Читать книгу Бес. Плут. Ангел. Приключения. Мистика. Фантастика - Вадим Новосадов - Страница 6

Проект "MAGESTER"

Его окончательно поглотила идея глобальной интернет сети, способной противостоять произволу и насилию. Идея заключалась в том, чтобы любая несправедливость отражалась на тех, кто её совершил. Евгений назвал её уже придуманным акронимом – magester.

Ведь многие массовые убийцы – диктаторы, их пособники всяких мастей и просто убийцы не только при жизни не ответили за содеянное, но и после смерти вызывали интерес, иногда – восторг, и практиковались последователями.

Известное дело, что человек склонен к насилию, но всё же он способен эволюционировать в миролюбца и созидателя. Правда, на эту эволюцию уходят столетия, именно потому, что превосходящая агрессия и глупость подавляет свободолюбивых творцов.

Но сперва нужно было определить, что является справедливостью, поскольку даже отъявленные злодеи считают свои поступки оправданными.

Итак, Евгений определил следующие принципы справедливости: можно применять насилие против того, кто применил его первым в отношении невинного; против казнокрадов; воров всех мастей; лжецов; глупцов, взявшихся не за своё дело.

Таким образом его система ценностей включала возмездие за два главных разрушительных свойства человеческой натуры. Ревность, преследующая свободомыслие, без которого невозможны любые инновации, и жажда наживы в ущерб остальным.

***

Он не ощущал времени за поглотившей его работой, закончив, обнаружил, что прошло пару недель. В предвкушении действия своего очередного шедевра, Евгений раздумывал в какую именно сеть запустить свою программу.

Внутренний интернет был маломощным из-за запретов на современные компьютеры для гражданских пользователей, любая бы сеть отторгла его программу. Зато спецслужбы, как раз имевшие самую современную компьютерную технику, могли вычислить его, и тогда он подпадал под тяжёлую статью о кибернетическом терроризме.

Нужно было размещать программу в международных сетях, что тоже относилось к уголовному преступлению. Тем более, что он уже нарушил закон о цифровой безопасности, войдя в «Аиднет», приобретя запрещённый компьютер и разработав нелицензированную программу. Загвоздка состояла ещё и в том, что не всякая международная сеть могла проникнуть во внутреннюю сеть из-за отечественного файервола.

И снова ему на помощь пришёл виртуальный Холмс, будто читая его мысли. Впрочем, чему удивляться, – он его контролировал через компьютер, увидев, что работа над программой завершена.

«Мой тебе совет – заряди свою детище на платформе „Psychonet“», произнёс Шерлок, пристально вглядываясь в собеседника сквозь экран.

«Меня уже не удивляет, что вы знаете о моих намерениях. Но почему на „Psychonet“?».

«Эта сеть может проникать во внутреннюю, и не подконтрольна пока ни одной из спецслужб».

«Я могу только поверить вам».

«Отлично. Я вышлю тебе программу, которая откроет доступ к этой сети».

Сделав завершающий шаг своей выдающейся работы, Евгений, разумеется, ощутил жажду развлечения. Пригласил те же две подруги как и в прошлый раз, отключив на время предупреждающий айфон.

Но развлечение получилось не полноценным, – после нескольких рюмок водки его так сморило, что он едва дошёл до дивана. Очнулся утром, не обнаружив девиц. Стал проверять, – не обчистили ли его девицы. Техника и утварь остались на месте, они наличных даже не взяли из кошелька, лежавшего в ящике стола, который без труда можно было найти.

Приведя себя в порядок он решил прогуляться по лесу. Вдруг услышал движение за окном, затем грохот выбитой двери, ворвавшихся здоровенных фигур в масках с автоматами, кричащих: «на пол», что до оторопевшего Евгения не доходило, поэтому его и повалили лицом вниз, заломив руки за спину.

Ничего ему не говоря они начали бесцеремонный обыск. Быстро закончив его, подняли Евгения и посадили за стол, где сидело два человека в штатском, освободили руки для подписания протокола. На столе лежали его сверхмощные запрещённые гаджеты, – главные улики обвинения.

