Читать книгу Камбоджа и год ЮНТАК - Том Риддл - Страница 7

Я отправился на мой первый выезд со своим русским товарищем Сергеем и картографом ВООН. Оказалось, что все шесть картографов в избирательном компоненте также были волонтерами и, как и я, отозваны из страноведческих и языковых классов.

Первый русский дипломат, которого я встретил, Сергей, сразу же мне понравился. Интеллигентное лицо и полноватое тело делали его поразительно похожим на Наполеона Бонапарта. Дипломат всегда и везде, Сергей каждое утро энергично пожимал руки каждому в офисе. Его манеру всюду вести себя дипломатически дополняло курение сигарет через мундштук.

Нам нужно было добраться до Кампонгчнанга (Кам-бунг Ча-нанга), столицы провинции, носящей то же название, которая находилась всего лишь в 87 километрах от Пномпеня. Поскольку главная национальная дорога, автострада-5, соединяет Кампонгчнанг со столицей, мы подумали, что доехать туда будет несложно. Уже на окраине Пномпеня, однако, наш широкий бульвар сузился сначала до двух-, затем до полутораполосного, а потом превратился в однополосную деревенскую дорогу, забитую машинами, мотоциклами, телегами, запряженными волами, груженными охапками соломы для защиты посуды по дороге на рынок в Пномпене. Дыша пылью, поднятой машинами, перевозчики восседали под соломенными навесами, защищающими их от солнца. В нашем “ниссане патруле” был кондиционер. Сергей сидел за рулем, а картограф и я донимали его бесконечными вопросами о Камбодже, на которые он терпеливо отвечал.

Меньше чем через час поток движения поредел, бамбуковые домики с крышами из листьев пришли на смену кирпичным и деревянным домам. Вдоль дороги, однако, все еще продавались безалкогольные напитки и кокосовые орехи. Стоял сухой сезон, и солнце нещадно палило. Попадались длинные незаасфальтированные участки дороги, и проезд по каждому мосту превращался в приключение. ООН каким-то образом подсчитала, что 4 100 мостов в Камбодже нуждались в ремонте, и многие из них, с дырами на месте выломанных досок или кусков покрытия, находились по дороге в Кампонгчнанг. Мосты стали источником трудоустройства для многих молодых мужчин, особенно безногих. Подавая сигналы руками, они помогали водителям объезжать дыры. Водители, озабоченные тем, чтобы не провалиться и не сорваться с моста, пристально следили за жестами рук. Когда машина наконец выезжала на противоположный берег, водитель вздыхал с облегчением и давал немного денег в эти, теперь протянутые руки.

Ремонт дороги также являлся источником дохода, но главным образом для маленьких детей. Он заключался в том, что вдоль всего поврежденного участка расставляли десятилетних мальчиков, предупреждающих, что впереди РАБОТАЮТ ДЕТИ. Другие мальчики кидали грязь и камни в выбоину, огороженную треножником из палок. Обслуживал эту команду ремонтников человек на велосипеде, с багажника которого свисали два ведра питьевой воды. Периодически он останавливался и поил детей, таким образом не давая им умереть от обезвоживания.

Один раз студенты в лагере для беженцев рассказали мне трогательную историю о ферме вот в таком месте. Они расписали ее как удивительно буколическую. Но сейчас, в разгар сухого сезона, всё, кроме листьев на верхушках деревьев, редко посаженных для тени вдоль дороги, и пальм, окаймляющих сухие рисовые поля, было коричневым, раскаленным и пыльным. Взглянув на детей, пасущих буйволов, на которых в деревне возят воду, я подумал – а стоило ли за все это воевать?

Дорога была в плохом состоянии, но к 10.30 мы доехали до Кампонгчнанга. Естественно, администрация провинции не знала, что мы едем, но нас приняли тепло. Пожав руки, мы сразу же сели за стол переговоров. Сергей, используя свои дипломатические и лингвистические навыки, сделал небольшое вступление: “Мы из ЮНТАК, Временного органа ООН в Камбодже. Мы здесь, чтобы в начале 1993 г. помочь камбоджийцам провести свободные и справедливые выборы. Сейчас мы работаем над первой фазой, планированием, и будем счастливы получить любую возможную информацию о существующих округах, общинах, деревнях и их населении. Более того, наш картограф хотел бы видеть любые карты, которые у вас есть, чтобы определить границы избирательных округов”. Было ясно, что камбоджийцам понравилось официальное вступление – правительственные чиновники закивали в знак одобрения.

