Читать книгу Эвтаназия экономики коммунизма 1917-2017 - В. Н. Литуев - Страница 3

После 1903 года, когда большевики определили демократические и парламентские пути овладения властью в России, и до Первой мировой войны прошло немногим более десяти лет. Для экономических реалий, когда долгосрочное кредитование превышает семилетний период, трудно найти новое системное качество в массовых процессах, которые развиваются в течение десяти лет. Но В. И. Ульянов (Ленин) нашел их, поскольку очень хотел этого.

За это время в промышленности и сельском хозяйстве продолжали развиваться тенденции, присущие экономике цивилизации еще со времен Адама Смита[11].

Основатель политической экономии знал и анализировал факты монопольного хозяйствования в Великобритании и континентальных странах, обращал внимание на вексельное обращение и влияние курсовой разницы на процессы финансирования торговых трансакций, на состояние промышленности. Схемы вексельных расчетов за товары, которые описал и анализировал А. Смит, работают и в современной экономике.

В. И. Ульянов (Ленин), вслед за А. Смитом, Д. Рикардо[12], К. Марксом[13] и другими менее известными в России учеными, продолжил свои попытки изучения состояния и результатов развития капитализма в первые десятилетия ХХ века в русле своего политического вектора, определяемого ленинскими представлениями, созданными на основе устаревших марксистских идей.

Для российской интеллигентной публики, к сожалению, до сего дня верна формула русского гениального писателя о том, что «на западе… теория – гениальная гипотеза, а у нас давно уже аксиома»[14].

Во второй половине 1916 года, в своем популярном очерке «Империализм как высшая стадия капитализма» вождь российских социал-демократов на основе исследований Р. Гильфердинга, Д. Гобсона, К. Каутского, Я. Риссера, Г. Шульце-Геверница[15] усмотрел в тенденциях развития новое состояние экономики, которое он квалифицировал как империалистическую стадию капитализма, как конечный этап развития капитализма и основную предпосылку мировой социалистической революции, открывающий путь для развития новой экономической формации.

В популярном очерке, содержание которого стало альфой и омегой ленинского понимания динамики развития капиталистических экономических отношений, при измерении степени интереса В. И. Ульянова (Ленина), показало, что фундаментом ленинских представлений об империализме стали следующие категории: дороговизна, концентрация производства в форме картелей, синдикатов и трестов, крупные предприятия, финансовая олигархия, «переплетение» владения промышленным и финансовым капиталом, тенденция к «загниванию», монополия, империализм, оппортунизм, авторы-исследователи оппортунистического направления (Ю. О. Мартов, Я. Риссер, Г. Шульце-Геверниц), связь борьбы против империализма с борьбой против оппортунизма.

Еще более интересными являются ленинские структурные представления об «империалистической» экономике начала ХХ века.

Начальной ленинской семантической структурой, с которой собственно говоря формируются все остальные структурные представления вождя социалистической революции, является система взаимосвязанных категорий таких как финансовый капитал, монополия, эпоха империализма, и литераторы и ученые, исследующие феномены капитализма в начале ХХ века.

Как показывает анализ взаимосвязанных категорий, ленинские умозаключения относительно новых тенденций развития капитализма основывались на разномасштабных выводах исследователей, которые главным образом регистрировали факторы динамичного развития экономики в конце ХIХ – начале ХХ века.

Следующая структура взаимосвязанных категорий представляет собой ленинские оценки и прогнозирование тенденций развития капиталистической экономики: тенденция к загниванию капиталистической экономики на этапе развития империализма, «переплетение» владения акционерным капиталом банков и промышленности, частнособственнические отношения в промышленности, как оболочка, которая «будет устранена»[16].

На самом деле там, где В. И. Ульянов (Ленин) определяет свою оценку развивающегося капитализма как загнивающего, исследователи на основании данных, которые вождь партии использовал для формулирования своих экономических оценок, только сделали вывод об усложнении экономических процессов, которые требовали эффективного управления.