Следователь сухо упомянул статью обвинения, предложил собрать вещи для пребывания в СИЗО и разрешил сделать один звонок. Евгений без охоты решил позвонить родителям, только чтобы проинформировать, а не выслушивать истеричные вопли и упрёки в том, что он приносит им одни несчастья.

Сообщив отцу неприятную новость, он прервал связь, не успев нарваться на неврастенические обиды, граничащие с проклятием, в чём и заключалась родительская моральная поддержка.

В минивэне с затемнёнными стёклами, сопровождаемом ещё одним – со спецназом и следователями, его привезли в следственный изолятор Лефортово, поместив в отдельную камеру, с койкой, столом, двумя лавочками и унитазом с умывальником.

Допрос начался почти сразу, чтобы он не успел опомниться и придумать ложные легенды. Теми же двумя следователями, в течение пяти часов, с маленькими перерывами.

Евгений понимал, что отпираться бессмысленно, – они вытряхнут из него всю информацию, не нытьём, так катаньем, если исключить даже физические пытки. Тем более они уже знали от его приятеля Владимира, что он приобрёл запрещённый компьютер.

Единственное, что он хотел скрыть – это общение с неизвестным виртуальным покровителем, что могло его подвести под статью о государственной измене. Скрыть же нелицензированную программу было невозможно, если они изымут его спрятанный компьютер, место нахождения которого он открыл с первых минут допроса. Если, разумеется, его покровитель не опередит их, уничтожив или забрав его.

Но в таком случае у следствия возникнет вопрос – куда делся главный компьютер? Они не поверят любым его объяснениям, и самой собой продолжат любые пытки, пока не вынут все признания. У Евгения проблеснула надежда, что его могущественный и прозорливый покровитель мог бы просто стереть программы, оставив самую безобидную, – имитацию его личности для сайта «Аиднет».

Следователи, кроме его технической активности, жёстко наседали по поводу его «общественной» и личной жизни: об отношениях с однокурсниками, с родителями, много ли друзей, патриотичен ли он, есть ли подруга, а если да, то почему пользуется проститутками. Цель этого этой части дознания – не только слепить его аморальный облик для усиления обвинения, но прежде всего уязвить, чтобы вывести его из самообладания. Как это ни странно он испытывал абсолютное спокойствие, маскируя его под желание сотрудничать со следствием.

Следователи утомились сами и сделали перерыв до самого утра. Евгений крепко уснул, в беспамятстве, при лязге замка утром не мог понять сразу, где он находится. Один из следователей дал ему пятнадцать минут для приведения в порядок, после чего его повезли для изъятия его компьютера в лесном схроне.

Допрос возобновился к вечеру, видимо, после анализа содержания компьютера, который почему то «Шерлок» не уничтожил, вопреки своим обещанием. Наверное этот «Шерлок» рассудил, что раз друг Владимир признался в предоставлении запрещённой компьютерной технике Евгению, то отпирательство с его стороны тянуло бы на дополнительное обвинение – сокрытие улик от следствия.

На этот раз был только один из двух молодых следователей, с ехидно садистским выражением лица, правда глаза его напряжённо иногда округлялись, видимо, чтобы за агрессией скрыть ложь.

– Ты не указал ещё несколько запрещённых антироссийских сайтов, которым пользовался, – заметил он. – Наслаждаешься издевательствами в адрес своей страны?

– Не страны, а власти, – ответил Евгений, не привыкший скрывать свои мысли.

– Это одно и то же. К твоему аморальному портрету прибавится ещё и отсутствие патриотизма. На пару лет ты уже наработал. Если ту программку для «Аиднет» признают хакерской, то тебе накинут ещё от трёх до пяти.

Евгений вспыхнул внутренней радостью, хотя на лице проступила гримаса насмешки, что на секунду обескуражило следователя.

– Что, уже истерика? – заключил следователь.

– Когда абсурд неизбежен, остаётся только смеяться, – в душе то Евгений насмехался над тем, что его неизвестный покровитель всё таки очистил его компьютер от самой главной программы – magester, из-за которой ему светил бы ещё один срок.

Но теперь с лица дознавателя исчезла лицемерная маска, – лицо оскалилось по крысиному.

