Читать книгу Дело рук человека - Тихон Юрьевич Стрелков - Страница 6

Сокрытый маскировочной сетью, Желз полз. Под согнутыми в локтях руками шелестели листья, кожу колол усохший чертополох, цветки репейника цеплялись к одежде, мелкая мошкара оккупировала лицо и шею. Желз терпел: по-другому за стены столицы Нордин, Огавраш, ему не проникнуть.

Существует шанс, что обо мне позабыли. Вполне возможно начальник Герцинге не рискнет доложить о моем побеге. Кому нужны лишние проблемы? Легче сделать вид, что казнь состоялась, и избежать бесчисленных проверок и разбирательств. К тому же, какому сбежавшему болвану придет в голову вернуться в город, из которого его отправили на казнь?

Желз почесал нос ― пылище под сетью было хоть отбавляй ― и ускорился.

Осталось недолго.

Когда он добрался до стены, из толстых каменных плит, и осторожно вылез из-под сети ― желтовато-зеленной, над полем висел голубоватый полумрак, близилась ночь. Желз встал в полный рост и прижался спиной к стене: так дозорные его не заметят. После чего двинулся дальше.

Хоть бы отец был прав.

***

Он вернулся домой, потный и чумазый, и уселся за стол на кухни. Мать стояла у печи, черпачком помешивала котелок. Когда бы Желз не прибегал с улицы, мать всегда была здесь и если не готовила, то стирала белье или подшивала порванную, обычно Желзом, одежду.

– Ма, я седня поколотил Магла, ― похвастался он, ― мы с ним на палках сошлись. Я значит, говорю: «Не лезь, коль проблем не хочешь», а Магл: «Да я тя на раз-два уложу». На раз-два уложит? Ну да, так впрямь и уложит. Нашел я, значит, палку, длинную, как твоя швабра, и такую же толстую. Магл взял кусок лопаты. Мы с ним…

– Желзик, ты видел себя? ― спросила мать, обернувшись.

– Ни синяка! Ни…

– Ты чумазый, как землекоп! Ну-ка иди умойся и сполосни руки. С мылом, ― добавила она, ― буду нюхать твои ладошки.

– Ну ма, это же сок сражения…

Она рассмеялась звонко и заливисто. Желз заулыбался, он обожал ее смешить.

– «Сок сражения»? Как умоешься, иди папе расскажи, его это тоже развеселит.

Желз насупился.

– Нет.

– Почему?

Желз опустил взгляд.

– Потому.

– Желз?

– Ему плевать. На меня и на тебя.

– Опять ты об этом, ― вздохнула мама. ― Пойми, Желз, у папы очень важная работа.

– Такая важная, что он даже не хочет со мной поиграть? Другие отцы играют со своими детьми. Даже отец Магла на прошлой неделе гонял с ним камень.

– Желз, есть вещи намного, намного важнее игр. ― Она опустилась возле него на колени, мягко ущипнула за щеки. ― Ну и чего ты хмуришься? Помнишь, что я говорила? «Кто долго хмуриться и на других дуется, тому ничегошеньки не видать, его удача и счастья сдуются». Иди сходи к папе, расскажи, как поколо… проучил Магла. Колотить других не хорошо, запомни это. Давай иди.

Желз помотал головой.

– Сходишь, и угощу тебя шоколадом.

– Шоколадом? ― Глаза у Желза загорелись. Сильнее сражений на палках и клубничного варенья он любил только шоколад. ― Ладно, схожу, но только из-за шоколада.

– Только из-за шоколада, ― весело согласилась мама.

Желз спрыгнул со стула, подбежал к тазику с водой, взял мыло. Мыло пахло дымом. Потер в ладошках, сполоснул, затем щедро намылил лицо, смыл и вытерся колючим полотенцем. Чистый и свежий, он поскакал по лестнице наверх. Дверь в кабинет отца была закрыта, и Желз минуты две простоял, собираясь с мыслями. С матерью он всегда ладил, с ней чувствовал себя легким и свободным, а с отцом его словно что-то невидимое запирало изнутри. Он боялся сказать лишнее, глупо пошутить или поделиться тем, чем занята голова.

Наконец он постучал ― три тихих удара ― и, не дожидаясь ответа, вошел.