В помещении было жарко, не было электричества, и секретарша, единственная женщина в офисе, поставила перед нами воду со льдом (с местной фабрики льда). Картограф и я пили воду маленькими глотками, а Сергей и чиновники-кхмеры курили.

Чиновники решили, что справятся с поставленной задачей до конца дня, даже за такое короткое время.

– Да, очень хорошо, спасибо. Где нам пока побыть?

– Мы вас проводим в гостиницу.

Это был государственный отель. Людям, которые им занимались, почти ничего не платили, и они работали соответственно. Коридоры были такими же пыльными, как дорога, пол не подметали уже несколько месяцев, и уборка туалетов и душевых была отложена на неопределенное время. Тем не менее на кроватях под москитными сетками белели чистые простыни, и персонал был дружелюбным. Пыльный серо-бетонный цвет пола, стен и потолка являлся основным мотивом интерьеров; еще одной общей чертой был балкончик в каждой комнате.

Наши окна выходили на реку Тонлесап, у самого рынка. Широкая река казалась застывшей, вдоль берегов покачивались плоские рыболовецкие домики-лодки вьетнамцев. Эти ребята, на несколько месяцев приплывшие из Вьетнама, заявляли, что им нравится такая жизнь, а камбоджийцы предпочитали жить на суше.

Вечером, поторговавшись с местным рыбаком, мы организовали экскурсию вверх по реке на моторном каноэ. Ни у одного из плавучих домиков, покачивающихся у берегов, не было металлической крыши – только из листьев бамбука. Если б не изредка мелькавшие телеантенны, то можно было бы сказать, что это сцена из фильма Фрэнсиса Копполы “Апокалипсис сегодня”.

Наш лодочник доставил нас обратно еще до заката. Жара немного спала, и мы решили прогуляться вдоль реки. Я еще раз подметил, что только вьетнамцы жили на берегу у самой воды, но их дома торчали на высоких сваях на случай выхода реки из берегов в дождливый сезон. Голые по пояс босоногие дети вели себя так, будто они никогда раньше не видели иностранцев, и, возможно, так и было. Они толпились вокруг нас, кричали и смеялись. Бабушки орали на них, но дети не слушались.

Немного позже мы пересекли глубокий ручей по покосившемуся мосту без поручней. Середина моста раскачивалась, казалось, что следующий шаг будет последним. Местные, однако, спокойно шли по мосту в обоих направлениях. Перейдя на другую сторону, мы услышали выстрел из крупнокалиберной винтовки или из чего-то наподобие этого. Что произошло? Затем еще один выстрел и еще три. Люди, сохраняя спокойствие, пытались понять, где стреляли. Медленно они двинулись в сторону выстрелов, и медленно мы пошли за ними. Что могло случиться? Домашняя ссора? Ограбление? Нет, кто-то готовил обед, и в золе, по непонятным причинам, было пять пуль. Два милиционера услышали выстрелы и пришли провести расследование – два гражданских камбоджийца – в милицейских кепках, прочных рубашках, с автоматами. Поняв, что ничего не произошло, они разрешили мне запечатлеть их на фото. Один из них по привычке держал палец на курке.

Нам захотелось выпить пива в маленьком плавучем ресторанчике. Дружелюбные официантки-вьетнамки, познакомившись, пригласили нас опять их навестить этим же вечером. Две из них танцевали ча-ча-ча. Еще одна подошла поближе и посмотрела на меня с выражением полной пустоты во взгляде, означающей: “За десять долларов, милый, я твоя”. Она сама была милая, но в моей жизни уже было достаточно пустоты.

Мы вернулись в гостиницу. Сергей принял свой четвертый или пятый за сегодняшний день душ и познакомил нас с еще тремя постоялицами пустого отеля – работницами местного банка. Теоретически они должны были получать стандартную государственную зарплату в двадцать тысяч риелей (около тридцати долларов) ежемесячно, но, по их словам, им часто недоплачивали. Девушки уже год прожили в этой грязной гостинице, хотя вид их комнаты создавал впечатление, что они только что въехали и не имели времени распаковаться. У одной из них глаза были в красных прожилках и навыкате, и кожа желтоватая – результат многих лет недоедания. Она смеялась, как гиена, и меня это сводило с ума.

