Читать книгу Улей-2: Размножение - Тим Каррэн - Страница 2

Антарктика.

Южное лето.

Батлер проснулась в полутьме, придя в себя, но не вполне. Она инстинктивно почувствовала: что-то неладно. Какое-то нарушение обычного, какой-то разрыв в воздухе, словно паутина трещин на разбитом оконном стекле. Она моргнула.

Несколько раз глубоко вдохнула.

Цифровые часы на ночном столике показывали, что сейчас ровно 21:30.

Батлер осмотрелась, и у нее появилось очень странное ощущение: будто в комнате, пока она спала, что-то слегка изменилось. Вещи переместились, передвинулись; казалось, их кто-то переставил, причем положение вещей изменилось совсем незначительно, так, что только она могла заметить.

И дело было не только в личных вещах, но и во всей комнате.

В ней все было как-то неправильно. Даже в темноте Батлер видела, что вещи ближе друг к другу или, наоборот, дальше друг от друга, небольшой беспорядок.

Это вызвало у нее клаустрофобию, почти ощущение насилия.

Снаружи, в главном поселке станции, ветер кричал, как испуганный. Снег и мелкие кристаллы льда в вихрях царапали наружные стены, как песчаная буря в Сахаре, отчаянно пытаясь проникнуть внутрь и украсть тепло.

Разбудил Батлер не ветер. Что-то другое.

Лежа в спортивных штанах и толстовке, облизывая обветрившиеся губы, она пыталась понять, что именно. Она была почти уверена, что ее окликнули, какое-то тихое шуршание нарушило ее сон.

Батлер села, прислушиваясь; даже электрический обогреватель не мог разогнать холод.

Чувства ее были напряжены, восприятие обострилось.

Что-то не так.

Неглубоко дыша, пытаясь заглушить стук собственного сердца, Батлер прислушалась, ожидая чего-то. Чего угодно. Звуков храпа из других спален. Чьих-то сонных шагов.

Ничего. Вообще ничего.

На станции царила гробовая тишина, и это было ненормально. Здесь кто-нибудь всегда есть. Кто-то из обслуживающего персонала идет на кухню, где-то смотрят фильмы или слушают музыку. Может, снаружи кто-то заводит снегоочиститель. Кто-то из ученых направляется на метеорологическую станцию или в астрономический купол.

Всегда что-то происходит.

На станции «Хобб» находилось семнадцать человек, но сейчас Батлер почему-то была уверена, что станция пуста.

Слушай.

Да, теперь она слышала звук.

Он появился и сразу исчез. Странный звук. Скрежет, словно кто-то царапает вилкой по стене дальше по коридору.

Батлер напряглась, снова его услышав. На этот раз ближе.

Кто-то шел по коридору с жутковатым стуком, совсем не похожим на шаги. Батлер слышала, как кто-то на ходу задевает стены, царапает их. Раздавался какой-то резиновый, скользящий звук, словно змея трется о других змей. И резкий, едкий химический запах сразу за дверью.

Тот – или то, – кто там проходил, теперь миновал ее дверь, и слышалось шелестящее дыхание, словно ветер дует сквозь кузнечные мехи.

Батлер была в ужасе.

Страх прокатывался по ней горячими тошнотворными волнами, она дрожала, белый жар распространялся в груди.

Кто-то зацарапался в дверь, шуршащий напряженный звук, как будто ветки, целый лес веток пытается прорваться через дверь.

Задрожала дверная ручка, задвигалась туда-сюда.

Батлер всегда запирала дверь. Этому приходится научиться, когда ты одна из трех женщин в лагере, полном похотливых мужчин.

Снова послышалось дыхание, на этот раз глубже, словно тот, кто там дышит, все больше возбуждается.

Потом опять шепот:

– Батлер.

Услышав это, она едва не закричала.

Зажала рот кулаком и прикусила костяшки, чтобы не закричать. Этот голос. Милостивый боже, пронзительный и звонкий. Как будто тебя зовет по имени насекомое. Батлер хотелось думать, что, может, это Кортланд или Ван Эрб: они оба любят розыгрыши, – но она знала, что это не они.

Голосовые связки человека не могут произвести такой звук.