– Можно? ― осторожно спросил он.

Владлен Дикорь сидел в кресле и смотрел на растянутый в руках пергамент. Владлен был широкоплечий, полысевший, с мохнатыми бровями и козлиной бородкой, удлиняющей и без того вытянутое морщинистое лицо.

– А ты хочешь? ― Отец поднял взгляд, улыбнулся. ― Мать заставила, да? Пироги? Варенье?

– Шоколад, ― слабо отозвался Желз.

– Хм. Знаешь, чем я занимаюсь?

– Чем-то очень важным.

– Поди сюда, погляди.

Желз неуверенно подошел, заглянул в пергамент: много линий, много названий, много всего непонятного. И очевидно, подумал Желз, важного.

– Ого! ― воскликнул он, чтобы не выглядеть в глазах отца совсем дураком. ― Столько всего! Здорово!

– Хм. Ты не понимаешь, что это за ерунда, верно?

– Не понимаю, ― сознался Желз.

– Ничего, ― сказал Владлен. ― Это чертеж, чертеж Огавраша, первый задокументированный.

– А-аа…

– Вот здесь, ― Владлен мизинчиком ткнул в пергамент, ― видишь, куда я показываю? Это мы. Сейчас мы тут. ― Желз нахмурился, и Владлен поспешил добавить: ― Не буквально. Представь, что над городом кружит орел ― высоко-высоко.

– Выше дома?

– Намного.

– Выше башни?

– В десять раз выше башни. Орел парит прямо под облаками, там сильный ветер и… Как думаешь, что увидит орел, если посмотрит вниз?

– Много всего, ― отозвался Желз. ― Дома, башни, деревья, людей.

– А нас с тобой увидит?

– Только… только если мы выйдет из дома.

– Правильно! ― согласился Владлен. ― Ведь если мы будем здесь, орел в попытках отыскать нас с неба увидит крышу, увидит очертание дома и лужайку, но не нас. Он не может увидеть сквозь объекты. Понимаешь, о чем я?

Желз нахмурился. Понимать-то, что сквозь стену многого не усмотреть, он понимал, но не мог взять в толк, к чему клонит отец. Владлен между тем снова ткнул мизинцем в карту.

– Что это?

Прямоугольник и овал с какой-то цифрой. Семьдесят… семьдесят четыре. Прям как номер нашего дома. Ого!

– Это семьдесят четвертый дом по Кривой улице, ― протараторил Желз. Теперь-то он знал! ― Это наш дом. А рядом… рядом дом Магла, а следом… следом ― Рекина. А здесь… А это что? Что это за черточки? Они прямо под нами и под Маглом, и под Рекиным…

– Ты про пунктир? ― Что такое «пунктир», Желзу было не ведомо, но Владлен провел пальцем по прямым линиям, непонятно почему разделенным на куски, и все стало на свои места.

– Да! Пунтир всюду!

– Пунк-тир, ― по слогам повторил Владлен. ― Это подземные ходы.

И без того крупные глаза Желза округлились.

– Подземные?

– Они самые. Почему, по-твоему, я прошу тебя не носиться лишний раз? С виду пол крепкий, но на бумаге ― того гляди обвалится. Иногда ловлю себя на мысли, Желз, что давние строители ― настоящие маги. Ведь то, что дом стоит до сих пор и, в общем, без трещин, никаким другим словом, кроме как волшебство, не объяснить.

Желз поглядел себе под ноги, и его пробрала дрожь. Он представил, как вприпрыжку спускается с лестницы и совершает свой привычный полет ― с пятой ступени на пол. Бум! И пол вдруг обваливается. Желз летит вниз, за ним в пропасть падают шкафы, столы и мама…

– Почему ты раньше не говорил? ― горячо спросил Желз. ― И почему подземный проход держит весь дом, а меня не выдержит? Я тяжелее, чем думаю?

Владлен захохотал.

– Прости, я тебя надул.

– «Надул»? ― не понял Желз.

– Немного гиперболизировал.

– Гиперболи…

– Пол не обвалиться из-за твоего бега, но мне ты своим шумом порой мешаешь, понимаешь? ― Владлен серьезно посмотрел ему в глаза. ― Мне поручил работу, сложную работу, сам император. Я должен изучить подземные ходы, составить новые карты и рассчитать нагрузку от вышестоящих зданий и сооружений на ходы. И пока, должен тебе признаться, у меня не очень-то получается.

