Читать книгу Улей-2: Размножение - Тим Каррэн - Страница 8

ННФ управляет станцией «Полярный климат», как и всеми остальными станциями США в Антарктике. Если вы ученый и хотите получить грант и финансирование или если вы «синий воротничок» и хотите сохранить свой очень выгодный контракт, вы держите рот на замке. Потому что со времен истории с «Харьковом» ничто не отнимет у вас билет в Антарктику быстрей, чем разговоры о затерянных городах и пришельцах из космоса.

Если хотите сохранить работу, зимой или летом, держите язык за зубами (во всяком случае, в смешанном обществе).

Антарктическая программа США проводится под руководством ННФ (Национального научного фонда), и этот фонд представляет собой огромный бюрократический аппарат. Под руководством ННФ всем шоу заправляет ЮСАП – «Программа», как ее называют полярники; ЮСАП предоставляет гранты ученым и поддерживает станции в рабочем состоянии, некоторые только летом, но другие – весь год. ЮСАП пользуется услугами подрядчиков типа «Райтеона» или «Айтити»[4], которые предоставляют обслуживающий персонал, «синих воротничков», обеспечивающих жизнедеятельность станций и помогающих ученым. Этот персонал – обычно лучшие специалисты в своем деле: механики и повара, операторы тяжелой техники и электрики, знатоки бойлеров и водопроводчики. Платят очень хорошо, много дополнительных бонусов, но бюрократия не просто нелепая, а невероятно навязчивая и пытающаяся все контролировать. Зимой этого меньше, но все равно присутствует.

Большая компания следит за всеми и за всем.

Неловкий гигант, спотыкающийся о собственные неуклюжие ноги и пачки листов с требованиями и распоряжениями, с психологическим профилированием – всей этой кровью, жизненной силой бюрократии. Люди стремятся к приключениям и находят оставленный ими микрокосм переполненным нытиками и бумажной работой, сплетнями, ложью и безжалостным карьеризмом. Это место, где у вас могут конфисковать любимый камешек или курильницу, потому что это нарушение правил компании, и самоназначенные неонацисты доносят, что вы курили в неразрешенных местах, или слишком долго принимали душ, или выплевывали жвачку в снег.

Такова современная Антарктика.

Забудьте о Моусоне и Скотте[5], об их отважном поведении и думайте о том, чтобы не использовать слишком много скрепок, вовремя смыть за собой и лизнуть нужную задницу. Социальный дарвинизм в худшем его проявлении.

Именно поэтому Койл считал, что ННФ или ЮСАП не способны эффективно скрыть такое грандиозное явление, как инопланетный город или существование пришельцев со звезд. Программа разбухла от ерунды, политического маневрирования и корпоративных обманов, и следил за всем этим неуклюжий бюрократический Микки Маус, который не в силах застегнуть даже собственные брюки.

Но на самом деле никогда нельзя быть уверенным.

Койл провел на льду больше десяти лет и знал, как все здесь устроено. Точнее, ему хотелось думать, что он знает. Он чаще работал зимой, потому что тогда команда меньше и удушающий контроль ННФ не так силен. Последние четыре года они с Фраем зимовали вместе, три года на «Климате» и еще год на станции Амундсена-Скотта, которую ветераны называли «Полюсом». До этого они зимой и летом работали на «Мак-Мердо» и «Палмере» и даже некоторое время провели в Восточном лагере, который находился через взлетную полосу от русской станции «Восток». Они провели вместе много времени и очень сблизились, как братья или как отец и сын. В их жилах текла одна и та же кровь. Поэтому Койл знал, что Фрай спрашивает его, что он думает о случае с «Харьковом», на самом деле не спрашивая.

Но он бы никогда в этом не сознался.

Фрай был рабочим с головы до ног, настоящий ужас для управляющих. Сквернословящий, с дурным характером, не терпящий тех, кто пробыл на льду меньше десяти лет, он ни за что бы не признался, что случай с «Харьковом» испугал его, а слухи про «Маунт Хобб» усилили этот страх.

Никогда.