумму, обычно зарабатываемую за два года службы в полиции. Гектор объявил: «Аккаунты еще пригодятся, станем выкладывать в интернет видео из нашего грядущего путешествия на Восток». И Катя убедилась: ее муж ничего не делает просто так. Даже самые безбашенные и экстравагантные его поступки имеют порой четкие, далеко идущие цели. Но он их не сразу озвучивает, обожает сюрпризы.

По возвращении с Хан-Тенгри они посетили ювелирную мастерскую, где Гектор заказал надписи внутри их обручальных колец. Катя выбрала самое емкое и простое: «Гектор + Катя». Отвезли вместе Игоря Петровича к частному неврологу на консультацию. И посетили концерт в зале имени Чайковского, где Теодор Курентзис дирижировал оркестром, исполнявшим Пятую симфонию Малера.

Пятая симфония ворвалась в их сознание мощью и горечью метафоры великого всевластного грозного Хаоса: обрывки военных маршей, солдатских песен, призраки разбившейся осколками безмятежной эпохи, ростки почти вычеркнутого из обихода милосердия и сострадания, ком в горле невыплаканных слез, безмерной боли сломанных жизней, незаживающих ран, пепла, гари пожарищ… Минорные траурные хоралы в царстве судьбы – беспощадной. Неотвратимой. Гектор слушал, и его ноздри раздувались. Но зазвучало знаменитое Adajietto… Щемящая, пронзительная нежность… Любовь, жертвенная, тоже изувеченная, но живая… Любовь в «Пятой» Малера пробивалась сквозь Хаос. Катя ощутила на себе взгляд мужа. Не на оркестр он смотрел, не на звезду – дирижера Курентзиса, а на нее, жену. Победа над судьбой? Попытка, порыв, музыка… Последние аккорды Пятой симфонии Малера. Тщета или надежда?

Ночью после концерта они глаз не сомкнули. Забылись лишь в начале шестого. А в половине восьмого у Кати сработал внутренний будильник: в девять у мужа запись к его врачу. Гектор спал, обнимая ее. Его мускулистая тяжелая рука покоилась на ней. Катя поцеловала его предплечье – лоскут кожи отсюда срезали для пластики. Гектор обычно сразу открывал глаза, чувствуя ее поцелуи, но сейчас он крепко спал. Катя тихонько встала с постели, накинула кимоно. Она бесшумно покинула спальню и спустилась на первый этаж. Решила сварить кофе. В большом доме царила тишина. Катя приготовила в кофемашине напитки «по их традиции», поставила обе чашки на поднос. И с ним поднялась в спальню. Она кралась на цыпочках к кровати. Гектор по-прежнему спал на животе среди хаоса подушек. На его спине бугрились мышцы, на боку был виден заживающий шрам от осколка, задевшего его, когда во время взрыва он закрыл Катю своим телом. Он на него уже и внимания не обращал. Катя тихонько наклонилась над мужем с подносом в руках, ставя рядом на постель. И внезапно…

Гектора словно пружиной подбросило на кровати – он молниеносно перевернулся, ударом кулака левой выбил поднос из Катиных рук, правой стиснул ее горло, мощным броском опрокинул ее на постель, нависая сверху… Пелена в его взоре… Свет померк в Катиных глазах, она задохнулась… Звон разбитых чашек, разлившийся по полу кофе…

Мгновение кромешной абсолютной тьмы…

Гектор разжал хватку. Он пришел в себя. Опомнился. Сгреб задыхающуюся Катю в охапку. Она, еще плохо соображая, инстинктивно пыталась его от себя оттолкнуть, сопротивлялась ему.

– Где болит? Шея? – Он тоже задыхался. – Грудь? Ключица? Я ж сломать мог… Катя, я… У меня рефлекс… когда ко мне подкрадываются, подходят сзади, я даже во сне реагирую… словно зверь… Псих ненормальный! – Он рухнул перед Катей на колени и саданул кулаком по бортику кровати.

– Подожди… – Катя дотронулась до шеи, повернула голову. – Я не подкрадывалась, я кофе нам с тобой…

Он вновь рванулся к ней. Осторожно, бережно сам коснулся ее шеи.

– Где болит? Скажи мне!

– Ничего, Гек, – шепнула Катя, хотя шея ее от его хватки тупо ныла.

– Не отталкивай меня только! Посмотри на меня… Ты не бойся меня, психа, ладно? Никогда больше подобного не повторится. Катя, пожалуйста, прости… Никогда больше я… клянусь!

– Рефлекс, ясно… – Катя, еле ворочая языком, усилием воли взяла себя в руки. – Чашки разбились… Нам пора собираться… К твоему врачу.

Он стиснул кулаки. Она отодвинулась от него на постели, отстранилась и встала. Затянула пояс кимоно. Руки ее тряслись. И Гектора всего била дрожь. В его серых глазах – отчаяние, ужас.