– Не получается? ― Последние слова стали для Желза откровением. У его отца может что-то не получаться? Он всегда казался Желзу безупречным и всесильным. ― Давай я тебе помогу?

– Спасибо, Желз. Но все, что ты сейчас можешь сделать, это не мешать мне.

У Желза защипало в глазах, он быстро отвел взгляд.

– Д-да…

– Ступай, Желз.

Желз помедлил.

– А где входы в эти подземные туннели?

– По всему городу, ― отозвался отец. ― Я еще не разобрался, но точно знаю, что один вход ― люк ― находится немного западнее восточных ворот.

– Но ведь стена длиннющая.

– В месте над люком будем знак, ― Владлен откинулся на спинку кресла, но не для того, чтобы отдохнуть: он за чем-то тянулся. Наконец в его руке сверкнул ни то дневник, ни то книга в коричневом кожаном переплете. Владлен ткнул пальцем в узор на обложке. ― На что это похоже?

Желз прищурился.

– Подойди ближе, ― велел Владлен.

Желз послушался. На коже серебром было вытеснено имя Ладед Раки, под именем начинался сложный узор в виде виньетки, в центре которой крупнел символ ― лист клена.

– Клен, ― проговорил Желз.

– Верно, ― отец быстро спрятал книгу обратно в ящик. ― Отвечая на твой вопрос, скажу вот что: ищешь проход ― ищи клен. Но есть еще кое-что, о чем ты должен знать.

– Да?

– Никогда и никому не говори о клене. Даже невзначай, поклянись мне. Поклянись честью Дикорей.

Желз поджал губы, стиснул кулачки.

– Клянусь, клянусь честью Дикорей.

***

Вот он!

Желз замер, краем глаза заметив на серой стене небольшой выцветший лист клена, и упал на колени. Руки тотчас стали разгребать землю вперемешку с сухими корнями, листьями и травой. Желз порезался, раздавил жука, спугнул ящерицу. Восторг перемешался со страхом, усталость ― с воодушевлением.

Осталось отыскать люк.

Вскоре он едва не сорвал себе ноготь. Ноготь наткнулся на острый металлический выступ и треснул. Желз пошарил ладонями поблизости, нашел выступ тупее, закругленный и закопанный. Жалеть о том, что не прихватил лопату, было уже поздно, а потому Желз заработал еще целыми ногтями. Минуту спустя из-под земли торчало рыжеватое от ржавчины чугунное кольцо.

Отец был прав.

Желз дернул за кольцо. Люк не поддался. Дернул еще разок, да посильнее. Бесполезно. Тогда до Желза дошло, что он вполне может стоять на люке, и сам же себе мешать. Желз отошел за острый выступ, о который поломал ноготь, и потянул снова, не сдерживаясь.

Люк со страшным скрипом отварился и грохнулся на землю в считанных сантиметрах от ног Желза. Тот не медлил: тут же ухватился за ручку крышки с внутренней стороны и полез в проход. Услышать-то его услышали, в этом Желз не сомневался, а проверять ― заметили или нет, было непозволительной роскошью.

Он опустил люк над головой и в полной темноте двинулся по холодной железной лестнице вниз. Когда вместо следующей ступеньки появилась пустота, Желз руками спустился на перекладину ниже и осторожно повис. Стопы ударились в бетон, от неожиданности Желза передернуло.

Не глубокий. Хорошо.

Желз отпустил перекладину, почувствовал, что снова стоит, вытащил из кармана коробок, из коробка спичку и чиркнул. Оранжевый огонек слабо развеял темноту. Под люком находилось помещение с закругленными стенами, из которого вперед вели четыре узких прохода. Настолько узких, что для комфортного передвижения Желзу следовало бы идти боком, как краб.

Желз подошел к центральным проходам, перед каждым к стене крепился подфакельник с палкой, на конце просмоленной паклей. Желз зажег факел догорающей спичкой и наконец получил настоящий свет.