У исследователей речь шла о новом этапе развития промышленности, который определился в связи с интеграцией финансового капитала и достижений науки и техники в различные отрасли экономики при развитии акционерных форм собственности.

Иррациональные оценки В. И. Ульянова (Ленина) были основаны не только на классовых фантазиях лидера радикальных российских социал-демократов, но и на ленинской вольной содержательной интерпретации категорий, отражающих определенные и однозначные экономические процессы, имеющие преходящий характер.

Два замечательных примера. Во-первых, практически на одной и той же странице популярного очерка об империализме у автора при первом упоминании монополии она вырастает на «почве свободной конкуренции»[17] и здесь же «монополия выросла из концентрации производства на очень высокой ступени ее развития»[18].

Тот или другой экономический процесс могли бы быть генетическими корнями монополии при единственном допущении для литератора, претендующего на абсолютную научность, если этот факт должен быть подтвержден реальными исследованиями как по процессам свободной конкуренции на рынке, так и по явлениям развития концентрации производства в промышленности. Но этих исследований в арсенале В. И. Ульянова (Ленина) нет.

В. И. Ульянов (Ленин) в своем популярном очерке просто заключил, что монополия – это очень плохо, потому что очень хорошо ведет к развитию предпосылок к социальной и экономической революции.

Но для монополии всегда существуют свои значимые временные рамки, которые могут осознанно управляться социумами с помощью рыночных отношений или ресурсов государственной власти[19].

Возникновение, развитие, стагнация и исчезновение рынков, в том числе и монополистических может происходить как путем трансформации, так и способами революционного влияния на них, включая и уничтожение. Исчезновение рынков или их уничтожение – не одно и то же. Если развитие, стагнация и исчезновение рынков определяются эволюционными экономическими процессами, то их уничтожения – это практически всегда носит революционный характер.

В России путь тотального уничтожения земельного рынка определил большевистский менталитет о «феодальной» дворянской монополии на земельные ресурсы как важнейший компонент коммунистического мышления и действия.

Поскольку при системном качестве капитала как самовозрастающей стоимости не реформируемая монополия земельной собственности, по сути дела, поставила конечный предел расширенному воспроизводству сельскохозяйственных продуктов, изымая из расширенного аграрного производства денежные ресурсы на приобретение земли, которые могли бы быть применены для улучшения агротехники и производительности труда в преимущественно крестьянской стране, какой была Российская империя в первой четверти ХХ века.

Не реформируемая монополия на земельную собственность, в числе других причин, не оставила выбора сельскохозяйственному населению и привела крестьян к поддержке революционного передела основного ресурса производства, начиная с февраля 1917 года[20] в условиях Первой мировой войны.

В конечном итоге монополия имеет конкретно-исторический характер, границы которой практически всегда определяются политическими причинами. Монополия не всегда вредит любой хозяйственной деятельности потому, что установленная высокая норма прибыли с помощью развития экономической эффективности, административного ли ресурса, благоприятных или неблагоприятных социально-экономических обстоятельств генерирует единственный и мощный вектор – капитал, который как инвестиционный ресурс, определяемый размером прибыли, притекает главным образом к той или иной монополии.

Совсем другая экономическая история развивается тогда, когда монополия на тот или иной вид деятельности развивается при ликвидации системных отношений собственности, в которой государственная собственность становится главной как по значению, так и по удельному весу в народном хозяйстве страны.

Таким образом, рассмотренная ленинская семантическая структура определяет экономический аспект империализма только как гипотетические представления о современных ленинцам экономических процессах как об империализме, загнивающем капитализме, оставляя в тени реальные успехи развития и противоречия в экономике Российской империи в начале ХХ века, формирующиеся в хозяйственной деятельности.

Другим измерением ленинского типа мышления стали две структуры взаимосвязанных категорий, которые являются как бы продолжением рассмотренной выше системы взаимосвязей.