Гектор вел машину до клиники на Воробьевых горах, словно правил вообще не существовало. Катя молчала. Врач, некогда прозванный Катей Асклепием, уже поджидал их в кабинете. Он настоятельно попросил Катю присутствовать при осмотре. Гектор разделся. Доктор начал подробно и обстоятельно рассказывать обо всех деталях и трудностях проведенной операции по пластике…

– Гектору напоминаю, через что он прошел и вытерпел, а вам, Катя, как его жене, хочу тоже дать полное представление о перенесенном им. О сложности операции, проведенной мной, – возвестил доктор. – Сейчас фаза активного заживления. И процесс не закончен. Поэтому предупреждаю: в известные моменты интимной жизни вы должны быть осмотрительны.

– Какая может быть осторожность в такие моменты? – хрипло спросил Гектор.

– Вот поэтому я и пригласил вас, Катя, присутствовать. – Старенький мудрый Асклепий сдернул очки. – С ним разговаривать на подобные темы бесполезно. Он не слушает. А вы, его жена, возьмите все снова в свои хрупкие руки, как тогда, с его инъекциями. Гектор, можешь одеваться. Ступай, сдай пока кровь. И лекарства купишь в нашей аптеке, рецепт у сестры. Курс теперь постоянный у нас: три месяца препарата, затем перерыв в полтора и снова таблетки. Дабы избежать риска осложнений, воспалений и отторжения тканей в обозримом будущем. Документы твоей медкарты мы перевели на три языка. Во время вашей поездки лечение в клинике в Стамбуле поможет тебе как бывшему сотруднику Конторы не только обойти запрет на частные вояжи в дальнее зарубежье, но и принесет ощутимую пользу в реабилитации после операции. Это известнейшая урологическая клиника. Методы там новаторские.

Катя подала мужу рубашку. Клиника в Турции изначально входила в их план путешествия. Медкарта Гектора переведена и готова.

– Я на вас, Катя, очень надеюсь, – признался врач, когда Гектор вышел из кабинета. – Помогите ему. Вы теперь детально знаете, какую операцию я ему провел. Я горжусь операцией, и я не допущу, чтобы он разрушил достигнутое с таким трудом и риском для жизни, окунувшись в страсть, в секс. Я здесь набросал рекомендации во время известных моментов, ознакомьтесь с ними, пожалуйста. И пусть женской хитростью… направьте его. – Асклепий запнулся.

– Доктор, я все поняла. Спасибо вам. – Катя забрала листок и сунула в сумку.

– Я пойду дальше в бескомпромиссном информировании вас. Осознайте умом и сердцем, через что он прошел в плену у чеченских террористов, когда на их базе в ауле в течение месяцев его – раненного, со сломанной рукой и ребрами, покалеченного, с отсеченным половым членом, прижженным факелом, окровавленного и закованного в кандалы – эти исламские фанатики, эти бородатые нелюди подвергали групповому изнасилованию! Меня, старика, врача, чье призвание спасать жизни, жажда мщения и ярость обуревают, когда я себе рисую ту картину. А Гектор испытал все физически. Он побывал в Преисподней. Он никогда не сможет подобное забыть.

По щекам Кати катились слезы. Она вспомнила утреннюю сцену. Защитный рефлекс от нападения во сне…

– Увечье навсегда лишило его очень многого. Я не волшебник, я сделал все возможное в сложившейся ситуации. Но поле маневра у нас ограничено. Большего нам уже не добиться никогда. – Асклепий вздохнул. – Его душа истерзана подобно его телу. Гектора ведь некоторые ненормальным считают, с хроническим ПТСР[7]. Например, из-за его стремления порой импровизировать, менять тон, говорить голосами других людей. Но не просто озорство и тем более не безумие скрыто под его эпатажем: он где-то вычитал про византийских и османских евнухов – мол, сотворенное над ними сказалось на их голосах. Я ему сто раз твердил: у тебя иной случай, да, тебя изувечили, но иначе. Ожог факелом паховой области тоже не повлиял на тембр голоса. Его баритон просто не осип с годами. Но он же не слышит себя! Мы все не слышим своих голосов. И ему воображается порой то, чего нет. И он надевает маску, выдает фразы, копируя Лоуренса Оливье.

– А мне очень нравится в нем лицедейство. – Катя вытерла слезы. – И голос его мне нравится. И шутки с пародиями. Он уникальный.