Над проходами, тесными тоннелями уходящими в незримую даль, переливались инкрустированные золотом картины, больше напоминавшие карты, ― путеводительные подсказки. Желз поднял факел, чтобы получше разглядеть. Коридор справа от него поначалу тянулся вдоль городской стены, затем плавно сворачивал к бедному району Шик и в конце выходил к центру восточной площади Ганшон, фонтану грехов; от фонтана шли бесчисленные разветвления. Выбрать нужный проход, оказавшись там, всего раз поглядев на карту, не представлялось Желзу возможным. Но вот карта над левым коридором была что надо: и в ней не обошлось без разветвлений, но если Желз ничего не перепутал, то для того, чтобы попасть в замок, ему просто следовало идти прямо до конца.

Гениально! Бывают ведь талантливые и мудрые люди. Зачем все усложнять, если можно сделать прямой коридорчик до нужного места. Вот так надо работать! По прямой! Не зря отец мне так расхваливал этих близнецов-архитекторов ― Эгтора и Валкана Слепок.

Двадцать минут крабового передвижения спустя Желз несколько изменил свое мнение.

Как этим близнецам в голову-то пришло построить проходы такими узкими? Могли хотя бы чуточку шире сделать, а то я чуть ли не носом скребусь о шершавые стены.

Желзу казалось, что с момента, как он вошел в тоннель, стены тоннеля заметно сблизились. И Желза не покидало чувство, что они продолжают сближаться, будто норовя раздавить его. Здравый смысл подсказывал ― это абсурд, но жар факела, сухой пыльный воздух, вонь, как от тухлой телятины и скисшего молока, наводили на мысль, что Желз как крыса ползет где-то в стенке в поисках еды, ползет прямо в мышеловку.

Вскоре он потерял счет времени. Перед ним стена. Стена. Бесконечная стена. И все. Монотонность напрягала разум, усыпляла бдительность, а крабовый шаг добивал тело, и никакая выносливость не помогала. Ноги потяжелели, дыхание участилось, Желз взмок и избавился от плаща. Шершавый монолит напротив изредка прерывался узкими темными ходами ― единственной для Желза отдушиной. Так он хотя бы понимал, что продвигается дальше.

Когда факел осветил впереди тоннеля ступени самой узкой на свете каменной лестницы, Желз неожиданно для себя хохотнул ― ну дают! ― и, повеселевший, боком припустил вверх. Замок императора Нордин, Голинкера Четвертого, стоял на холме в самом центре Огавраша. И Желз не беспричинно надеялся, что близок к цели.

Попасть в замок он стремился лишь по одной причине ― собирался доказать императору свою невиновность. Несколько месяцев назад, когда к Желзу в дом ночью заявилась нординская стража и обвинила в убийстве двух капитанов, Желз попросил об аудиенции у Голинкера, сославшись на то, что император в долгу перед ним и обязательно его выслушает, но Желзу грубо отказали. Отправили в столичный участок, усадили за решетку, рядышком с Мелким Великаном, карманником и убийцей, заслужившим лихую репутацию интеллигента-мясника. Тогда Желзу было не до смеха, но Мелкого Великана за день до этого поймал именно Желз.

Две недели Желза мариновали в участке, изолировав от всего остального мира, а после, грязного и голодного, привели в суд, где толком и рта не дали открыть. Заседание длилось меньше часа, городской совет, необычный малочисленный для такого разбирательства, вынес единогласное решение о виновности Желза, которое незамедлительно подписал судья. Желза приговорили к двум месяцам жизни в Герцинге (по месяцу за каждое убийство) и последующей казни на болотах.

Невысокие ступени сменились бетонной с кварцевыми вкраплениями плиткой, и Желз пошел тише, внимательно вслушиваясь.

Должно быть, я прямо под замком. И стены гладкие, и пол, что надо, и пахнет иначе. Одна беда ― не поймешь, где именно находишься. Близнецам бы не помешало повесить где-нибудь здесь дополнительную карту: очень бы выручила. А то придется ведь идти прямо до упора, а там…

Желз застыл, затаив дыхание; кажется, он что-то услышал.

Голоса?

Желз ускорился, позабыл о желании не сбиваться с прямого пути, свернул в правый проход и поскакал на приглушенные голоса.