Одна из структур состоит из четырех взаимосвязанных категорий: тенденция к загниванию, Германия, США, Англия. Так, ленинское мышление определило географические центры образовавшегося империализма с сильными государственными властями, которые исполняли волю финансовой олигархии. Понятно, что Российская империя, где по мысли марксистов-ленинцев империалистическая стадия развития капитализма была на начальном этапе, во‐первых, могла быть слабым звеном в системе империалистического государственного управления, а во‐вторых, на российских просторах сложились все предпосылки для революционного преобразования общества.

Проблема для В. И. Ульянова (Ленина) была только в одном – в дееспособной партии революционеров, которая должна была стать и разрушителем консервативной социальной системы и созидателем, конкретным инициатором создания нового типа общества.

В другой структуре, которая очень развита и состоит из более чем двадцати взаимосвязанных категорий, впервые в ленинской системе мышления ясно проступают контуры конструкций нового общества.

Эта структура, связанная с предшествующей структурой, имеет четыре взаимосвязанных категории: В. И. Ульянов (Ленин) с ближайшими соратниками, А.-К. Сен-Симон, как представитель социалистов-утопистов, Центральный комитет, синдикаты. Внутри этой системы категорий, через термин «синдикаты» сосредоточены взаимосвязанные другие термины ленинского текста популярного очерка об империализме. Впервые содержательно термин «синдикаты» отражает ленинскую идею использования буржуазного монопольного права собственности применительно к строительству социалистической экономики на основе государственной монопольной собственности.

В соответствии с ленинскими планами будущее социалистическое общество должно было быть создано по типу синдикатов, картелей, трестов, т. е. экономической системы, состоящей из монопольных прав собственности пролетарского государства на различные хозяйственные виды деятельности. Основу будущей социалистической экономики должны были составить крупные государственные предприятия, объединенные в монополистические предприятия при помощи единого государственного банка.

Концептуально в этой социально-экономической структуре, по структурной мысли В. И. Ульянова (Ленина), совсем не было места для обсуждений, которые вождь мирового пролетариата квалифицировал как оппортунизм.

К сожалению, проектирование будущего общества по типу монополий несло в себе грозные ошибки, которые могли возникнуть по той простой причине, что тип монопольной экономики в условиях господства государственной формы собственности и возможные последствия ее существования не были исследованы достаточно ни оппортунистами, ни ортодоксальными марксистами-ленинцами.

Для компенсации неполного знания в качестве истины в последней инстанции были процитированы В. И. Ульяновым (Лениным) гениальные догадки великого социалиста-утописта А.-К. Сен-Симона о возможном направлении строительства нового общества[21].

Повторюсь, на самом деле там, где В. И. Ульянов (Ленин) определяет свою оценку развивающегося капитализма как загнивающего, исследователи на основании данных на которых сформулирована его оценка, сделали вывод об усложнении экономических процессов, повышении эффективности, росте производительности труда, увеличении эффективности управления предприятиями и о новом этапе развития промышленности, который определился в связи с интеграцией финансового капитала и достижений науки и техники в различные отрасли экономики.

Важно сказать, что в популярном очерке В. И. Ульянова (Ленина) нет определения, что такое монополия, какое значение этот тип хозяйственной жизни оказывает на развитие общества. И это при том, что тема монополии в экономике достаточно хорошо была разработана представителями классической политической экономии и современными В. И. Ульянову (Ленину) экономистами.

Понятно, что в контексте развития монополий в эпоху новой и новейшей истории сформировался целый список признаков и характеристик, характеризующих монополию в различных сферах экономики. Ниже представлены характерные черты хозяйственных монополий в тех содержательных значениях как они определены экономистами.

Во-первых, монополия генетически возникает из-за разницы состояния фауны и флоры в различных почвенно-климатических условиях. К примеру, культура чая никогда не произрастала в Великобритании, а начала продаваться в торговой сети Англии.

Во-вторых, монополия развивается на основании решения государственной структуры о предоставлении той или иной компании какого-либо преимущественного права, например, в сфере торговли. Другими словами, административный ресурс государства в лице чиновников является одним из источников монополии. Великий А. Смит показал это на примере изучения Ост-Индской акционерной компании.