Забота о здоровье ума, однако, вскоре отошла на второй план, потому что у меня началась диарея. Я проснулся посреди ночи от боли в животе в жаркой, темной комнате, лишенной воздуха. Чтобы добраться до туалета, нужно было пройти через вестибюль и пробежать пролет по скользким ступенькам. Я повесил свой фонарь на шнурке на шею, присел над дырой в полу и задумался над тем, что я вообще делаю в Камбодже.

Утром голова еще кружилась и расстройство желудка не прекращалось. Сергей сказал, что мне нужно пить рисовый отвар, настойчиво намекнул, что у нас много дел в Камбодже, и попросил забыть о недомогании. С этим все было ясно.

Мы поехали в штаб провинции. Там депутат, ответственный за отношения с ЮНТАК, уверенный в себе кхмер, сказал нам, что мы не просто первая делегация ЮНТАК, посетившая его провинцию, но и первая делегация, обязавшая его приступить к выполнению официальных обязанностей.

Депутат, выкурив несколько сигарет Сергея, представил нам результат своей работы. Так как копировальной машины не существовало, все было или написано от руки, или очень аккуратно напечатано на невероятно тонкой бумаге. Он озвучивал статистику на кхмере, Сергей записывал ее, а я тут же вносил данные в наш ноутбук. Я уже выучил числа на кхмере и понимал их, если он читал “1-2-5-9”, но если он произносил “одна тысяча двести пятьдесят девять” – я не понимал. К счастью, Сергей понимал все и его почерк был разборчивый. Тем утром в штабе провинции и потом в пыльном офисе округа нам стало ясно, что правительственные чиновники честно выполняли свой долг по ведению статистики в регионе. Они знали, сколько здесь живет людей, когда и откуда они приехали и кто из чужих поселился на этой территории.

Утром наш сердечный хозяин-депутат объявил, что устроит банкет в нашу честь, но к вечеру это обещание было забыто и заменено на приглашение выпить особенного пальмового вина, тодди. Он объяснил нам, что сок каких-то там особенных пальмовых деревьев был наиболее вкусен после девяти вечера и что он принесет его нам ровно в десять. Я был уверен, что в девять уже усну. Но в восемь, когда готовился идти спать, он объявился в отеле и пригласил к себе домой, где нас ожидало пальмовое вино.

Мы преодолели приличное расстояние среди кустарника по дороге, которая подошла бы для тестирования луноходов. По прибытии нас проводили вверх по деревянному крыльцу его однокомнатного дома, освещенного флуоресцентной лампой, приделанной к аккумулятору машины. То самое особенное пальмовое вино поджидало нас вместе с коробкой пива “Миллер Драфт”, приобретенной на случай непредвиденных обстоятельств.

После нескольких стаканов тодди и пары банок пива, чтобы его разбавить, наш хозяин заявил, первый раз заговорив по-английски, что я – его давно потерянный брат. Он рассказал, как работал с американцами до 1975 г. и какие теплые воспоминания сохранились у него о том периоде, какие нежные чувства он испытывал ко всем их родственникам. Затем заявил, что если бы меня направили работать в его провинцию, это стало бы одним из самых счастливых событий в его жизни. Теперь, когда он меня знал, по его словам, “очень хорошо”, он мог с полной уверенностью добавить, что, если б мы работали в паре, это обеспечило бы успешные выборы в Кампонгчнанге. Наконец, когда мы уже наполовину опьянели и побратались, он похвастался, что обучал английскому мисс Чану, леди с глазами, налитыми кровью, которая проживала в той же гостинице и поехала с нами на вечеринку. Поддавшись общему духу, Чана, вопреки стандартам камбоджийской морали, сейчас допивала банку пива. Довольно уверенная в себе, после нескольких поощрительных тычков ее учителя, она тоже заговорила со мной по-английски. “Вэри йелл сенк ю”, – сказала она.

Тем временем стали собираться соседи, являясь откуда-то из тени, чтобы посмотреть на первых иностранцев на их улице. Камбоджийские дети, в отличие от вьетнамских, были очень тихими.

Мы покинули провинцию, тепло попрощавшись со всеми, и мой брат, депутат, не упустил случая доехать с нами до Пномпеня.