Читать книгу Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти - Страница 4

Страх, настоянный на неудаче, – гремучая смесь. Слишком увлеченный тем, что я считал гениальной новаторской идеей, своим «особым проектом», я никогда серьезно не задумывался о том, могли ли люди, чье одобрение я ценю больше всего, отвергнуть меня. Это был просчет, несомненно, огромных размеров. Оставшуюся часть утра я не мог ничего сделать, кроме как ругать себя за то, что дал этакого масштабного маху. Подумать только, я, руководитель своего подразделения, так оплошал на глазах у остальной верховодящей стаи – в их глазах я теперь не ровня им; не волк, а так, овца в плохо сидящей шкуре, пятно плесени, по форме напоминающее человека на том месте, где некогда был человек. «Ты слишком тяжело это воспринимаешь», – утешило одно из тех вторичных «я», которые имплантированы в каждого из нас и которые в таких случаях появляются на сцене, чтобы сыпать идиотскими клише, упражняясь в знании набивших оскомину народных мудростей. «По большому счету…», – начал было мудрый внутренний голос, но тут же я мысленно удавил его обеими руками, потому что:

а) нет никакого «большого счета»;

б) если бы он был, мы бы ни черта в нем не понимали и не значили, что печально;

в) сама идея «большого счета» – это что-то край-

не печальное и темное.

Когда Галилей представил свои выводы совету директоров Ватикана, он, по крайней мере, позаботился о том, чтобы вооружиться фактами, подтверждающими свою неудачную попытку разобраться с теми, кто поддерживал у масс неверное представление о «большом счете». Он принял опрометчивое решение поделиться тем, что знал, не с теми людьми – но, по крайней мере, он знал, что прав.

Я не имел ни малейшего представления о том, сколько стоит мой проект; ценность его заключалась исключительно в суждениях окружающих меня людей, особенно Ричарда. Для меня не имело значения даже то, что в маловероятном случае его принятия в высших сферах компании, он может принести реальную прибыль. Важно было только показать, что я мечусь ровно в ту же сторону, куда и все остальные кабанчики. Но меня слишком легко раскусили, ведь метался я неискренне, и копытца мои цокали далеко не в ногу с коллегами. А ведь я так усердно пытался это скрыть на собрании в то хмурое утро!

Если и существовал выход из подобной ситуации, то лишь один: просто последовать примеру Галилея и отказаться от своей нелепой идеи, своего особого плана. Как я вообще до чего-то подобного додумался? Ума не приложу. Я ведь прекрасно знал, чем подобает человеку на моей должности заниматься, – моя работа в компании не связана с какими-либо инновациями или проявлениями гениальности. С сего момента стоило одернуть себя, а если и проявлять инициативу, то лишь тогда, когда мне прикажут (а мне никогда никто не станет приказывать). Нужно говорить и делать лишь то, что от меня ждут. Ничего другого.

Мои мысли бегали по кругу, драматические отречения громоздились на плаксивые клятвы, и я даже не заметил, как массивная фигура Ричарда нарисовалась у меня в дверях.

– Есть минутка, Фрэнк? – спросил он.

– Конечно, – ответил я. Было видно, впрочем, что ему мое приглашение не требуется на самом деле – он просто взял и вошел, не слушая особо, что я скажу. Он помахал у меня перед носом парой листков – аннотацией моего проекта, представленной на собрании, – и заговорил:

– Итак, послушай меня. Во-первых, я не собираюсь ставить подпись в защиту этого твоего проекта или как-либо его продвигать. Во-вторых – не думай, что я плохиш, которого хлебом не корми – дай чью-нибудь лебединую песню запороть. Я отправлю твой проект в отдел разработок. Без особой помпы, без шума – просто перешлю им на почту, в текучке. А там уж пусть креативщики решают. Только будь добр, сократи эту простыню до половины страницы, максимум – до одной. Пришли мне, а уж я передам по адресу. Сможешь?