В-третьих, монополия существует и развивается на основе абсолютного права собственности на средство производства, которое не создано трудом и предоставляется природой – это продукты недропользования и земля. Земля-то ведь ничья, как считали и говорили глубоко верно российские крестьяне, она Божья. Но при этом прибыль от использования этого права собственности, при соответствующем спросе на рынке, распределяется только исключительно в пользу того или иного собственника, включая государство в форме владения тем или иным предприятием.

В-четвертых, создание монополий может стимулировать политическая ситуация для усиления властных полномочий и создания вертикали власти. В этом случае монополии создаются на основе принадлежащих крупному собственнику, в том числе и главным образом в современных условиях – государству, владеющим абсолютным правом на недра – природными ресурсами.

В-пятых, при достаточно высокой степени развития производства для уменьшения издержек производства и логистики, увеличения прибыли создается монополия в производстве на основе создания вертикально интегрированных производств от, к примеру, добычи нефти до структур ее переработки и создания целого спектра нефтехимических продуктов.

В-шестых, монополия может возникнуть, когда создается определенная экономическая ситуация, например неуправляемая конкуренция, которая резко ограничивает инвестиционный процесс в пределах парадигмы эффективной экономики.

В-седьмых, известной монополией обладают люди, имеющие высокую квалификацию, или ученые, генерирующие уникальные знания, определяющие возникновение уникальных товаров или услуг.

В-восьмых, монополией на известное время обладают предприятия, имеющие правом собственности на уникальный и общественно значимый продукт.

В-девятых, для монополии становится возможным временно использовать цены на свои продукты не на основе закона стоимости, а исключительно на основе своих локальных издержек в форме тарифов, скидок и других экономических преференций.

В-десятых, любая развитая монополия осуществляет общественные функции типа совокупности филантропических и благотворительных акций.

Великолепный пример участия в развитии рынка представлен на примере деятельности монополии, созданной группой физических лиц, – «Стандарт ойл»[22].

Сами процессы динамики развития совокупности рынков, их трансформации, стагнации и исчезновения рыночных отношений в сфере производства и обращения вообще были не понятны ни В. И. Ульянову (Ленину), ни его соратникам, ни, вообще, одному революционеру. Они просто решили, что монополия это последняя стадия воплощенного зла, которое необходимо уничтожить.

Экономические отношения, которые В. И. Ульянов (Ленин) характеризовал как империализм, оказались на порядки сложнее, чем представлял их себе в ауре линейной революционной целесообразности вождь мирового пролетариата. Выявленная система взаимосвязей между экономическими категориями, отражающими реальные явления и процессы, только подтверждает сделанный выше вывод.

В Российской империи замедленное, мучительное для населения, развитие аграрного рынка сельскохозяйственных продуктов было интегрально определено дворянской монополией на земельные ресурсы. Поскольку при системном качестве капитала как самовозрастающей стоимости монополия земельной собственности при высоком спросе у российских крестьян на этот ресурс обусловила высокие темпы роста цены земли и, как следствие, изъятие громадных финансовых ресурсов из главнейшей сферы аграрного производства, так как Россия была преимущественно сельскохозяйственной страной к началу ХIХ века.

По сути дела, сформировавшаяся под воздействием товарно-денежных отношений монополия на земельную собственность у дворян, как и у любого другого крупного собственника, без различия сословий, поставила конечный временной предел расширенному воспроизводству сельскохозяйственных продуктов и их рынков в географических пределах Российской империи до момента мобилизации земельной собственности в руках непосредственных производителей.

Из экономической практики начала ХХ века земельная монополия, которая имела свой преходящий характер, была персонифицирована революционерами как вечное высшее зло, и как главная причина не оставила выбора населению, поскольку капиталистическая система экономических отношений только укрепляла экономические позиции крупных земельных собственников и из-за жизненных потребностей выживания не оставила крестьянству выбора. Крестьянство поддержало революционеров, которые вместе не смогли понять экономической природы земельной собственности и значения собственности вообще в системе экономических отношений. Это конкретное состояние российской аграрной экономики было использовано большевиками-коммунистами в переделе основного ресурса производства – земли в начале ХХ века.

