Читать книгу Как грабили Ротшильда. Любовь и миллионы - В. П. Волк-Карачевский - Страница 7

Итак, Жоржетта не спала. Слишком долго она ждала своего триумфа, чтобы после окончательной победы просто уснуть. Она то прислонялась щекой к груди Мишеля, то, принимая прежнюю позу, водила пальчиком по его губам, по подбородку, по груди, вспоминая их первую ночь, когда Мишель завладел ею и владел так сладостно и клялся владеть всегда, и, перепутывая воспоминания с тем, что он вытворял с ее телом этой ночью, она наполнялась торжеством победительницы и восторгом, предвкушением обладательницы.

Он – мой, эти губы, эта грудь – мои. Теперь уже навсегда он овладел мною, навсегда! Он, глупенький, пытался убежать от меня и убежал, но он не смог забыть меня, он вернулся, он пришёл!

Она была так обижена на него – но он пришёл! Она была так зла на него – но он пришёл! Она даже проклинала его – но он пришёл! Она хотела беспощадно мстить ему – но он пришёл, он хочет её, он владеет ею, ею, только ею, и уже никто никогда не отнимет его у неё!

О, как же страстно он хотел её, только её всю эту ночь! Так вот она какая – сладость, женский час, о котором ей когда-то рассказывала горничная, вожделенно тая от одних только воспоминаний! О, теперь она знает, что это такое! Она уже почти возненавидела его – но он вернулся, он пришёл, и теперь уже она никому не отдаст его.

Мишель в полудреме приоткрыл глаза и увидел над собой лицо Жоржетты. «Как же она все-таки красива… Дьявольски красива…» – преодолевая сон, подумал он.

– Думаешь, как сбежать? – шутливо-вкрадчиво спросила Жоржетта.

– От тебя? Разве от такой красавицы сбегают?

– Но ты ведь сбежал?

– Я?

– Ты.

– Когда?

– Тогда, после нашей первой ночи…

– Но я вернулся.

– Ах, он вернулся! А может, я совсем не желаю видеть тебя, изменника!

– Не желаешь видеть? Ну так всю ночь было темно… – попытался шутить Мишель.

– Замолчи, негодник! Он вернулся! Да кто тебе позволил?! И как вообще ты пробрался в мою спальню? Двери заперты, я велела никого не впускать, а уж тебя-то…

– Неужели ты не знаешь, что твою красоту не спрячут никакие запоры?

– Да как ты осмелился! Может, я уже давно забыла тебя. Может, ты совершенно не нужен мне. Может, я прокляла тебя. Может, я ненавижу тебя за все страдания, которые ты причинил мне!

– Разве можно ненавидеть того, кто тебя обожает? Ведь до того как погасла свеча, я увидел тебя и ослеплен твоей красотой, и навсегда потерял голову, и навеки стал твоим рабом.

– Врешь, негодяй! Зачем ты явился ко мне?

– Чтобы любить тебя.

– А ты меня любишь?

– Разве можно не любить такое божественное совершенство, идеал красоты?

– Не увиливай. Отвечай: ты меня любишь?

– Конечно.

– Нет! Говори: я люблю тебя!

– Я люблю тебя.

– Очень любишь?

– Очень.

– Больше всего на свете?

– Больше всего на свете.

– Больше жизни своей?

– Больше жизни.

– И всегда будешь со мной?

– Всегда.

– И никогда не уйдёшь от меня?

– Никогда. До самого вечера.

– Эти шуточки могут дорого обойтись тебе…

– Я не шучу.

– Признавайся, ты меня любишь?!

– Люблю, – покорно согласился Мишель.

– А раз любишь, значит, тебе буду принадлежать только я, и никакая другая, что бы ни случилось, что бы ни произошло. Немедленно клянись мне в этом. Говори: клянусь…

– Клянусь, – послушно повторил Мишель.

Но уже однажды обманутая, Жоржетта на этот раз не теряла бдительности.

– А впрочем, – сказала она, – клятва мужчины ничего не стоит. Я лучше просто запру тебя в этой спальне и никогда не выпущу.

– Но мне нужно вернуться в полк, – решил пошутить Мишель.

– Ничего не хочу знать, – отрезала Жоржетта.

– Меня накажут за опоздание. Посадят на гауптвахту.