– Да, конечно. Спасибо тебе большущее, Ричард. – Я ответил ему спокойно, но это не так-то легко далось – абсурдное облегчение захлестнуло меня с головой. Я был спасен. Пускай горькие думы всего несколько мгновений назад отзывались эхом в затхлом мраке моей душонки – теперь меня переполняла благодарность. Уж не за такую ли прозорливость в вопросе решения проблем Ричард стал зваться Умником? Тут ведь поди сообрази, как с парнем-инициативщиком вроде меня сладить.

– Посмотрим, может, обсудим все еще разок на следующем собрании, – продолжал увещевать меня наш главный гном. – Сверим, так сказать, перспективы – что думаешь?

– Было бы чудесно.

– Вот и отлично. – Ричард явно собрался уходить, но вдруг встал как вкопанный и обернулся ко мне. – Слушай, Фрэнк… – произнес он каким-то непривычно низким голосом.

– Что такое?

– Может, вместе с писулькой для креативщиков пришлешь мне проект целиком?

– Я не соврал, когда сказал на собрании, что это почти целиком «домашняя работа», – на голубом глазу сказал я. – Так что у меня почти все лежит дома. Кое-что даже от руки написано. Я оцифрую, приведу все в порядок – и тогда уж отправлю, если ты не против. – Я нашелся с ответом для Ричарда без малейшего промедления, и все же он в какой-то едва ли измеримый отрезок секунды нахмурился и бросил на меня тяжелый, как гранит, взгляд.

– Конечно, – сказал он.

Когда вышел Ричард, я подождал, пока не почувствую себя в безопасности, и рухнул на столешницу лбом. «Знает», – подумалось мне. Знает, гад, что я лгу. В нижнем ящичке стола у меня хранился весь мой проект целиком – и распечатка где-то на пятидесяти листах, и электронная версия, записанная на диск. Я отпер замок, чтобы убедиться, что ничего из хранилища не пропало. Ничего, взаправду – хотя, по какой-то бредовой причине именно этого я и боялся. Я дотронулся до диска, несколько раз пролистал страницы. Все на месте. Задвинув ящичек, я снова его открыл – и еще несколько раз потягал его туда-сюда, прежде чем все-таки закрыть, запереть и спрятать ключ назад в бумажник.

Чего я все еще не мог понять, так это причины моей лжи. Она родилась из чистого инстинкта, не имея под собой никакой рациональной основы. У меня ведь не было причин опасаться, что Ричард украдет мой проект и присвоит себе все заслуги. Конечно, поступать так ему не впервой, но за все эти годы никакое предательство со стороны как начальства, так и коллег, меня ни разу не обескураживало. Учитывая, что в компании я не стремился достичь более престижных должностей, чем нынешняя, с какой стати мне мешать ходить вокруг да около, взаимодействуя с моим непосредственным начальником?

Я ведь никуда не стремился, не хотел забраться по карьерной лестнице выше. Меня устраивал рабочий статус-кво – лишь бы оставили в покое; сохранению спокойствия были подчинены все мои действия на рабочем месте. Вот почему сотрудники с такими же, как у меня, установками рано или поздно оседали в моем отделе, когда открывались какие-либо вакансии. Мы были труппой блаженных паразитов, самодовольных лодырей, неудачников, преисполненных самодостаточностью. Наша жизнь протекала за рамками корпоративных социальных дрязг. Мы делали свое дело – и делали хорошо, не хуже остальных сотрудников – если не лучше. Возвращаясь домой, мы посвящали себя семьям, садоводству, рисованию или простому безделью. Чего бы мы ни пытались добиться в этом ненадежном и, по правде говоря, несчастном мире, это лежало вне сферы интересов компании.

Вообще, ничто не мешало мне отправить проект целиком по почте завтра – и пускай Ричард его хоть съест. Никакой ошибки я не совершил. Но факт оставался фактом: он понял, что я его обманул, и последствия этого мне было сложно представить.