Отсутствие понимания природы земельной собственности и ее монополии на землю в экономических отношениях позволило революционерам-большевикам, не понимавшим системного характера существования монополий различных типов, со времени революции в октябре 1917 года к концу 20-х годов ХХ века, привело к практическому уничтожению крестьянства с их хозяйством. Крестьянство в своей войне с большевиками за землю, конечно, осознало все бедствия неразумного отношения к земельной собственности, но коммунисты этого не поняли и до настоящего дня.

В целом, по ленинскому мнению, в мировой экономике к началу ХХ века сложилась следующая ситуация. Экономика в мировых центрах Англии, Германии и США стала очень мощной, институты государственной власти укрепились настолько, что они стали проводить политику картелей, синдикатов, трестов-монополистов.

Другими словами, В. И. Ульянов (Ленин) сделал вывод к середине 1916 года, что технология властных полномочий диктатуры пролетариата может быть реализована в форме огосударствления деятельности структур монополистического типа, а традиционная государственная «оболочка» капиталистического государства стала «паразитической» и излишней. Поэтому не случайно в ленинском популярном очерке об империализме как высшей стадии развития капитализма самое большое значение получила категория «неизбежно устранять» частнособственническую оболочку государственного управления.

Эта ленинская позиция, ставшая правилом и формулой управления монополиями без буржуазной «паразитической оболочки» в форме картелей синдикатов, трестов и концернов с помощью диктатуры пролетариата, радикально игнорировала саму основу, на которой зиждилось существо предприятий подобного типа, – частную собственность. Именно в этом коммунистическом недальновидном и механистическом понимании работы монополий в системной рыночной среде было намечено превращение монополии, созданной человеком как эффективного экономического механизма, в «естественную» монополию коммунистического или государственного типа, которые и могут работать и извлекать прибыль только за счет императивных тарифов, определяемых лишь потребностями существования самих монополий за счет ресурсов населения.

В. И. Ульянов (Ленин) поступил очень просто. Он взял основные, существующие на то время характеристики монополий, абсолютизировал их с ментальных позиций и представил их как абсолютное зло, которое, разумеется, должно уничтожить. Затем В. И. Ульянов (Ленин) монополии в системных качествах эффективной экономики попытался перенести в эру Советской республики, уничтожив «негативную» часть монополии в форме присвоения дивидендов от доходов акционерного капитала, добавив вместе этого присвоение прибыли государством при помощи административного монопольного ресурса.

В результате естественно складывающаяся монополия из среды эффективных хозяйственных решений капитализма могла стать и стала неестественной монополией коммунистического типа, прибавив к монополистическим чертам множество административного ресурса орды коммунистических чиновников, перераспределяющих монопольную прибыль существенным образом в административных личных интересах. В итоге монополия в коммунистической экономической парадигме не могла не усилить все худшие характеристики классической монополии, поскольку административный коммунистический ресурс являлся антагонистом экономическому здравому смыслу.

Сейчас, post factum, можно со 100,0 % вероятностью утверждать, что при ликвидации рыночных механизмов образования цены коммунистическая монополия, которая на самом деле стала монополистической государственной монополией и осталась таковой после дезинтеграции СССР, вместо рыночного регулирования цен получила исключительно тарифное регулирование, когда издержки производства практически не участвуют в образовании цены и даже не регулируются платежеспособным спросом. Другими словами, денежные доходы населения страны являются основным ресурсным источником для другого типа экономики. И это при том, что экономическая монополия при господстве административного ресурса создает иллюзию эффективного управления системой предприятий.