– …вчера он… ни в коем случае…

– …завтра…

Обрывки фраз просачивались сквозь стены, но Желз не мог понять как. Стены-то монолитные, не дырочки, и к тому же толстенные. Раз он слышит голоса, где-то должен быть выход наружу.

– Нет. ― Голос становился громче. ― Мы столько терпели у того проклятого озера! Больше нельзя! ― Желз бросился в выросший перед ним коридор. Скок-скок. ― Когда мы были там, скованные в телах с проклятыми удочками в недоруках, мы были бессильны! ― Голос перерос в грохочущий бас. ― Но теперь мы здесь, и мы свободны! Те, кто послал нас туда, должны заплатить, заплатить суровую цену!

Коридор вывел в тупик, Желз успел выругаться про себя, прежде чем заметил железную лестницу, уходящую в неожиданно возвысившийся потолок. Должно быть он там, выход. Желз вставил факел в держатель на стене и полез вверх: перекладина за перекладиной.

– И они заплатят, не сомневайся. ― Желз уперся макушкой в потолок. Говорившие находились прямо за стеной, в этом не было сомнений. Но где выход? Где дверь? Где люк? Где хоть что-то?

Желз обшарил рукой потолок. Пусто. Черт!

– Чего ты опасаешься, а? Почему медлишь? ― Желз случайно просунул руку за лестницу и коснулся чего-то холодного и металлического. Похоже на рычаг. Желз сдвинул рычаг, и вместе с ним с тихим скрежетом съехала в сторону железная пластина, открыв обзору решетку над самым полом гостевого зала замка. За решеткой, слишком близко для того, чтобы разглядеть что-то кроме коричневых потрескавшихся сапог, стоял мужчина. Стоял и нетерпеливо постукивал подошвой. ― Сложилось так, что в твоих руках власть, а не в моих. Ты тот, кто управляет погодой, и будь добр, сурдлоки тебя подери, наколдуй дождь. Засуха, затянувшаяся на века, меня уже задолбала!

– Тише, ― проговорил второй человек, ― в замке полно ушей.

– В твоем замке! ― Желз нахмурился: в его? ― Алк, ну серьезно, к чему скрытничать теперь? Ты всегда можешь отрезать лишние уши. Или, в конце концов, если ты не хочешь, я могу отрезать их за тебя. Легко и быстро. Мне даже в радость будет: все лучше, чем ждать. Ну что думаешь, Алк?

– Ладно, Эг, ладно, вечером устроим облаву.

– Во-от! Другой разговор! ― Эг, стоявший перед решеткой, отошел вправо, и Желз увидел сидевшего в кресле Алка. Вернее Голинкера, того самого императора Голинкера, которого знал с детства и к которому пришел сейчас за помощью. Та же коричневая сутана с позолоченным воротником, та же наплечная накидка, тот же узорчатый поясок… Только вот звали Голинкера почему-то Алком, и говорил этот Алк совсем не как Голинкер. Речь торопливая и рубленная, голос ниже да еще и с хрипотцой.

Что за черт?!

– Только смотри не недооценивай священника.

– Сам знаю. Чистые только с виду слабые, а как до заварушки дойдет ― исчадия ада. Но это не беда, ведь мы такие же. ― Эг уселся на выступ постамента в виде расписной колоны в центре зала, и сбитый с толку Желз разглядел его лицо. Рябое, сероватое и непроницаемое. Если бы Желза попросили определить профессию Эга, Желз бы, не колеблясь, ответил, что Эг ― палач и убивает либо за корону, либо ради развлечения. ― А что с его братьями делать будем?

Алк резко встал и махнул рукой. С потолка с грохотом упал человек в белой перепачканной кровью сутане, ударился о плитку, охнул и подпрыгнул, зависнув в пятидесяти сантиметрах над полом. Ошарашенный, Желз чуть не слетел с лестницы.

Он маг?

– С недавних пор, ― начал Алк, ― чистые вышли из под контроля и стали убивать не демонов, как им положено, а простых людей. Последней жертвой мерзавцев стал мой брат.

Человек, зависший в воздухе, замотал головой. Кляпа у него во рту не было, но он не говорил, а просто мычал.

– Да, они перешли все границы, ― хохотнув, подтвердил Эг.