– Да, вы говорили: для вас он живая реинкарнация Гектора Троянского. – Врач тепло смотрел на Катю сквозь очки. – Вы с ним созданы друг для друга. Он вас полюбил, завоевал, по его выражению. В Трое творили кумиров из бессмертных богов. А мы – люди. Для обычного человека поклонение другого человека порой непосильная ноша. Кумирами ведь обожатели хотят обладать безгранично и не делиться ни с кем. А Гектор… человек больших крайностей. Он никогда уже от вас не отступится. Он пойдет до конца в желании удержать вас. Поклонение может обратиться в манию. Вы оба – взрослые люди, уже сложившиеся зрелые характеры, ваши взгляды и оценки в чем-то различаются. Иногда ваши устремления могут войти в конфликт. Жизнь есть жизнь. Вам предстоит путешествие – здорово, замечательно. Но помимо свадьбы, супружества, новых впечатлений у вас, Катя, есть занятие, работа, правда?

– Я ради мужа ушла с полицейской службы и теперь занята написанием книги, – сообщила Катя.

– Книга – чрезвычайно индивидуальный проект, – заметил Асклепий. – Написание книги подразумевает полную сосредоточенность. Гектор прежде вел очень опасную, рискованную, насыщенную и сложную жизнь. Сейчас он отказался от нее. Но его натура властно требует своего. Катя, дорогая моя, вам с ним обоим просто необходимо общее дело. Я не про хобби или увлечение, я о реальном, серьезном деле, которое вы бы вершили на пару, совместно. Вы – муж и жена, любовники, лучшие друзья – превратились бы еще и в соратников. Общее дело укрепило, цементировало бы ваш союз. Заняло бы ум Гектора, переключило его могучую энергию в нужное русло и отвлекло бы от разрушительных, болезненных внутренних баталий и сравнений с вашим бывшим мужем в стремлении превзойти его во всем, особенно в постели. Уж извините, но я обязан озвучить проблему! Он-то вам никогда и словом не обмолвится о своих ревнивых терзаниях. Но… вы же состояли в первом браке и жили с мужчиной. А Гектор вынужденно соблюдал полнейший целибат, охраняя свою тайну от всех. Представляете состояние молодого, сильного мужика? Мильон терзаний!

Катя не стала посвящать доктора в подробности своего первого брака – рассказывать, что они с бывшим мужем последние годы провели отдельно и вдали друг от друга. Она просто кивнула.

Гектор вернулся. Она забрала у него папку с переведенными медицинскими документами, диском со всей информацией.

– Забыл спросить: у вас, Катюша, горло болит? Шелковым платком замотались. – Асклепий кивнул на шею Кати (она и правда завязала ее платком – на коже багровели следы пальцев Гектора). – Загляните к нашему лору.

– Просто шею продуло в машине, – ответила Катя.

Гектор глянул на нее. А она сама крепко взяла его за руку, и они покинули клинику.

Дома наверху, в лофте, Гектор выбросил из кармана пиджака на комод пачки лекарств, вскрыл упаковку, закинул в рот сразу четыре таблетки, извлек из бара – ниши в кирпичной стене – бутылку водки и бокал, наполнил почти до краев. Половину бутылки – одним махом. Запил водкой таблетки, словно водой.

– Гек, пожалуйста, не стоит. Спиртное не сочетается с препаратом, – тихо произнесла Катя.

Он обернулся. Все то же выражение безграничного отчаяния на его лице.

– Снова подсел на таблетки, полуевнух с имплантом, – выдал он. – Псих конченый! Едва не задушил тебя утром.

– У тебя сработал защитный рефлекс от нападения во сне. Он тебе не раз, наверное, жизнь спас в командировках, – спокойно ответила Катя. – Ты ни в чем не виноват. Слышишь? Гек, Гек… Нет твоей вины. Урок мне на будущее – не подкрадываться к тебе во сне.

– Катя, клянусь… я никогда больше… Да я лучше сдохну! Ты только не бойся меня!

– Грозный, опасный, непредсказуемый тип. Но никто не трусит. – Катя улыбнулась, решив снизить градус. – И почему ты из-за таблеток расстроился? Они от инфекции защитят. Мало ли, в путешествии возможна антисанитария, мы же не знаем, какие условия на горе Ида, правда? Я сама таблетки горстями глотаю, когда голова болит или спина. Подумаешь…

Он обнял ее крепко, зарылся лицом в ее волосы. Катя обвила руками его шею.

– Не оттолкнула… – Он страстно целовал ее плечи, шею, багровые синяки на коже. – Одно целое мы с тобой.

– Еще не совсем. – Катя заглянула ему в глаза. – Станем единым целым мы после одной вещи.

– Какой? – Он наклонился к ее губам.

– Ты должен открыть мне, о чем рассказывал Вилли Ригелю тогда здесь: как ты нашел всех, кто тебя истязал в плену, в чеченском ауле. И покарал. – Катя была очень серьезной, почти требовательной.

– Я их всех убил. Знаешь, сколько их? Я настоящий серийник.

– Нет. То было справедливое возмездие. Но и оно – непосильный груз. Нельзя это тебе нести одному. Я твоя жена. Разделим пополам.

– Хорошо, – ответил Гектор. – Я тебе все расскажу.

– А я – тебе. – Катя помолчала. – Тоже есть что. Поверь.