Читать книгу Пьесы: Пастораль. Меня сейчас нет дома. Хизер. Инструкции для правильной сборки - Томас Экклшер - Страница 3

В отличие от многих драматургов, я начинал как мим. Я закончил Школу Жака Лекока и основал Dancing Brick Company, представляющую собой визуальный театр, при этом лишь малая часть моих шоу проходит без слов. Поэтому, обрисовывая мой писательский процесс, и несмотря на то, что эта книга почти полностью состоит из диалогов, я хочу начать с рассмотрения пантомимы.

Представьте себе изображенную мимически, ну… бутылку. Пантомимическая бутылка лучше настоящей, потому что она позволяет – требует – от зрителей добавить что-нибудь от себя для завершения образа. При этом они становятся, если смотреть глубоко, приобщенными к созданию образа и становятся неотделимы от него.

При представлении пантомимы взаимодействие между актером и зрителем настолько же интенсивно, сколь деликатно. Вам нужно вдохновить воображение зрителя, обозначая границы предметов или намечая их очертания, но чем заполнить оставшееся пространство – зависит от зрителя. Бутылка не может существовать без вас обоих.

Принести на сцену настоящую бутылку – это эгоизм. Это как сказать «Я знаю, что эта бутылка лучше всех тех, какие вы можете себе представить». Единственное оправдание использования на сцене настоящей бутылки – это дать зрителю возможность использовать свое воображение где-то еще или по-другому, то есть сказать «разреши мне разобраться с этой бутылкой, а сам думай о чем-нибудь другом, более интересном».

Пьесы в этой книге – не мимические шоу (примечание: интересно, как бы выглядела такая книга?), но даже когда я пишу подобные пьесы, построенные на тексте и диалогах, я всегда оставляю для зрителя возможность представить свою собственную бутылку.

Главное удовольствие для меня при посещении театра – это использование моего воображение, так что я вижу свою задачу как драматурга, в том, чтобы вдохновить его. Но нужно соблюдать баланс. Все, что зритель видит или слышит на сцене, сужает простор для его воображения, – вот почему так неинтересно смотреть на совершенно натуралистические декорации или смотреть пьесы, содержащие «послание». При этом, если вы не покажете на сцене достаточно для зрителя, то ему придется делать слишком много работы самому, и есть риск, что он просто заскучает. В одном из шоу театра Dancing Brick у нас была двадцатиминутная пантомима, в ходе которой женщина с болезнью Альцгеймера дважды заваривала чашку чая. Для меня это была красивая и душераздирающая сцена для погружения, которая давала мне большой простор для воображения каждый раз, когда я её смотрел. Оказалось, что это было не совсем так для зрителя.

Этот баланс – между тем, чтобы дать аудитории слишком много или слишком мало – есть центральная и наиболее важная задача драматургии, которая является основой взаимоотношений между автором и зрителем.

Представьте себе театр. Вы сидите в зрительном зале и смотрите на пустую сцену. Вы взволнованы, потому что перед вами свободное пространство, на котором может произойти совершенно – совершенно! – всё.

В это пространство вхожу я, писатель, волоча с собой два куска реквизита: барный стул и табличку, на которой написано «Бар Фрэнка».

Я мгновенно отсек вашему воображению триллион вариантов. Теперь это не может быть зоопарк, или церковь, или «Бар Тони», это теперь именно «Бар Фрэнка». Довольно мерзкий ход с моей стороны, потому что я лишаю вас возможности представить, что перед вами что-либо, кроме «Бара Фрэнка». Я сужаю ваше восприятие до калибра моего собственного выбора.

Но тут есть баланс, который нужно соблюдать. Я знаю, что созерцание пустой сцены в течение полутора часов вам просто надоест (раньше или позже, зависит от вас). Мне нужно как-то вдохновлять ваше воображение. Для этого я призвал «Бар Фрэнка». Наверно, думаю я, если принесу некоторые вещи к Фрэнку в бар, или приведу правильных посетителей, и они будут говорить в этом баре нужные слова, тогда вы сможете вообразить, или почувствовать, или понять (хи-хи) те вещи, которые вы никогда на смогли бы представить самостоятельно.

Но я должен быть осторожным. Потому что если я рискую вызвать у зрителя скуку, ничего не привнеся на сцену, то еще хуже может быть, если на ней будет слишком много. Все, что я ставлю на сцену, каждый характер, который я прописываю, каждое определенное мной место понемногу заполняет это прекрасное свободное пространство. Если я не буду осторожен, не останется места для вашего воображения, я тогда в конце концов останусь на сцене один.

Таким образом, чтобы предоставить возможно больше воображения зрителю, я стараюсь создавать «разрывы». Разрывы – это те части пространства, которые могут быть заполнены воображением аудитории. Они могут быть стилистическими (изображаемая бутылка вместо реальной), повествовательными (почему Фрэнк больше не работает в своем баре?), формальными (три не связанных между собой действия), и даже текстовыми (как декорации различных сцен в «Инструкциях», при том, что в тексте нет никакого указания на то, как эти места действия должны выглядеть на сцене).

Хорошим примером этого принципа по отношению к персонажу может служить тот факт, что, когда Шекспир писал «Короля Лира», адаптируя используемый источник, он удалил из пьесы жену Лира. Вырезая эту лакуну, он ставит вопросы, на которые мы можем дать наши собственные (наверняка более интересные, чем авторские) ответы: какой была мать этих женщин? Где она сейчас? Что с ней случилось?

Мы приходим еще и еще раз к пониманию того, что зрителю всегда должно быть интереснее, чем мне.

Теперь, когда Шекспир хорошо и четко запомнился вам как образец для сравнения, позвольте представить вам мои пьесы.

(Продолжение в послесловии)