– В целях защиты мирного населения я, как ответственный и заботящийся о своих поданных правитель, должен объявить всех чистых вне закона. И назначить награду за их головы. Ибо деньги ничто, а народ ― все.

– Ты вживаешься в роль. Лучше и не скажешь.

Кто они такие?!

– Тело хоть и не молодое, ― Алк посмотрел на свои ладони, ― но весьма перспективное.

Тело? Он подчинил тело Голинкера?

– «Весьма перспективное»?! Да у тебя шедевр! ― проревел Эг. ― Ты мое видел?! Щербатый говнюк с маленьким членом.

– Зато у тебя… У тебя…

– Ну? ― спросил Эг.

– У тебя толстые пальцы.

– Капец мне повезло! В носу хер поковыряешься! ― Эг резко обернулся, словно только сейчас заметил зависшего в воздухе человека. ― Ты погляди на этого! Весь пол, собака, к чертям залил кровью!

– Говорил же не резать ему живот.

– Гад обо всем догадался. Пошел к начальнику стражи, собирался настучать на тебя, мол тело его братца поработил демон.

Демон? Так они…

– И ты его остановил, отрезал язык, но живот-то зачем трогал?

– Случайно. Помнишь, когда мне было семь, ты разбил мою чашку?

– Это тут причем?

– Ты сказал, что разбил случайно.

– Но как можно случайно порезать живот?

– Да запросто, этот дергался только так…

– И ты его порезал случайно в пяти местах. Раны одинаковой глубины и создают рисунок. Тебе сказать какой?

Эг нахмурил тонкие брови.

– Рисунок?

– Ты член там нарисовал! ― выплюнул Алк. ― Очень странный должен сказать член, но ладно это. Почему ты не сбросил парня в какую-нибудь канаву, а приволок сюда?

– Он ведь пригодится тебе для плана.

– Когда ты его принес, плана еще не было.

– Мы братья, я знал, ты его придумаешь.

Желз сам не понимал, почему до сих пор подслушивает. Ему нужно найти выход наружу и предупредить городской совет, начальников стражи и… Вот только как это сделать? Как ему доказать, что тело Голинкера занял демон по имени Алк? Да и демон ли это на самом деле? В военной академии Желзу зачитывали лекции по демонам, но эти Алк и Эг совсем не походили на тех, про кого он слышал. Демоны были монстрами с дребезжащими раздваивающимися голосами и странно двигались, а эти больше походили на обычных мерзавцев. Только обычные мерзавцы взмахом руки не сбрасывают людей с потолка и не вселяются в чужие тела.

– Ладно, ― Алк вздохнул, ― я велю Маркусу собрать совет, на нем и уведомлю всех о новом указе.

– А если совет будет против?

– В совете уже больше половины наших. Каждый час прибывает новый друг, вскоре совет полностью будет состоять из сбежавших рыбаков.

Что означает эта метафора?

– И все благодаря какой-то девке, ― Эг хохотнул, ― кто бы мог подумать, что шлюшка найдет способ убить Грелона.

Желза пробила дрожь. Грелон мертв? Верховный маг Хоруин пал?

– Нельзя недооценивать обиженных женщин.

– Нужно найти эту особу и отблагодарить, как следует. Пусть она займет место при дворе. Возможно… возможно я даже сделаю ее своей…

– Прекрати фантазировать, ― сказал Алк, ― тошно смотреть. Лучше займись телом, а я отыщу Маркуса.

– Императоры не ищут, а приказывают привести.

Алк фыркнул.

– Потому императоры такие жалкие и бесполезные. Правитель не должен приказывать остальным сделать то, с чем он и сам справится. Власть дана для того, чтобы коснуться мест, которых в одиночку ты бы ни за что не коснулся.

– Да не, ― отмахнулся Эг, ― власть это фиговина, дающая право делать все, что взбредет тебе в башку. Причем на законных, мать его, основаниях.

– Хорошо, что в это тело попал именно я.

– Алк, не зли меня, ― Эг покачал головой. Резко раскрыл ладонь и рукой словно бы смахнул с нее пыль. В то же мгновение в воздухе появилось пятно цвета ночного неба. Сначала не больше дыни в диаметре ― оно вскоре выросло, превратившись в темную перевернутую лужу, из которой вынырнула собака с непропорционально большой для хилого туловища на длиннющих ногах мордой. Глаза красные, три ноздри ― каждая с абрикос, зубища, как у акулы. Желз в жизни не видел собаки уродливее. ― Взять, ― велел Эг, и пес бросился к зависшему в воздухе человеку.