– Так тебе и надо!

– Упрячут в крепость, в каземат.

– Очень хорошо. Там ты не сможешь обольщать глупых девиц и наивных женщин.

– Меня разжалуют.

– И поделом.

– А потом сошлют в какую-нибудь колонию, на острова.

– И прекрасно. Там тебе, негодяю, и оставаться на веки вечные.

– Мне отрубят голову.

– О, с каким наслаждением я бы сделала это сама!

– Как Юдифь в Писании?

– Она очень правильно сделала. Так нужно поступать со всеми мужчинами.

– Неужели ты так жестокосердна?

– Все изменщики достойны казни. Нужно издать такой закон. Изменил той, в любви которой поклялся, – и голову с плеч долой.

– И ты не пощадишь меня?

– Пощадить тебя? Да ни за что! С какой такой стати ты надеешься на пощаду?

– Но ты ведь любишь меня?

– Я? Да нисколечко! Да ни за что на свете! Ненавижу тебя, негодника! Он, видите ли, явился! Обрадовал! А каково мне было, когда ты сбежал? Видеть не могу тебя, обманщика, убирайся с глаз моих!

– Ты гонишь меня?

– А ты и рад? Готов улизнуть? Нет, второй раз тебе это не удастся. А если попробуешь – не сносить тебе головы.

– Я не заслуживаю такой жестокости.

– Не заслуживаешь? Изменник!

– Разве я изменял тебе?

– Наглец!

– Милая, я верен тебе и люблю только тебя одну с тех пор, как ты подарила мне свой первый поцелуй, помнишь, в парке… И после первой нашей ночи мое сердце принадлежит только тебе.

– Врёшь, – с замирающим сердцем едва выдохнула Жоржетта. – Ты страдал без меня? – с искренним участием спросила она.

– Конечно, – вдохновенно ответил Мишель, – как же я мог не страдать?

– Врёшь, негодяй! – Жоржетте показалось, что она уловила в его голосе скрытую насмешку.

– Я не знал, что мне делать, как жить без тебя…

– Ты не можешь жить без меня?

– Не могу. Потому и оказался здесь.

– Обманщик… Ты думал обо мне?

– Каждую минуту.

– Врёшь, изменник. Лжец, ты думал только о том, чтобы заполучить приданое Генриетты.

– Да, но любил только тебя, одну тебя.

– И потому ты вернулся ко мне? Потому?

– Конечно. Я вернулся, потому что наш брак заключён на небесах.

– Ах, ты ещё издеваешься надо мной! На небесах ты со мной, а на земле ты с… – Жоржетта запнулась, не желая даже произносить имя соперницы, – со всеми своими… Вон их сколько у тебя! Отвечай: ты любишь меня?! Отвечай немедленно!

– Люблю.

– Больше всего на свете?

– Больше всего на свете.

– Поклянись!

– Клянусь.

– Ну, если ты врешь… Если ты врёшь… Я не знаю, что сделаю с тобой! Какое наказание тебе придумаю… Все муки ада покажутся тебе ничем в сравнении с казнями, которыми я казню тебя, негодяя, если ты вздумаешь, изменщик, ещё раз сбежать от меня… Ты страдал без меня? – продолжала Жоржетта.

– Да.

– И согласен бежать со мной в Америку, как Манон и де Грие?

– Конечно.

– И теперь ты умоляешь меня простить тебя?

– Да.

– Я не прощу тебя никогда… – покачала головой Жоржетта, возносясь на вершину счастья. – И ни за что. Ты самый гадкий негодник. Ты – чудовище. Ты – страшный, ужасный преступник. Я тебя ненавижу и ты достоин самой жестокой казни, если вздумаешь ещё раз скрыться от меня. Ты меня любишь?

– Да.

– Как тогда в парке, когда целовал меня под нашей липой?

– Да.

– Ты меня любишь больше всего на свете?

Мишель, поняв, что этот допрос не прекратится никогда, сбросил с себя простыню и на деле совершенно искренне и очень убедительно, а главное умело, подтвердил то, что не совсем убедительно доказывал перед этим на словах.

Жоржетта поверила оправданиям и уверениям Мишеля – известно, что женщины очень доверчивы и мужчине легко убедить даже самую подозрительную и осторожную из них в том, что он любит её, только её и именно «больше всего на свете».