– Мы то думали, что ты гениальный программист, но имитация твоего бессмертия не свидетельствует об этом, по мнению наших специалистов. Поэтому, вместо работы на государство, ты будешь валять валенки в лагерях, ближайшие лет десять, – он с наигранным сожалением вздохнул и покинул камеру не взглянув на арестанта.

Тут же вошёл тюремщик и приказал собираться для перевода в общую камеру. Даже при усиливающемся давлении, Евгений надеялся, что неизвестный виртуальный Холмс спасёт его.

Однако когда пришло бы спасение, если бы и пришло, неизвестно, а ужас заключения он стал испытывать едва за ним закрылась с лязгом дверь камеры.

***

До подъёма, он очнулся от звуков и вони испражнений, находясь на «шконке» рядом с «парашей», куда его определили пятеро сокамерников.

Сном он забылся глубокой ночью, – ныло тело от побоев, а сознание поглотилось адовым огнём унижения. Успокоил он себя тем, что им так и не удалось надругаться над ним: он заорал так, что они с трудом заткнули ему рот какой-то тряпкой, а при попытке воткнуть в задницу резиновую дубинку, которой сперва оприходовали его тело, резко отбил им охоту испражнением. Пару часов он отмывался и отстирывал бельё, отстояв неприкосновенность на эту ночь.

Несмотря на фекальные миазмы от прошедшей ночи, Евгений испытывал звериный аппетит, в мгновения ока съев баланду из овсянки с кусочками консервированной кильки, оставаясь на своей шконке, поскольку сокамерники не допустили его к столу.

– Один раз, не пи… ас, – насмехались они над ним, но больше не притрагивались к нему, видимо был дан такой приказ. – Ничего, на зоне наверстаешь упущенное…

Вскоре его перевели в другую камеру, до отказа забитую, из-за нехватки нар, с матрацами на полу. Здесь над ним не издевались и через два месяца состоялся суд без доступа журналистов.

Реальность раздвоилась. Ощущая униженность, обречённость, полное бесправие и физиологическую ущербность, его сознание как бы находилось вне этого, как зритель кино.

Ему вменялось: приобретение запрещённой аппаратуры, создание несанкционированной программы и пользование запрещёнными сайтами. Всё это тянуло не семь, десять лет лагерей. Родители, то смотрели перед собой, то скользили безумным от отчаяния взглядом по залу суда.

Один раз он ощутил на себе их взгляды, полных кричащего сожаления, правда он не разобрал, – к нему ли относилась эта жалость, или к ним самим, чей сын подрывал их социальный статус. Хотя, ловил он себя на том, может быть из-за обиды он недооценивает их любовь к нему, в чём он как раз сейчас и нуждался больше всего.

Для обвинений и фон выбрали подходящий: антисоциальность и аморальность подсудимого, в виде: безработицы, неучастие в общественной жизни, индивидуализм, неуважение к родителям, внебрачные сексуальные отношения. Последнее подтверждалось письменным свидетельством двух шлюх, оказавшихся сексотами, которые, видимо, и подсыпали ему какое-то снотворное, узнав, что запрещённый айфон у него в доме.

Сильный удар мести нанесла ему бывшая возлюбленная и несостоявшаяся невеста – Инга Ракитина. До своего обличительного показания, она впивалась в него упрекающим и удручённым взглядом. В речи убедительно изобразила роль жертвы, – он ухаживал за ней, объяснялся в любви, и внезапно почему- то оставил её.

Всё выглядело так, будто после отказа ему во внебрачном сексе с её стороны, по соображению морали, он просто бросил её, прикидываясь влюблённым только из похоти. Хорошо хоть не обвинила в изнасиловании. После выступления она уже поглядывала на него с выражением торжествующего возмездия.

Признав его виновным по всем статьям, судья объявил приговор сроком в девять лет колони общего режима. Удручённые родители даже не подошли к нему, покинув зал суда в минуту вынесения вердикта. Шокированный до эмоционального паралича Евгений, безвольно подчиняясь охранникам, надевавшим на него наручники, вдруг утешил себя отчётливой мыслью об избавительной смерти.