Другим экономический результат и не мог быть, когда В. И. Ульянов (Ленин) механистически разрушил системные принципы монополии, использовав ее отдельные характеристики для иных экономических целей при реализации неких идей политической абракадабры, на самом деле имеющей относительное отношение для развития существа хозяйственных и имущественных процессов.

Итак, вектор политического плана В. И. Ульянова (Ленина) и революционных российских социал-демократов от 1903 года к 1916 году изменился.

В 1903 году В. И. Ульянов (Ленин) настаивал на «овладении» действующей государственной машиной путем внедрения демократическими и парламентскими методами на имплантации диктатуры пролетариата с неограниченными властными полномочиями в местное самоуправление. Но к 1916 году интуитивное осознание противоречивой мощи динамичного развития экономики капиталистического типа и силы государственной власти, которая стала одним из источником монопольных тенденций развития, привело к тому, что В. И. Ульянов (Ленин) сделал катастрофический решительный вывод о необходимости уничтожения существующей государственной системы управления. А предыдущий вектор политического плана революционеров был назван оппортунистическим. Людей, продолжавших отстаивать этот план революционного действия, В. И. Ульянов (Ленин) стал называть пошляками и идиотами.

Так, с тяжелой руки В. И. Ульянова (Ленина) в России было определено формирование коммунистической печальной традиции фатальных последствий дискуссионного обсуждения действительных экономических проблем развития общества.

Весь этот изобретенный путь уничтожения государства после К. Маркса и Ф. Энгельса вновь открыл В. И. Ульянов (Ленин) в своей совместной с Г. Е. Зиновьевым работе, начавшей целую эпоху практически малоуспешных попыток уничтожения государства. Труд так и назывался «Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции»[23].

В целом по ленинскому анализу в мировой экономике к началу ХХ века сложилась следующая ситуация. Экономика в мировых центрах Англии, Германии и США стала очень мощной, институты государственной власти укрепились настолько, что они стали проводить политику картелей, синдикатов и трестов. Следовательно, В. И. Ульянов (Ленин) полагал, что технология властных полномочий государства может быть реализована в деятельности производственных структур монополистического типа, а государство дублирует реализуемые властные полномочия через органы управления, и поэтому для «удешевления» процесса управления буржуазная государственная машина может быть уничтожена. Но оказалось, что в соответствии со старой истиной «свято место пусто не бывает», и временно это место попыталась занять диктатура пролетариата в лице деклассированных профессиональных революционеров. В итоге коммунисты, отправившие монополии как одну из систем существования экономики, образно говоря, на кладбище, тайно реанимировали ее и с успехом использовали как минимум три ее качества: вертикальную централизацию управления производством сложных систем; возможность почти мгновенной концентрации производства в критические моменты истории, как например в войну, возможность оперативной интеграции производственных усилий для развития ключевых технологий.

В целом можно сказать, что ленинские теоретические изыскания имели относительное значение к отношениям в сложившейся в Российской империи социально-экономической ситуации в 1917 году. Имели, конечно, но только как знаковый символ. Ответ революционных социал-демократов во главе с В. И. Ульяновым (Лениным) на реальные проблемы развития страны лишь в первом приближении удовлетворял разрешению экономической ситуации только в аспекте разрушения консервативных основ экономики. После захвата власти большевиками они стали создавать не существующие в стране экономические принципы явления и процессы, стали внедрять их исключительно с помощью силы и насилия.

Так, с самого начала для коммунистической экономики были созданы ограничения и противоречия в развитии хозяйственных и производственных процессов, которые не могли быть поняты и осознаны в течение всей эпохи существования социализма в Советском Союзе, поскольку для того чтобы понять и осознать закономерности развития экономических явлений и процессов, предстояло еще хотя бы для начала создать в реальности явления и процессы, получить необходимые данные, которые могли бы отразить придуманные вождем мирового пролетариата тенденции экономического развития.

Таким образом, трагедия экономики коммунизма была запрограммирована В. И. Ульяновым (Лениным) с сотоварищи с самого начала осуществления революционных большевистских планов создания новой экономики будущего вне их реального содержания.