Там кто-то был, но она даже представить себе не могла кто.

Оно ждет тебя. Оно знает, что ты здесь.

Химическая вонь все еще висела в воздухе, ужасно резкая.

Потом те же гулкие шаги удалились по коридору.

В течение пяти минут – ничего, кроме тишины.

Запах рассеялся, оставив только своего рода «послезапах», какой можно уловить в мастерской таксидермиста. Запах обезвоженной плоти.

Опуская ноги с кровати, Батлер пожалела, что у нее нет револьвера. Но на станции они были запрещены. Стараясь успокоиться, она открыла ящик и достала складной нож. Батлер не знала, что происходит, но не сомневалась, что ей грозит опасность. Никому не нужно было говорить ей это: она чувствовала это нутром.

Не зная, хорошая ли это мысль, Батлер включила свет.

Все выглядело так, как шесть часов назад, когда она ложилась спать. Но ее не оставляло подозрение, что кто-то – или что-то – побывал в комнате, порылся в ее вещах и, может быть, наблюдал за ней, пока она спала. Батлер не хотела думать, кто это мог быть.

На стенах виднелись завитки изморози, кристаллы льда – на потолке. Наступающая зима уже давала о себе знать, выдыхая ледяной ветер.

Вздохнув, Батлер натянула объемный свитер и сунула ноги в сапоги, чтобы они не примерзли к полу.

И тут она заметила куски льда на своем маленьком письменном столе.

Они таяли.

Как будто кто-то пришел из морозной темноты снаружи и с него отпали куски льда. Бумаги были разбросаны по столу и смяты, словно с ними небрежно обращались. И к бумагам прилипло что-то вязкое и тягучее, как слюна.

Но это была не слюна.

Что-то жидкое и липкое, с кислым запахом.

Это точно была не вода. Что-то едкое, отчего на распечатках расплывались буквы и цифры. Некоторые страницы невозможно было прочесть, все размазалось, как в детском рисунке.

Это были важные бумаги.

Черновик статьи об эволюции квазаров, которую Батлер писала для канадского астрономического журнала. Текст хранился у нее на диске, но мысль о том, что кто-то или что-то вмешивается в ее работу, не просто листает страницы, а заливает их какими-то вяжущими веществами и уничтожает ее четкие, упорядоченные мысли… это ее просто бесило.

Ее нельзя было назвать стыдливой мимозой. Батлер выросла в суровом рыбацком порту Скайдерст в Бристольском заливе. А в этом городке не выживешь, если не умеешь постоять за себя.

И сейчас, видя свою испорченную работу, она была не космологом из Лондонского университета, а дочерью рыбака. Женщиной из такого места, где, если не умеешь бить сильней и материться громче, чем большинство парней, вряд ли сохранишь девственность после тринадцати лет. И как свидетельство, Батлер сохранила свою до первого курса в Кардиффском университете, когда влюбилась в игрока из команды регбистов.

Тяжело дыша, она прошла к двери и протянула руку к замку.

Она выйдет.

И разберется с тем, кто это сделал.

Батлер взялась за ручку: дверь по-прежнему была заперта. Очевидно, тот, кто побывал у нее, вышел и снова запер дверь.

Какая-то бессмыслица.

В дверь с другой стороны неожиданно громко застучали.

Издав сдавленный вопль, но все-таки не закричав, Батлер плюхнулась на задницу, ударившись головой о металлическую раму кровати. Испуганная, растерянная, сбитая с толку, она сказала:

– Кто там? Лучше отвечайте, черт возьми, или я выйду со своим ножом! Вы меня слышите?

В ответ – только тишина.

Хватит.

Батлер вскочила на ноги и, включив интерком на стене, вызвала канал общего оповещения.

– Если кто-нибудь там есть, ответьте мне! Говорит Батлер! Я в спальне. Брайтен? Ван Эрб? Каллауэй? Кто-нибудь меня слышит?

На мгновение воцарилась тишина, ее голос эхом разнесся по станции.

Затем из громкоговорителя послышался треск помех.

И голос, резкий и жужжащий.

– Батлер, – произнес этот голос.

На этот раз она закричала.