Читать книгу Имя твоего волка - Татьяна Томах - Страница 4

Как будто это могло быть чем-нибудь другим, кроме сна… Потому что в глазах, ослепших от бессонницы, уже рябило и плыло. Огоньки свечей, отражаясь от блестящей крышки гроба, дрожали и искрились ярче солнечного света в летний полдень. И казалось, как будто не над покойником истекают восковыми слезами и горестно гнутся две белые тростиночки, а полыхают десятки, а то и сотни, зажженных свечей – как в бальной зале, ожидающей прихода гостей. Помолиться бы надо было, да что-то никак не шли на ум, да на язык благочестивые слова молитв, которые должны умиротворять, смирять и примирять – даже с тем, с чем примириться невозможно – бестолковую мятущуюся душу. Не получалось молиться. А может, не хотел бог принимать молитву старого пана, слишком поздно решившего обратиться к благочестию. А, может, и сам старый пан не слишком-то старался… Сидел, горбя худые плечи, моргал воспаленными глазами на огни свечей, и осторожно поглаживал дрожащими пальцами лакированное дерево гроба. Закрытого гроба. То, что было под его тяжелой крышкой, было слишком страшно даже для смельчака старого пана…

Огни свечей расплывались желтыми пятнами в воспаленных от невыплаканных слез глазах старого пана. Сотен свечей, как будто в бальной зале, ожидающей прихода гостей… А гости… гости скоро пожаловали.

Он не заметил, как она вошла. Ему никогда не удавалось поймать этот миг – когда она появлялась.

Дуновение прохладного ветра – как сквозняк от приоткрытой двери, дрожь свечей, длинные тени, испуганно метнувшиеся по стенам и потолку…

Она подошла неторопливо и бесшумно – как и положено призраку, чуть склонив голову к левому плечу – как обычно. Распущенные волосы сияли золотом, в зеленых задумчивых глазах отражались огоньки свечей. Подошла и присела на деревянную резную, крытую мягким ковром, лавку. Рядом со старым паном, который вежливо подвинулся, освобождая место. Поправила узкой бледной рукой пушистую прядь волос, сползающую на лоб, дрогнула губами – то ли в улыбке, то ли в беззвучном приветствии – мол: «Ну вот, я пришла. Ждал?», и молча задумчиво посмотрела на пана…Его мука, проклятие, наваждение снов, и видение бессонных ночей…

Длинное белое платье тихонько шелестело при каждом ее движении. Это все было таким реальным – шорох платья, нежность едва заметной улыбки, сияние глаз… Таким, что хотелось протянуть руку – и дотронуться до нее… Но пан знал, что этого делать не стоит – если он не хочет сойти с ума, прямо сейчас. Потому что… потому что, вдруг его рука встретит не пустоту? а, и в самом деле, скользкую прохладу шелкового платья, тепло женской руки… Или – не тепло; а холод. Смертельный холод закоченевших тонких пальцев. Ведь она мертва, уже много лет, как мертва. И ее руки, и улыбка, и сияние глаз – уже давно просто горсть сухого пепла и несколько обгорелых костей… И все равно, она продолжает приходить к нему все эти годы. Его мука, проклятие, наваждение снов, видение бессонных ночей…

…Вот так, как сейчас. Сидит рядом, на лавке, задумчиво склонив голову, а в ее взгляде – не то сочувствие, не то упрек. Не то просто – грусть.

– Вот видишь, как оно все… получилось, – тихо сказал ей старый пан, гладя дрожащими пальцами деревянную крышку гроба. – Видишь…

И краем глаза, так и не решаясь посмотреть на нее в упор (как будто боялся… чего? – что она обидится на бесцеремонность – и исчезнет; просто тихонько растворится в воздухе, как и положено призракам…), заметил, что она кивнула. Качнулись, вспыхнув зелеными огоньками, изумруды в серебряной вязи старинных серег – любимых, мужем на свадьбу даренных… С ними и похоронили… То есть, их-то и похоронили – серьги, вместе с горстью пепла и обугленных костей. И такими же огоньками вспыхнули ее заблестевшие (уж не от слез ли? – да какие слезы у призраков…) глаза, взглянувшие на пана грустно, и, вроде как, с укоризной. Мол, я-то вижу, а ты, пан – ты-то что недоглядел?

И старый пан сгорбился еще сильнее – от ее взгляда.

– Простишь меня когда-нибудь, а? – спросил тоскливо, и зажмурил на секунду глаза. Заслезились вдруг – от света ярко вспыхнувших свечей? или от света в ее глазах? Негоже перед женщиной нюни распускать… призрак она, или нет… Вот, так бы и сидеть – с закрытыми глазами, смотреть в спокойные сумерки закрытых век, и притворяться перед самим собой, что нет ничего, кроме этого. Нет и не было. Сон это все и больше и ничего….