Читать книгу Диалоги о любви. Мужчины и женщины - Вадим Панджариди - Страница 11

И тут он почему-то вспомнил двух своих женщин, о которых практически никому не рассказывал. Кроме автора этих строк, естественно.

Так вот, однажды Илья случайно познакомился с девушкой. Звали ее Виктория. Когда он узнал, кем она работает, ему стало дурно. Дело в том, что служила Вика в… морге одной из краевых больниц специалистом по предпохоронной подготовке умерших. Иными словами, одевала изуродованных вскрытиями покойников с грубыми швами на телесах, накладывала на их сине-желтые лица, подернутые трупными пятнами, грим, чтобы те в гробу смотрелись как живые. Мазала соответствующими благовониями другие части тела. Вставляла на место в не желавшем закрываться рту непослушные челюсти. Перевязывала руки на груди церковной лентой. А на ноги вздевала белые тапки с обрезанными задниками. И закрывала все это дело белым саваном, отправляя усопшего в последний путь. Так сказать, в вечность.

Когда она целовала Илью, обнимала и страстно отдавалась, ему казалось, что ее пальцы склизко и липко пахнут ладаном, как в известной песне Вертинского. И ему становилось не по себе.

Еще он припомнил, как однажды они во время ее дежурства пили спирт в холодной смотровой среди нескольких жмуриков. Те, покрытые с головой простынями, лежали на больших железных столах-каталках. Из-под белых простыней торчали их сине-мраморные ноги с номерами, привязанными к большим пальцам. Противно и холодно пахло гадостным эфиром.

– Не надо бояться покойников, надо бояться живых, – сказала тогда она.

Правда, лучше от этого Илье не стало. Даже спирт пошел не в то горло, и его вырвало чуть ли не наизнанку.

– Ничего, со временем это пройдет, – похлопала она его по спине. – Со мной поначалу так же было. Долго привыкала.

– Я восхищаюсь твоим мужеством, – единственное, что он мог тогда сказать.

«Понятно, что все профессии у нас в почете, но не до такой же степени, – брезгливо думал наш герой. – Брр. Стоило ли для этого оканчивать мединститут?»

Но, с другой стороны, успокаивал он себя, работа как работа. Человек ко всему привыкает, даже к тому, к чему привыкнуть, казалось бы, невозможно. Следователи полицейские и прокурорские тоже, например, чуть ли не каждый день убитых видят. А очерстветь можно на любой работе, даже на журналистской. Ну и деньги пахнут ладаном только в его богатом воображении.

Между тем сама Виктория не считала свою профессию какой-то из ряда вон. Жила она неплохо, деньги у нее водились всегда. Ездила на крутой тачке, стриглась у дорогих цирюльников, покупала шмотки в модных бутиках, меняла шубы через год.

С Викторией он расстался под каким-то выдуманным предлогом. Мысленно он посоветовал ей связать свою судьбу с каким-нибудь организатором похорон, директором кладбища или дизайнером эксклюзивных гробов. Что в конечном итоге она и сделала.

Была еще одна барышня. Этот случай был уже из разряда экзотики. Однажды после футбольного матча Илья зашел в летний бар, чтобы испить кружку пива по поводу победы его любимой команды над московским «Спартаком». За соседним столиком восседала группа молодых людей: парень и две девушки. Илья, к тому времени уже бывший слегка навеселе, от щедрот своих заказал им бутылку вина. Затем подсел к ним за столик. Разговорились. Потом парень с девушкой слиняли. Илья остался один на один с новой знакомой: как ее звали, он до сих пор не может вспомнить.

Он пригласил ее домой на пару чашек кофе, заказал такси. И тут как бы грянул гром средь ясного неба: вставая из-за стола, эта внешне симпатичная девушка подняла с пола… костыли. Н-да, она была… безногой. Наступила пауза, как в хорошем спектакле. Но Илья, к сожалению, был настоящим джентльменом и приглашение оставил в силе.

Дома Плейбой закрыл входную дверь на ключ, который надежно спрятал: мало ли что у этой прекрасной, но одноногой незнакомки на уме – если вдруг она захочет ему что-то подсыпать, снотворное или клофелин, то далеко с пятого этажа не убежит, а железную дверь вряд ли сломает. Он провел ее на кухню, усадил за стол. И отлучился в туалет.

Он оставил ее без внимания всего секунд на сорок. За это время она на одной ноге успела из кухни доскакать до гостиной, спереть из вазочки украшения жены: кольца, пару сережек и колье – и вернуться обратно как ни в чем не бывало.

И все этой воровке сошло бы с рук, если бы Илья случайно не заметил, что карманы ее обтягивающих брюк как-то неестественно топорщатся, чего до прихода в квартиру он не замечал.

– Ну-ка, ну-ка, что это у тебя? – потребовал он. – Покажи-ка.

Она в ответ заревела, стала объяснять, что это произошло типа случайно, что она не хотела, что она сама не знает, как это получилось…

Илья не стал разбираться. Короче, он тут же ее выгнал к чертям собачьим на лестничную площадку, бросив вслед костыли, которые с грохотом простучали по ступенькам. Хотел напоследок, чтобы помнила, пнуть ее под жопу, но пожалел убогую инвалидку.

Дома он отдышался, хлебнул коньяка, затем заглянул в свой портфель, висевший у входной двери. Достал бумажник и…

О, якорь мне в жопу! Пропала вся наличность в размере трех-четырех тысяч рублей (по тем временам достаточно приличная сумма). Он, естественно, бросился вдогонку. В подъезде ее не было. Выбежал на улицу. Шел сильный дождь. И здесь воровки было не видать.

У дома напротив стояла, прячась от грозы, группа молодых людей.

– Одноногая девушка из подъезда выходила? – спросил их Илья.

– Выходила, – ответили те.

– Куда ушла?

– Туда, к Компросу куда-то. Быстро бегает, – парни указали направление.

Илья помчался туда. Но на Компросе ее тоже не было. Как ветром сдуло или дождем смыло.

«Так тебе и надо, старый блядун», – выругался он про себя.

Шагая к дому, он окончательно вымок и абсолютно протрезвел.

«Ладно, что ни делается, – все к лучшему. Будет что вспомнить и внукам рассказать на старости лет, – утешил он себя. – Вот посмеются ребятишки».