Алк махнул рукой. Человек упал, быстро перевернулся на живот, и Желз увидел его лицо. Это был Мельк ― второй наследник престола, брат Голинкера. Желз невольно вцепился в решетку. Он должен что-то предпринять, он не может просто смотреть на… Собака неожиданно перепрыгнула через мычавшего Мелька и мокрым носом ударила в решетку. Желз едва успел убрать пальцы, ему в лицо брызнула горячая, вонючая слюна. Решетка вмялась. Собака, ни то захрипев, ни то зарычав, ― на лай это не походило, ― когтистой лапой выдернула решетку, и Желз по лестничным стойкам скользнул вниз.

– Кажется у нас гость, ― услышал он голос Эга. ― Кто бы мог подумать, что нашими ходами под Огаврашицем еще пользуются.

Желз развернулся, собираясь бежать, но застыл не в силах пошевелиться.

Зараза! Он ведь даже не видел меня!

– Я его обездвижил, ― сказал Алк, ― займись им, а я пойду к Маркусу.

– Только не приказывай мне, ладно?

– Это просьба.

– Больше похоже на приказ.

– И потом приберись за собой, пусть твои ночные песики вылижут тут все до блеска.

– Я же…

– Пожалуйста, ― добавил Алк.

– Ладно. Иди уже.

Желз напряг все тело; руки от плеч до кончиков пальцев будто налились свинцом, а ноги, если бы Желз не знал, что здесь замешана магия, решил бы, что ноги по бедра утопили в глине, и глина застыла. Единственной подвластной ему частью остался рот.

– Ну, кто там у нас? ― раздался сверху голос Эга. Решетка находилась слишком высоко над полом прохода, и как бы Эг не старался, Желза увидеть он не мог. ― Глубоко, клять. Очень глубоко. И решетка узенькая, даже ты, мой хвостатый друг, не пролезешь. Ну ничего, перенесу конуру в проход и призову твоих друзей. Они-то управятся.

Если он откроет то пятно, из которого вылезла шавка, здесь ― я труп.

Желз не был уверен, что сработает, но с силой прикусил язык. Опасно, но выбора нет. Солоноватая с привкусом железа кровь наполнила рот. Желз сложил губы в трубочку и плюнул в гладкую стену перед собой. Затем плюнул еще раз, направив губами струю правее, и еще раз ниже, между первыми плевками. Получились три точки ― вершины будущего алхимического треугольника. Желз принялся плевать с частотой лучника. И тут прямо над ним появилось темное пятно ― маленькая, но растущая конура для тех жутких псов. Крови оказалось недостаточно, Желз снова прикусил язык и продолжил харкаться. Он должен успеть, должен сделать максимально ровный и четкий треугольник, иначе не получится.

– Взять, ― произнес Эг, и Желз понял, что времени у него больше нет.

Завершали алхимический треугольник, нарисованный кровью, три точки в центре. Желз поставил последнюю и вскрикнул: когти навалившейся сверху твари саданули от уха до щеки, а зубища впились в плечо. Боль огнем промчалась по телу. Под весом, удивительно тяжелой для скромных размеров собаки Желза, как он и рассчитывал, повело вперед. Он ударился лицом в алхимический треугольник, и его с жутким хлопком отбросило назад, в стену.

За плечом хрустнула голова пса. Перед глазами все завертелось, закружилось. В ушах зазвенело. Конура развеялась, как дымка в ветреную погоду. Он схватился за плечо: левая рука висела мертвым грузом. Энергетический удар, вызванный алхимией, сработал. Он снова мог шевелиться. Желз почти не осознанно, подчиняясь отточенным инстинктам, схватил чудом не погасший факел и боком помчался по проходу.

Левый глаз Желза не видел, безвольная рука раскачивалась в такт движению, словно висела на нитке. Даже не окончательно пришедший в себя, Желз все понимал и мог только надеяться, что алхимия в уплату за мгновенную силу забрала глаз, а рука пострадала исключительно из-за зубов пса.